Дорогие шелковые платья, прекрасные меха, сверкающие бриллианты, целая армия лакеев в алых ливреях, домашние спектакли, в которых Каро неизменно играла исключительно главные роли, ее портреты, принадлежащие кисти самых модных лондонских художников, — все это в глазах Фанни походило на яркую иллюстрацию к детской сказке.

Каро и Уильям жили в своем собственном замкнутом Мире, для Фанни он казался окутанным розовой дымкой, сквозь которую ей мало что удавалось разглядеть.

Таким же сторонним наблюдателем чувствовала себя и леди Мельбурн. Поначалу удовлетворенная удачной женитьбой сына, через некоторое время она снова стала испытывать приступы ревности — Уильям больше не приходил к ней, как прежде, за советом и, казалось, был полностью поглощен молодой женой.

Почти неосознанно она начала посмеиваться над парочкой и часто повторяла, что они напоминают ей фарфоровую группу, изображающую влюбленного пастушка, преданно взирающего на свою кокетливую пастушку.

— Каро сейчас в Брокетте, и она прислала за мной экипаж. Я бы смогла уговорить кучера вернуться обратно без меня, но, боюсь, она рассердится, Чарльз. Она и без того считает, что я бываю у тебя слишком часто.

В голосе Фанни звучали нотки сожаления, но было очевидно, что решение принято: она уже успела надеть шляпу и накидку и дожидалась, когда вернется Чарльз, только чтобы попрощаться с ним перед отъездом.

— Меня это вовсе не удивляет, — нахмурившись, ответил Чарльз. — Хотя, я полагал, она прекрасно знает, что ты приезжаешь к нам только из сострадания к бедной Сильвии, которой твое присутствие всегда придавало оптимизма.

Они оба понимали, что его слова не вполне искренни: сострадание Фанни к Сильвии давно уступило место состраданию к самому Чарльзу, а он сам ценил общество Фанни гораздо больше, чем больная жена.

— Теперь она вряд ли нуждается в моем сострадании, — сказала Фанни. — Она живет где-то далеко от нас всех, в своем собственном мире, и я надеюсь, что там ей лучше, чем здесь. С тех пор, как она последний раз приходила в сознание, прошло слишком много времени…

— Мой ангел, я буду ждать, когда ты вернешься… Я знаю, тебе нужно ехать, ведь твоя репутация не должна пострадать…

— Меня не слишком тревожит, что обо мне скажут. В любом случае я не оставлю тебя и твоих мальчиков и буду продолжать навещать вас, как и прежде.

Он поцеловал ей руку.

— Фанни… Несколько месяцев назад мы пообещали друг другу, что до тех пор, пока Сильвия жива, не будем говорить о наших чувствах, но… ты знаешь все и без слов. Мне иногда кажется, что я страшный эгоист. Ты молода и красива, у тебя много друзей и работа, которая приносит радость… Я давно хотел тебя спросить… Почему ты до сих пор не вышла замуж?

— Просто до сих пор мне не встретился человек, которого я бы захотела назвать своим мужем. Мне уже двадцать три, и я научилась доверять своему сердцу, Чарльз.

— И… твое сердце принадлежит мне?

— Да, Чарльз, и я сделаю все, чтобы ты был счастлив.

— Ты даже не представляешь, что для меня значат твои слова!

Фанни вздохнула и сказала:

— Сегодня, взглянув на Сильвию, я поняла, что она скоро уйдет от нас… Ты должен как следует подумать, Чарльз. Возможно, ты сочтешь необходимым порвать наши отношения. Ты так любил Сильвию и любишь ее до сих пор — возможно, всего лишь память о ней, но какую боль ты испытаешь, когда поймешь, что другая женщина не может заменить ее?

— Ты хочешь сказать, что мне не на что рассчитывать, даже если я сделаю тебе предложение?

— Мне казалось, мы понимаем друг друга. Послушай, если ты уверен, что, женившись на мне, ты снова обретешь счастье, для меня этого будет вполне достаточно. Но… я никогда не смогу дать тебе то, что дала тебе она…

— Даже если и так, все равно это больше, чем я заслуживаю! Оглядываясь назад, я понимаю, что ты спасла меня от одиночества. Я уважаю тебя и восхищаюсь тобой, но это вовсе не означает, что я предаю Сильвию!

