— Стыковка магнитных шлюзов завершена, — произнес голос бортового компьютера. Где-то в дальних отсеках открылись стыковочные двери оснащенные сервоприводами.

— Они в пилотской кабине, там должны быть люди! — скомандовал чей-то голос. Затем топот множества ног по полу корабля. В пилотской кабине появилось около десяти человек в боевых скафандрах, подобные образцы которых носит спецназ. Яркие фонари на автоматах бойцов осветили пространство.

— Товарищ Бета здесь двое, — прозвучало в эфире внутренней связи группы. Один из бойцов заметил двух человек лежащих ничком на полу.

Корабль, будучи искореженным, нашли в открытом космосе. Судя по всему, он попал в какую-то катастрофу или же подвергся разбойному нападению. Все системы работы планетолета отказали в их числе и система жизнеобеспечения, поэтому живых людей на корабле не должно было быть в принципе, но тепловизор встроенный в шлем скафандра каждого из бойцов говорил, что, по крайней мере, один из пилотов жив.

Боец в скафандре с обозначением «Бета» на плече приблизился, к тому, кто по данным приборов был жив. Это был никакой не пилот. Юноша, обычный юноша лет восемнадцати. Но что он здесь делает? Товарищ Бета аккуратно перевернул его на спину. Из разжавшихся пальцев счастливчика вдруг что-то выпало и звякнуло о пол. Это была фигурка динозавра.

Орбита Ганимеда, верхние слои атмосферы, июль 2356 года.

Умирать больно? Нет, наверно нет.

Единственное, чего боялся кадет Сафин — умереть от удушья. Так и произошло. После попадания в реакторный блок его истребителя ракеты, юноша думал, что все кончено, по крайней мере, для него. Последнее, что он помнил, перед тем как умереть, были яркие хвосты ракет, летящих на землю, взрыв Генкиного корвета, яркая вспышка, как второе солнце. Нехватка кислорода, пальцы схватились за горло. Повышенное давление, очки впились в надбровные дуги с такой силой, будто хотели проломить череп. Чернота. Межпространствие. Безвременье.

Очнулся кадет Сафин в белой палате. Ну, то есть в серой, потому что, судя по часам и выключенному свету вокруг была ночь. Он был подцеплен не то трубками, не то проводами к непонятному медицинскому комбайну, занимавшему всю стену. Голова была повернута набок и плохо слушалась, как и все тело. Даже глаза казалось, не хотели шевелиться самостоятельно.

Ваня немного поморгал, когда глаза привыкли к слабому освещению и начали вылавливать из пространства определенные объекты, он решил повернуть голову. Слегка набок, затем еще немного вправо.

Он увидел, что рядом с его кроватью кто-то сидит. Человек, по-видимому, спал, откинувшись на спинку кресла.

Довольно странно понимать, что ты уже умер один раз. Хотя, раз есть глаза, и шевелиться голова, значит, не умер.

Ваня пролежал около получаса с открытыми глазами, пытаясь привыкнуть к ощущениям. Казалось, что все вокруг новое, непонятное, как для только что родившегося ребенка.

Вскоре следом за головой начали шевелиться руки и ноги. Кадет Сафин аккуратно поднялся на локтях, трубки и провода, которые подключали его к приборам, очень мешали.

Человек, сидевший рядом, что-то буркнул сквозь сон. Его голос Ваня узнал сразу. Это Май.

Юноша, перехватившись правой рукой за спинку кровати, поднялся в сидячее положение. Тело казалось чужим, не своим, словно половину организма ему присоединили другую. Голоса не было, словно он объелся мороженого и охрип, как пятиклассник желающий пропустить уроки.

Ваня вытянул, насколько позволяли трубки, руку к Маю, и шлепнул ему по лицу. Затем еще и еще. Раза с пятого кадет Петров все-таки открыл глаза. Увидев сидящего перед собой друга, он сначала отпрянул, потом закричал.

Май никогда не отличался особой львиной храбростью, но все же трусом не был. Подобный момент напугал бы любого.

Петров соскочил со своего стула и пару раз хлопнул в ладоши. Загорелся свет. Он резанул привыкшие к темноте глаза Сафина, от чего тот закрылся рукой.

