– Что за нелепая фантазия пришла тебе в голову, Руарк?

Он иронически усмехнулся:

– А что здесь непонятного, Энджел? Я хочу узаконить своего сына. Теперь, когда я узнал, что он у меня есть, я намерен и в будущем в полной мере наслаждаться его приятным обществом. Но мне нужна и ты. Я, конечно, не могу приковать тебя цепями, чтобы заставить остаться в Миссури, но думаю, что у тебя не хватит смелости уехать отсюда одной, без сына. Его взгляд посуровел.

– Впрочем, если ты не согласна, Энджел, боюсь, мне придется прибегнуть к другим методам. Я разорю тебя, а без денег тебе некуда будет идти.

– Если таково твое намерение, Руарк, то я не понимаю, чего ты ждешь? Мне более чем кому-либо известно, насколько ты обычно решителен в своих действиях.

– Да, я мог бы сделать это сразу – для этого у меня достаточно средств и связей. Но пока я хочу подождать – может быть, ты образумишься, и в таких действиях не будет необходимости. Ты видишь, я намерен поступить с тобой справедливо – гораздо справедливее, черт побери, чем ты поступила со мной!

– И ты еще смеешь говорить о справедливости? – Энджелин в гневе отшатнулась от Руарка и продолжала: – Да я стерла себе руки в кровь, пытаясь создать для Томми достойные условия существования! А теперь появляется Всемогущий и Всевластный мистер Руарк Стюарт и заявляет, что я должна танцевать под его дудку, а иначе он обратится к своим влиятельным политическим друзьям, нажмет на нужные пружины и в одночасье лишит меня всего, чего я с таким трудом достигла за эти два года! Так это ты называешь справедливостью?!

– Ну, к чему строить из себя жертву, Энджелин? Если бы ты в свое время сообщила мне о том, что у меня есть сын, я с радостью поселил бы его в своем доме.

Глядя на разбушевавшуюся Энджелин, Руарк тоже начал приходить в ярость.

– Как отец Томми, я имею не только право, но и обязанность заботиться о нуждах своего сына!..

– Да как ты смеешь рассуждать о своих правах?! Ты что, уже забыл, как однажды заявил мне, что я недостаточно хороша для того, чтобы стать матерью твоих детей?..

– Черт побери, Энджел, я такого не помню!

– У тебя очень удобная память! Очень выгодно помнить то, что хочется помнить, а остальное забыть.

Она презрительно рассмеялась.

– Ну а я все прекрасно помню, Руарк. В то утро ты словно вонзил мне в сердце нож! А ведь это было утро после нашей первой ночи… Странно, что из твоей памяти выпали эти жестокие слова! – вскричала Энджелин. – А меня они жгли как огнем все то время, что мы были вместе…

Их взгляды схлестнулись – его холодный и почти черный и ее глубокий сапфировый.

– Так, значит, ты все же руководствовалась местью, – с расстановкой произнес Руарк.

– Нет, это не так. Мысль о мести даже не приходила мне в голову.

– И все же ты намеренно обрекла человека на пожизненную муку просто потому, что он однажды произнес несколько необдуманных слов…

– Необдуманных? Ах, Руарк, в то время они мне таковыми не казались. Ты сказал, что я просто лживая, бесстыдная проститутка, недостойная стать матерью твоих детей…

Руарк закрыл глаза и попытался успокоиться. Когда он снова открыл их, жесткое выражение куда-то исчезло, теперь это был скорее взгляд несчастного раненого оленя.

– Но как ты могла сомневаться в моей любви? Лгать мне? Сбежать, даже не сообщив, что носишь мое дитя? Неужели ты не подумала о том, что своим поступком, может быть, тоже вонзаешь мне в сердце нож?..

Руарк отодвинулся от Энджелин и сел за стол. Затаенная боль, которой он только что невольно дал выход, снова была спрятана под обычной маской – холодного, расчетливого бизнесмена.

– Я изложил тебе свои условия. Решай!

– А если я останусь здесь в качестве твоей жены, я обязана буду делить с тобой постель?

– Как ни привлекательна такая перспектива, я не буду на этом настаивать и не заставлю тебя делить со мной ложе, Энджелин.

– А если я откажусь?