— Довольно, Чарльз! Мы и так сказали друг другу больше, чем должны были… — решительно проговорила Фанни и, печально вздохнув, добавила: — Я так любила ее…

— И она любила тебя… Если бы она могла, то сказала бы тебе, что все, чего она хочет, это чтобы мы — я и наши дети — чтобы мы были счастливы… Женщины — самые прекрасные создания на земле, а она была одной из самых замечательных женщин…

По дороге в Брокетт Фанни пришла в голову мысль, что они говорили о Сильвии так, словно она уже умерла и они оплакивают ее кончину. В некотором смысле это было правдой, ибо она уже несколько недель не приходила в сознание, и день ото дня силы покидали ее беспомощную плоть. Фанни понимала, что настала пора задуматься о своем будущем и принять окончательное решение.

Она была искренне привязана к Чарльзу и питала к нему самые нежные чувства, но понимала, что это вовсе не та пылкая страсть, о которой пишут в романах. Они были скорее друзьями, чем любовниками, и Фанни считала, что таких отношений вполне достаточно для удачного замужества. Кроме всего прочего, она очень привязалась к его детям и к его некогда гостеприимному дому, и, возможно, эта привязанность значила для нее даже больше, чем ее отношение к самому Чарльзу Эшу.

Она слишком долго жила заботами и радостями своей семьи, всегда оставаясь на вторых ролях, и не было ничего удивительного в том, что теперь ей страстно хотелось стать полноправной хозяйкой Эш-Мэйнор — и хозяйкой своей собственной жизни.

Брокетт гудел, словно пчелиный улей: Каролина сообщила Фанни, что через несколько дней должен приехать Уильям в сопровождении леди Мельбурн и Эмили и в доме полно работы.

— Как хорошо, что ты приехала! — радостно воскликнула Каро, но тут же с тревогой добавила: — Ты опять была с ним? Не нравится мне все это, Фанни! Ты всегда старалась держаться в стороне от любых скандалов, но, боюсь, если ваша странная дружба не прекратится, сплетен не избежать.

— Какое это имеет значение? — пожав плечами, спокойно ответила Фанни.

— Очень большое! Ты девушка на выданье, из хорошей семьи… Если бы тетя Джорджи была жива, она бы помогла тебе составить хорошую партию…

— Я сомневаюсь, что принадлежу к тому сорту девиц, которые выходят замуж по наставлению родителей, — не задумываясь, парировала Фанни.

— Что за глупости! Послушай, ты слишком привлекательна, чтобы остаться без мужа, и ты не хуже меня знаешь, что твоя связь с Эшем порочит твою репутацию. И не забывай о том, что ты не бесприданница — у тебя есть драгоценности тети Джорджи и деньги, которые оставил тебе отец. Только скажи, и я моментально подыщу тебе какого-нибудь симпатичного и благовоспитанного молодого человека!

— Дорогая моя Каро, — смеясь, ответила Фанни, — я тебя просто не узнаю! Откуда весь этот прагматизм? Ты вышла замуж, потому что любила Уильяма, а я если вообще когда-нибудь и выйду замуж, то только за человека, который будет для меня скорее другом, чем пылким любовником и чьи вкусы и увлечения будут соответствовать моим.

— Например, твоей любви к шахматам, — ехидно заметила Каро.

— Это потрясающая игра, и Чарльз играет гораздо лучше, чем я, — невозмутимо проговорила Фанни.

Каролина посмотрела на нее с ужасом:

— Не говори в таком тоне! Это звучит так… холодно, почти что жестоко! Бедная Сильвия… ведь она может прожить еще годы!

— Едва ли, Каро, и, думаю, никто не стал бы желать ей этого. Силы покидают ее, и она по-прежнему не приходит в себя. Она дышит — и это все.

— Как это невыносимо грустно…

— Хуже всего было, когда она поняла, что надежды на выздоровление нет… А сейчас… Сейчас скорее можно пожалеть ее сыновей, которые выглядят совершенно осиротевшими. И Чарльз остался совсем один.

— Если не считать тебя.

— Да, если не считать меня. Послушай, Каро, тебе не о чем волноваться. Мне уже двадцать три года, и я вполне могу позаботиться о себе сама. Мы с Чарльзом — добрые друзья, и в наших отношениях нет ничего такого, что могло бы запятнать мою репутацию.