Летти склонила голову.

— Она знала. Бут сказал ей об этом, пытаясь остановить ее в тот вечер. Тебе известно, что она позировала ему для картины. Но они не слишком ладили, и я думаю, что он никогда ей не нравился. Алтея высмеивала его живопись. Она всегда была веселой, и мне казалось, что она просто хотела его подразнить, но Бут очень обиделся и разозлился. Алтея сказала ему, что в жизни она выглядит куда лучше, чем женщина на картине. Но главное, она утверждала, что легко справилась бы со вставшей на дыбы лошадью и сумела бы ее укротить, если бы захотела. Бут сообщил, что лошадь, изображенная на картине, — это моя Фолли, опасное животное, почти убийца. Я в тот момент была с ними, и мне до сих пор вспоминается, как Алтея рассмеялась и сказала, что должна на ней покататься. Прямо сейчас. Я была свидетельницей вспыхнувшей между ними ссоры. Старалась заставить ее понять, что надвигается гроза, а она заявила, что это прекрасный случай испытать себя. Она была настолько хорошей наездницей, что могла справиться с лошадью при любых обстоятельствах.

Летти сделала паузу и печально покачала головой.

— Она всегда была такой, даже в детстве. Стоило кому-нибудь усомниться, что она справится с задачей — и она тут же бросалась доказывать обратное.

— А где был дедушка, когда все это происходило? — спросила Камилла.

— Папа болел — потому и послал за ней — и во время нашего спора лежал в постели в своей комнате. Бут писал картину на веранде: там хорошее освещение. Алтея позировала в амазонке; она засмеялась ему в лицо, сбежала с крыльца и направилась к конюшне. Тогда я решила сходить к папе, но Бут попросил, чтобы я не беспокоила старика. Мне кажется, Бута действительно расстроило своевольное поведение Алтеи. Возможно, он боялся, что папа обвинит его во всем, что бы ни случилось. Он никогда не находил общего языка с дедушкой. Он обещал мне пойти за Алтеей и остановить ее, удержать от поездки верхом.

— Но он этого не сделал, не так ли? — спросила Камилла.

Летти с минуту молчала, словно пытаясь что-то припомнить.

— Он старался. Я сидела на веранде и ждала, небо становилось все более темным, обещая скорое наступление сумерек, гроза неумолимо надвигалась. Я надеялась, что Бут приведет ее обратно в дом. Но через некоторое время он вернулся один, на его щеке краснела ссадина — след хлыста, которым она его ударила. Видимо, в конюшне они рассорились окончательно.

— Вы послали кого-нибудь за Алтеей?

— Папа был единственным человеком, который мог повлиять на нее, когда она приходила в подобное расположение духа. Я должна была немедленно сходить за ним. Но знала, что он разозлится на Бута, а мне этого не хотелось. Он мог просто выгнать приемного внука из дома, если бы узнал о его взаимоотношениях с Алтеей. Поэтому я так и осталась сидеть на веранде и ничего не предприняла. Помню, о чем тогда думала. Эти воспоминания до сих пор не выходят у меня из головы. А думала я вот о чем: Алтея всегда была красавицей, одаренной и удачливой. Она вела такую жизнь, какую сама для себя выбрала, и с ней ничего не могло случиться. Так я и просидела на веранде, позволив ей отправиться навстречу смерти. И все это время какой-то внутренний голос говорил мне, не умолкая: что-то должно произойти. Но я к нему не прислушалась.

Спокойствие Летти улетучилось, она тихо заплакала, прикладывая к глазам кончик пахнущего лавандой носового платка.

— Вы не должны так терзать себя, — сказала Камилла. — Вина лежит на Буте, а не на вас. Дедушка все равно не смог бы остановить ее на этот раз, к тому же он был болен.

— Нет, нет! — Летти подняла голову. — Бут не виноват. Даже после того, как Алтея его ударила, он был очень расстроен и беспокоился за нее. Я вспоминаю, как он мерил шагами веранду, наблюдая за надвигающейся грозой, беспомощный и бессильный что-либо поправить.

— Вы думаете, что он ничего не мог сделать? — переспросила Камилла. — Миссис Ландри считает, что во всем этом происшествии было нечто… предумышленное.

— Миссис Ландри распространяет сплетни, — отрезала Летти с несвойственной ей резкостью. — Паникерша и смутьянка. Мне прекрасно известно, что она пыталась впоследствии причинить нам большие неприятности.

