— Кэнэчно, я прэдам ей,  — уже теплей ответила блондинка. Очевидно, Генри представлялся ей теперь богатым дядюшкой потенциальной покупательницы. Сам же он обеспокоенно подумал, что в кошельке у него всего четыре фунта десять шиллингов и, чтобы расплатиться за ленч в «Оранжери», ему придется занимать у Вероники.

В художественной редакции Патрик Уэлш стоял спиной к двери, что-то рисуя на чертежной доске. Он, не оборачиваясь, рявкнул вошедшему Генри:

— Читать умеете? Убирайтесь. Сюда входить запрещено!

Дональд Маккей поднял взгляд от макета и застенчиво улыбнулся:

— Доброе утро, инспектор.

— Это снова вы?  — сказал Патрик, так и не обернувшись.  — Что вам нужно? Мы заняты.

— Я хочу, чтобы вы оба мысленно вернулись к вечеру вторника.  — Он взглянул на Дональда.  — Мистер Маккей, вы говорили мне, что Рэчел Филд ни разу за весь вечер не выходила из редакторского кабинета. Но если вы подумаете хорошенько, вы вспомните, что это не так.

Дональд задумался.

— Да, был один момент,  — сказал он.  — Мы все стояли в темной комнате. Дверь на секунду отворилась и закрылась снова. По-моему, это была Рэчел. Но она увидела, что мы заняты, и ушла.

— По словам мисс Филд, она прошла через темную комнату к другой двери и оттуда в дамскую уборную.

— Да ничего подобного!  — возразил Дональд, волнуясь.

— А вам как показалось, мистер Уэлш?

Патрик ответил не оборачиваясь:

— В ночь парижского выпуска у меня только и дел было, что следить — ходила ли Рэчел в уборную? И собственных забот хватает!  — Он помолчал и буркнул:

— Она заходила сюда разок. Спрашивала, где Марджори. Я сказал, что в темной комнате.

— И что сделала Рэчел?

— По-моему, ушла. Я не, заметил.

— В какую дверь?

— Говорю вам, понятия не имею. Я продолжал работать, а она, как всегда, незаметно исчезла.

Генри обратился к Дональду:

— Мисс Филд уверена, что вы видели ее и узнали.

— Я же сказал, что она только всунула в дверь голову, а потом вернулась в кабинет. Зачем я стал бы лгать о таких пустяках?

— Это отнюдь не пустяки,  — ответил Генри.  — Тот человек, которому понадобился ключ от парадных дверей «Стиля», должен был убедиться, что мисс Филд нет на месте. Только в этом случае он мог добраться до ее сумочки.

Дональд побледнел, потом вспыхнул и сердито буркнул:

— Если вы намекаете.., это наглая ложь!

— Кстати, что вы сделали после того, как мисс Филд заглянула к вам в дверь?

Дональд смутился.

— Кажется, возвратился сюда… Не помню точно.

— А кроме вас, никто не выходил из темной комнаты?

— Да вроде нет…

— А вы не заходили отсюда в кабинет главного редактора?

— Конечно, нет! Патрик, ну хоть вы скажите!

— Меня не спрашивайте! Как я могу помнить, что вы делали два дня назад?

— Ну что ж,  — приветливо произнес Генри,  — если вы решите что-нибудь изменить в своем рассказе — я у себя.

Патрик Уэлш негромко произнес:

— Скатертью дорожка.

— Всего лучшего!  — ответил Генри. Он вернулся в свою комнатенку и, позвонив мисс Френч, спросил, не сможет ли она уделить ему несколько минут своего драгоценного времени.

— Да, конечно. Я сейчас посмотрю, что у меня назначено.  — Генри услышал приглушенное бормотание, затем резкий голос мисс Филд: «Нет, мисс Френч, это нельзя отложить. Это очень важно!» Наконец Марджори вернулась к телефону и спросила:

— Мне лучше самой зайти к вам?

— Да, пожалуй.

Не прошло и двух минут, как Марджори вошла к нему в кабинетик оживленная, энергичная. Большие топазовые серьги сверкали из-под отделанной норкой шляпы, темно-коричневый костюм и туфли из крокодиловой кожи, как всегда, были безупречны. Марджори села и взглянула на часы.

— Простите, инспектор. Мне теперь приходится работать и за себя, и за Элен. Не знаю, как справится с делом ее заместительница. У меня такое чувство, будто мне не хватает правой руки.