— Кто-нибудь! — радостно вопил спросонья Май, — Кто-нибудь! Арина! Он живой! Этот засранец выжил!

Ну, с засранцем уж Май, конечно, погорячился. «Кто-нибудь» не заставил себя ждать. На крики мгновенно прибежал человек в белом халате. Девушка. Про себя Ваня отметил, что девушка очень красивая.

Она, используя фонарик, проверила зрачковый рефлекс, затем посмотрела показатели приборов. Все это время Май стоял в дверном проеме и широко улыбался, несмотря на то, что дежурная медсестра отчитывала его.

— Что ж ты орешь-то как резаный?! — возмущалась она, — всех раненых перебудил, поди!

— Как же вы не понимаете, у меня друг ожил! Ожил! — радостно помахал руками кадет Петров. Спустя минуту, в медицинский бокс спустились еще четыре человека, двое из которых были врачи.

— Арин, ну как он? — спросил Май у девушки, пока врачи вели свои обследования Сафина.

— Повезло ему, — выдохнула девушка, — обычно при удачном исходе такой операции люди приходят в себя через сутки, ну максимум двое суток. А Ваня тут уже четвертый день. Еще бы денек другой и его отключили бы от аппаратов. Сейчас у него должны будут автоматически восстановиться многие функции. Завтра с ним поработают наши психологи.

Девушка отправила Мая спать, хотя знала, что Петров теперь не уснет всю ночь, да еще и вдобавок перебудит половину блока.

На следующий день с Ваней работали психологи и прочие врачи, проверявшие его функциональность как бойца. Все было вроде в порядке, кроме некоторых функций мозга. Как объясняли юноше врачи, он и впрямь умер и мертвым был около часа плюс минус пять минут. Но современные технологии военной медицины, позволяют вернуть человека к жизни даже после такого промежутка времени, если основная часть его организма не пострадала.

Но Ваня пролежал в промежуточном восстановительном состоянии больше положенного срока, что говорит о невосполнимых потерях. По своим внутренним ощущениям кадет Сафин ничего особенного не заметил, кроме того что некоторые моменты он забыл абсолютно и выудить их из него было невозможно. Например, то, что его отца зовут Геннадий, и отчество у Вани соответственно Геннадьевич, юноша никак не мог вспомнить, для него это было как, математическая теория Джесса, то есть с этим пришлось лишь согласиться. Но за то кадет Сафин помнил весь курс военной механики и астрофизики за последние два года так, что просто отскакивало от зубов. И еще множество всяких мелочей.

В самом организме действительно были заменены некоторые «детали». Несколько мышц спины и ног, множество вен и артерий, часть желудка тоже была заменена, в связи, с чем Ваню посадили на диету.

Два дня юноша провалялся в медицинском блоке, в основном общаясь с той милой девушкой младшим лейтенантом медслужбы Ариной Растропиной. Девушка, казалось, знала Ваню уже очень давно, потому что общалась с ним легко и непринужденно. Ваня же наоборот не мог вспомнить кто она такая. «Ну и черт с ним», — думал юноша: «Начну все с чистого листа». Когда обследования завершились и врачи пришли в удовлетворения от физического состояния кадета, ему разрешили вернуться в блок.

По случаю возвращения пилота Сафина к нормальной жизни, в кают-компании была веселая заварушка. Юношу встретили как героя. Сколько было сказано добрых слов и пожеланий в адрес кадетов Петропавловского корпуса.

Кровати в каюте слегка поменяли свое положение. Теперь они все ровными рядами стояли на полу, и гравитационный баланс был возвращен в норму. Никому не следовало объяснять, откуда взялось столько свободного места. Все и так понимали, что в связи с огромными потерями российского космофлота в недавнем сражении, место на крепости «Стрела» освободилось.

Пилоты в штатской одежде сидели в кают-компании, весело общаясь и обсуждая прошедшие события. Любимой историей всех кадетов, для которых битва была своеобразным боевым крещением, была история о том, как у них вдруг отказала добрая часть всех приборов ориентирования, и биться приходилось вслепую. Пилоты постарше лишь улыбались, слушая рассказываемые взахлеб истории. Мол, пусть радуется молодежь, живые и ладно. К Ване же был особый интерес, как-никак, а он практически на том свете побывал.