Через несколько мгновений лакей появился снова, толкая перед собой, на манер детской коляски, небольшой столик на колесах. На столике стояли бутылки, бокалы, какое-то крохотное печенье для закуски и сигареты.

– Можете идти, Луи.

Только тот, кто много бывал в обществе господ, знает, насколько аристократичным должен быть дом, в котором лакея зовут Луи.

Она угостила меня виски, мы закурили и начали беседовать.

– Дорогой Джон, – сказала она, наклоняясь ко мне через ручку своего кресла. – Вы оказали мне огромную услугу. Я никогда не забуду…

– Ну, что вы… Право же, это мелочь. Мне жаль, что не пришлось вступить в бой ради вас, графиня. Поверьте – это так!

Я бы сейчас с удовольствием сразился с целой ротой, чтобы доказать, какое чувство я питаю к этой женщине.

Она едва пригубила свой бокал, но я залпом проглотил уже четвертую порцию отличного виски.

Чуть позже я дерзко наклонился к ее руке, лежавшей на ручке кресла, и поцеловал ее…

Она словно не заметила этого…

Взглянув на нее, я увидел, что она, опустив глаза, улыбается. Но что это была за улыбка!

Эта женщина улыбалась так, словно с трудом сдерживала слезы. Я так ее про себя и назвал: «смеющаяся сквозь слезы графиня».

– Вы дерзки, но не назойливы, так что я на вас не обижена…

Это тоже было верно. Я попробовал подвинуть свое кресло чуть поближе к ней, но это чертово сооружение зацепилось за ковер, так что я чуть не очутился на полу и, спасая положение, опрокинул бутылку с виски.

– Прошу прощения…

– Ерунда… Точь-в-точь то же самое случилось когда-то с маркизом Валуа.

Такое и впрямь случается даже с самыми знатными вельможами. Самое главное то, что теперь я сидел совсем рядом с нею. Сердце у меня колотилось так, будто собиралось выскочить из-под мундира. Голова кружилась от аромата жасмина и ее духов.

– Почему… вы убежали из казармы? – спросила она и наклонилась, почти прикасаясь ко мне.

Я сумел лишь пробормотать в ответ:

– Увидел одного подлеца… со стены… и бросился за ним в погоню…

– А как же вы очутились там… в кафе?…

– Он забежал туда… я за ним…

Тем временем она как заботливая хозяйка все подливала мне виски, а я пил, потому что выпивка делает человека более приятным собеседником.

– Жарко здесь…

Она вздохнула, встала и прошлась по комнате. Клянусь – такой великолепной фигуры, как у нее, я в жизни не видывал. Сама ее походка с медленными, упругими шагами была как музыка.

…Потом она играла на пианино и пела… Было просто великолепно. У графини могли бы поучиться и профессиональные певицы из ресторанов.

Когда она закончила петь, я опустился перед нею на одно колено.

– Графиня… я с радостью умер бы за вас, – прошептал я с мужской простотой. – И… и…

Да… Она слегка погладила мою склоненную голову. Меня всего, от головы до пят, словно током пронизало от этого прикосновения.

– Верю… Я почти не знаю вас, Джон, но чувствую, что вы – смелый, честный, великодушный и умный человек.

Перед таким признанием остается только снять шляпу!

– Слушайте… – продолжала она. – Я доверю вам свою самую святую, самую сокровенную тайну…

– О графиня…

– Да! Мне необходимо кому-то довериться, а вы… вы… с первого взгляда… Короче говоря…

– Можете положиться на меня, графиня.

– Тогда слушайте… Мой отец был дипломатом.

– Я догадывался об этом.

– Каким образом?

– Вы так очаровательны, так благородны, что вашим отцом мог быть только дипломат.

Так выражаюсь я.

– Спасибо… Вы не только дерзки, но и образованны.

А так она.

– А теперь, прошу вас, слушайте внимательно. Мой отец стал невинной жертвой политической интриги. Интриги, подстроенной одной женщиной. Это была испанская герцогиня Аннунциата Эрманьола. Отец рассказал ей об одной государственной тайне и в результате ему пришлось бежать. Вижу по вас, что вам приходилось уже слышать о подобной истории.