— Я вас не задержу. Сейчас, когда я познакомился с вашими служащими, мне бы хотелось, чтобы вы охарактеризовали каждого из них… Вот, например, Олуэн Пайпер. На мой взгляд, она умна, но не особенно тактична. Затем: хотя она очень любила мисс Пэнкхерст и даже преклонялась перед ней, смерть подруги ее не травмировала — мисс Пайпер стойкий, сильный человек. Мне кажется, она упряма, импульсивна, даже способна на жестокость. Но из моих слов не следует, конечно, что она могла совершить заранее обдуманное убийство. Ну как, согласны вы с такой характеристикой, мисс Френч? Вам нечего добавить к моему портрету Олуэн?

— Олуэн идеалистка,  — неохотно ответила Марджори.  — Она всегда идет напролом и делает то, что считает нужным, не задумываясь о последствиях.

— Опасное свойство! У нее, наверное, много врагов?

— Врагов? Я бы не сказала. Но она многих раздражает своим идеализмом. Например, она не понимает, что Терезе иногда приходится помещать на видном месте платье, которое ей не так уж нравится, потому что владелец фабрики платит тысячи за рекламу у нас. Или тот кошмарный случай после демонстрации моделей Николаса Найта! Николас спросил ее, что она думает о его моделях, и Олуэн сказала: все они или ужасны, или слизаны с парижских. С ним чуть истерика не случилась. Может быть, это была не лучшая из его коллекций, но нельзя же говорить людям в лицо такие вещи! С Олуэн нелегко иметь дело.

— Все это очень интересно,  — сказал Генри.  — А теперь расскажите о Терезе Мастерс. Или, верней, о мистере и миссис Майкл Хили. Мне все уши прожужжали, что у Элен с Майклом был роман. Вы сами первая довели это до моего сведения. Зачем вам это было нужно?  — спросил он строго, как на допросе. Но если он рассчитывал запугать Марджори, его ждало разочарование.

Она только улыбнулась слегка и сказала:

— Я хотела вам помочь.

— Но вы не сказали мне всей правды,  — возразил Генри.  — Так давайте же поговорим начистоту. Вы ведь знали, что Майкл Хили тяжело, смертельно болен? Это знали и вы, и Патрик, и Элен. Но ни сам Майкл Хили, ни его жена и не подозревают об этом. И чтобы скрыть это от них, вы вводили в заблуждение и меня.

Марджори удивленно на него поглядела.

— Не понимаю, откуда вы взяли эту небылицу, инспектор? Здесь нет ни доли правды. Если не считать легкого нервного перенапряжения, Майкл совершенно здоров. Кто-то распространяет вздорные слухи…

— Это не вздорные слухи,  — сказал Генри.  — Слух исходит от самой Элен. Она говорила об этом по телефону мистеру Уэлшу всего за несколько часов до того, как ее отравили.  — Марджори глядела на него в полной растерянности.  — Элен сказала мистеру Уэлшу, что человек, которого она любит, умирает от рака, но сам он не знает об этом, не знает и его жена…

Марджори вдруг как-то сникла. Ее лицо даже под слоем косметики стало мертвенно-бледным, и шляпа съехала на глаза. Генри, который, несмотря на весь свой опыт, так и не привык к тому, что на допросах люди иногда падают в обморок, был ошеломлен. Он сразу же вскочил, но Марджори уже открыла глаза.

— Нет,  — сказала она слабым голосом,  — не надо… Все в порядке.  — Она выпрямилась, поднесла руку ко лбу, машинально поправила шляпу.  — Может быть, вы принесете мне стакан воды?

Генри был восхищен самообладанием этой женщины, ее силой воли. Но к восхищению примешивалась мысль, что такая женщина вполне способна совершить убийство, если сочтет это необходимым.

Когда он вернулся со стаканом воды, Марджори пудрила нос. Улыбнувшись, она поблагодарила его, затем достала из серебряной коробочки таблетку и проглотила ее.

— Я уверяю вас, инспектор,  — сказала она,  — что вся эта история — чистейший вымысел. Очень прошу вас не распространять ее. Вы же понимаете, что это взбудоражит всю редакцию, а Терезе с Майклом будет очень неприятно и тяжело. И зачем понадобилось Патрику это выдумывать? Хотя он ирландец, любит присочинить. Уж поверьте мне… Я хорошо его знаю.

— Ну еще бы,  — усмехнулся Генри.  — Впрочем, тридцать два года изрядный срок…