— Когда вы пошли к дедушке?

— Когда Фолли вернулась с пустым седлом. Бут услышал стук копыт на подъездной дороге, поймал лошадь и отвел ее в конюшню. Затем послал конюха искать Алтею и прибежал сообщить мне, что произошло. Потом сам отправился на поиски. Тут я и пошла к папе. Когда было уже слишком поздно. Он встал с постели и оседлал собственную лошадь. И поскакал на гору, не сомневаясь, что Алтея поехала именно туда. Бут тоже искал ее, но в другом месте. Он решил, что она выбрала более легкий маршрут вдоль реки. Просто не мог поверить, что она на бешеной лошади поскачет на гору в грозу. Но Алтея поступила именно так. Там, на горе, папа ее и нашел.

— А где была Гортензия? — поинтересовалась Камилла.

— У нее болела голова, и она прилегла у себя в комнате. Гортензия не знала, что происходит, пока Алтею не внесли в дом.

Воцарилась тишина. Летти тихо плакала, приют платок к глазам, Камилла погрузилась в невеселые раздумья. Ветер зашелестел в дымоходе, и Летти в смятении подняла голову.

— Прислушайся к ветру. Он снова поднимается. Сегодня мне не хочется оставаться одной, Камилла. Не хочу вставать среди ночи и бродить по дому.

— И не будете, — быстро проговорила Камилла. — Оставайтесь со мной. Кровать достаточно большая, чтобы разместиться на ней вдвоем. Я буду только рада, если вы составите мне компанию сегодня ночью.

Летти снова заговорила, словно пытаясь освободиться от груза невысказанных воспоминаний и дум.

— Я много лет страдаю оттого, что бездействовала в тот вечер. Конечно, я могла найти способ остановить Алтею, если бы действительно хотела это сделать. Поэтому я виновна в ее гибели. Меня миссис Ландри имеет право обвинять, если уж ей нужен преступник. Но заметь, что я не смогла промолчать. Несколько месяцев назад я попыталась рассказать папе все как было. Хотела заслужить его прощение. Но он был так расстроен тем, что от меня услышал, что с ним случился сердечный приступ. Поэтому я повинна и в его смерти. И в том, что он изменил завещание; выслушав меня, папа сказал, что не может доверять никому из нас.

Так вот какая буря чувств бушевала в душе Летти, под обманчивой ясностью ее внешнего облика. Камилле было тяжело осознавать это, но она не могла предложить тете реального утешения. Любые успокоительные слова прозвучали бы сейчас даже кощунственно. Правда, самобичевание Летти было преувеличенным, несоизмеримым со степенью вины, но Камилла понимала, что говорить ей об этом сейчас бесполезно. Может быть, потом, когда тетя успокоится, они вместе обсудят ситуацию, найдут разумные доводы…

— Я схожу за ночной рубашкой и сразу вернусь. — Летти встала и выскользнула из комнаты — легкая, хрупкая фигурка в бледно-лиловом платье, передвигающаяся в легкой ауре запаха лаванды.

Позднее, когда лампа была погашена и комната освещалась только лунным светом, проникавшим сквозь двери балкона, Камилла тихо лежала рядом с тетей, не в силах заснуть. Ветки деревьев о чем-то шептались на ветру. Камилла ждала, когда уснет Летти, но дыхание тети оставалось отрывистым и неровным, и получилось так, что Камилла заснула первой.

Когда она, проснувшись среди ночи, вытянула руку, оказалось, что Летти рядом с ней нет. Камилла потянулась за свечой и спичками, но тут же услышала голос Летти, сидевшей в кресле-качалке у камина.

— Я здесь, дорогая. Спи. А я посижу, покараулю. Не беспокойся обо мне. Мне есть о чем подумать.

Камилла снова уснула и спала до утра. Когда она села в постели, Летти уже ушла, забрав с собой свои вещи.

Но теперь Камиллу занимали совсем другие мысли. Сегодня она должна встретиться с Россом на могиле дедушки. В Россе она видела теперь свое единственное спасение. У нее не было прямых доказательств того, что кто-то покушался на ее жизнь, но Камилла надеялась, что Росс выслушает ее с сочувствием и симпатией. И, может быть, посоветует, что делать.