– А как же! Точно то же случилось и с рыцарем Лоэнгрином, только там женщина была не испанкой, а оперной певицей…

Я, разумеется, не упустил случая создать хорошее впечатление о своей образованности.

– Неплохая аналогия, – заметила она удивленно и засмеялась.

– Над чем вы смеетесь, графиня?

– Это был горький смех… – ответила она угрюмо. – Моему отцу удалось скрыться лишь благодаря тому, что я отдала свою руку графу Ларошель… А ведь я ненавидела его…

– Какой ужас!

– Я недолго выносила жизнь с графом. Он мучил меня беспричинной ревностью и держал в своем замке, словно заключенную…

– Негодяй…

– В конце концов я бежала от него…

– Правильно сделали!

– С тех пор я живу в постоянном страхе… Он сделает все, чтобы снова вернуть меня…

– И полиция терпит это?

– Граф Ларошель – знатный человек! Его старший брат – министр.

– Ну и что? Министр – это еще не царь и не бог.

– Его младший брат – префект полиции!

– Это действительно важная особа! Мне приходилось встречаться с несколькими префектами… в обществе… И впрямь серьезные люди… к сожалению…

Она вздохнула. В ее глазах блестели слезы. Она была так красива и так несчастна.

– Графиня! – воскликнул я с жаром. – С сегодняшнего дня вы не будете одиноки! Клянусь вам!

– Спасибо, Джон!..

Я стоял прямо перед ней. Она обхватила мою голову руками и долго глядела мне в глаза. Язык у меня пересох, вены на лбу вздулись. Я обнял ее.

Она не сопротивлялась… Напротив, она опустила голову на мое плечо… От ее волос пахло жасмином…

– Я люблю вас, – как безумный, прошептал я.

– О… Джон… разве ты не видишь… что и я лю… Я поцеловал ее, не дав докончить слова.

– Джон… – еле слышно прошептала она. – Я понимаю, что ты не вполне доверяешь мне…

– Но, графиня!..

– Зови меня Норой…

– Н-нора…

Я едва решился выговорить ее имя.

– Я рассказала тебе свою тайну… Теперь… если ты действительно любишь меня и веришь мне, расскажи и ты мне обо всем, чтобы между нами не оставалось ничего… ничего…

Мне стало стыдно. Эта женщина так слепо верит мне, так доверчива и преданна. А я таюсь перед нею…

– Графиня… Нора… Нора. Я тоже расскажу вам все, все…

– О, не думай, что я из любопытства…

– Нет, нет… будет правильно, если и я расскажу о той тайне, в центре которой я…

В дверь постучали.

Она испуганно освободилась из моих объятий.

– Кто там?

– Вас к телефону…

В комнату вошел лакей Луи, неся на подносе телефон, за которым тянулся длинный провод.

Только в таких аристократических домах можно увидеть, как телефон подают на подносе. Она взяла трубку.

– Да… – услышал я только. – Еще нет… но теперь уже наверняка… Нет… Хорошо… Я жду… Хорошо… До свидания…

Лакей вышел.

– Джон… я сейчас должна буду встретиться с одним человеком. Это старый друг моего отца… подожди здесь… пока я поговорю с ним…

– Если я и так уже не отнял слишком много времени…

– Нет… нет… кто знает, когда мы снова встретимся… – ответила она, и последовали новые поцелуи.

Вскоре лакей постучал вновь.

– Я скоро вернусь, – прошептала она и оставила меня одного.

Я осушил еще бокал виски и уселся в кресло. В голове слегка шумело. Неожиданно я услышал легкий стук.

В дальнем углу комнаты, недалеко от лампы, я только сейчас заметил прорезанную в стене и окрашенную под цвет обоев дверь, под которой с тихим шорохом как раз появлялся листок бумаги…

Что бы это могло быть?

Я подошел и поднял листок. На нем было написано: «Капытто друг!

Не буд дураком! Этта баба ведма и есче какая! Спользуй что она хочит. Тебя закрутит. Тасчи ее в спалню. Не тиряйся и сматывайся! А то будит оччын плохо. Лутче бы ее просто застрылит, но хотя бы счезни Ты таких ведм и не знаеш.

Низвесный.»

С первых же слов я понял, что написано это Турецким Султаном. Ложь от начала и до конца.

Я быстро подошел к двери и распахнул ее. Поймаю мерзавца!