Он иронически изогнул бровь:

– Я, наверное, более уступчив, чем ты, моя дорогая. В качестве твоего мужа я разрешаю тебе свободный доступ к моей постели в любое время.

Возмутившись тем, что Руарк выбрал столь неподходящий момент для своих непристойных шуточек, Энджелин метнула в него гневный взгляд.

– Я имела в виду – если я не приму твоих условий? – уточнила она.

Он одарил ее обезоруживающей улыбкой: – Тогда, Энджелин, я начну бороться с тобой не по правилам.

Она сжала кулаки:

– Ты просто ублюдок, Руарк!

– Так же как и наш сын, Энджелин, – и не по своей вине!

– Ты не считаешь, что дважды выходить замуж за ублюдков – слишком много для одной женщины, а, Руарк?

Если она сейчас же не уйдет, подумала Энджелин, то вцепится ему в лицо. Какая у него наглая ухмылка! Она двинулась к дверям.

– Так как, Энджелин, ты согласна?

Она замерла на пороге, держась за ручку двери. Раз на карту поставлено будущее Томми, у нее нет выбора. Ей придется выйти замуж за Руарка и принять все его условия, иначе он наверняка приведет в исполнение свою угрозу и настоит на законных родительских правах. Ей, незамужней матери, ни за что не удастся убедить суд оставить ей сына, а значит, она навсегда потеряет Томми. В то же время, если она выйдет замуж за Руарка, у нее появится шанс когда-нибудь отобрать у него сына – во всяком случае, гораздо больший, чем сейчас. Еще одно дело осталось нерешенным.

– А как насчет твоей угрозы уволить слуг? – спросила она.

– Они могут остаться, – равнодушно ответил Руарк.

По правде говоря, он и не собирался их увольнять, но ни за что не признался бы в этом Энджелин. Издав прерывистый вздох, она с усилием произнесла:

– Хорошо, я остаюсь. Но только до окончания скачек!

С этими словами она покинула кабинет Руарка и направилась к лестнице.

Какое-то время после ее ухода Руарк сидел неподвижно, уставившись в пространство. Две недели. У него есть только две недели. Он начал обдумывать свои дальнейшие шаги, и на его губах появилась хитрая усмешка.

Майра чуть не бегом примчалась в маленькую гостиную, где ее с нетерпением ожидали Сара Стюарт и Генри Скотт.

– О чем они говорили? – возбужденно спросила Сара.

– Ну разве можно так волноваться? – пожурила ее Майра. – Вот увидите – у вас будет плохо с сердцем!

– Приступай же к рассказу, женщина, – с жаром прервал ее излияния Генри, не меньше, чем Сара, жаждавший услышать новости.

– Какой стыд, что женщине в моем возрасте приходится подслушивать у дверей и подглядывать в замочную скважину! – посетовала Майра. – Да я в жизни себе такого не позволяла, а ведь служу в этом доме уже тридцать лет!..

– Прекрати свои причитания и расскажи, наконец, что тебе удалось узнать, – решительно потребовала Сара.

Все трое собрались в кружок, и Майра приступила к изложению подслушанного ею разговора между Руарком и Энджелин.

– Слава тебе, Господи! – с чувством произнес Генри, возводя очи к небу, когда услышал о намечающейся свадьбе.

И тут же снова начал жадно прислушиваться к рассказу Майры.

– Все идет отлично! – воскликнула Сара, когда служанка закончила свой рассказ. – Я так и знала – мой внук настоит на том, чтобы они поженились.

– Ну да, а если моя девочка потом откажется здесь остаться? – засомневался Генри. – У нее ведь характер упрямый, прямо как у ее бабки-шотландки. Вот чего я опасаюсь…

– Ставки в этой игре слишком высоки, Генри. Речь идет о будущем Томми. По крайней мере, нам удалось добиться главного – эти юные дуралеи согласны пожениться. Ну, а уж потом мы как-нибудь уговорим их поселиться здесь и создать для Томми нормальный дом. Вы ведь не хотите, чтобы его увезли в Виргинию, правда?

– Конечно, нет! – с жаром воскликнул Генри.

Хотя пожилая дама была уверена в правоте своего дела, ее все же одолевали некоторые сомнения.

– Надеюсь, что Энджелин простит нам этот невинный обман, – сказала Сара, задумчиво поглаживая подбородок.