—    Что еще могли бы вы рассказать мне об этом деле?

Мегрэ достал из кармана потрепанный черный блокнот.

—    Мне известен образ жизни, который он ведет в Швей­царии: занимается спортом, не ходит в гости к своим собратьям по перу, любит проводить время в кругу семьи и вообще ведет здоровый образ жизни, ненормальный для настоящего писа­теля. Хотите послушать рапорт моего женевского коллеги? Вот что он мне сообщил:

«Жорж Сименон — бельгиец, родился в 1903 году в Лье­же. Его распорядок дня: каждое утро он встает в половине седьмого, идет в свой кабинет и, не открывая штор, стучит на машинке. Обычно через три часа у него готова глава романа».

—   Интересно. Поль Бурже пишет так же быстро? — спро­сил комиссар, видимо, мало соприкасавшийся с литературным миром.

При этих словах и у меня зародились подозрения.

—   Вы думаете, что он просто-напросто переписывает руко­писи своих жертв?

Присвистнув, Мегрэ покачал головой и стал читать рапорт дальше:

«В четыре часа Сименон выходит из своего кабинета и остаток дня посвящает жене и детям».

—   Много вы знаете писателей, ведущих подобный образ жизни? Все это говорит не в его пользу.

Мегрэ снова набил трубку и продолжил:

«Когда он живет в своем загородном доме в Вевее, то во второй половине дня совершает пешие прогулки или идет на рыбалку. Сименон не употребляет наркотиков, не был замешан ни в одном скандале. Единственным его пороком является то, что он курит трубку...».

Мегрэ улыбнулся и возобновил чтение:

«Его книги пользуются огромным успехом и наряду с произведениями Марселя Паньоля и Жана Ануя включены в программы филологических факультетов. Его переводят во всем мире».

—   Он сумел подобрать талантливых жертв,— сказал Мег­рэ, засовывая блокнот в карман.— Правда, он непоседа. За 30 лет он 28 раз сменил место жительства... Это о чем-нибудь да говорит?

В этот момент с потолка закапало. В кружку Мегрэ попало несколько крупных капель. Мне пришлось надеть пальто, пото­му что с потолка на нас обрушился самый настоящий ливень. Хозяин кафе сказал, что прорвало трубу.

—    Пошли отсюда,—проворчал Мегрэ, — если уж быть под дождем, то лучше на улице. К тому же я хотел бы посмотреть на своего подопечного...

На улице по-прежнему лило как из ведра. Свет от неоновых вывесок огражался в огромных лужах. Мегрэ чихнул. У гости­ницы, где остановился Сименон, толпились фоторепортеры. Мегрэ пришлось прокладывать себе дорогу локтями. Мы вош­ли в холл. Огромные ботинки комиссара утопали в мягких коврах фешенебельной гостиницы. Она показалась нам груст­ной и унылой. Здесь тоже лило с потолка. Казалось, что гости­ница плохо освещена. Хозяин сказал нам, что один из жильцов забыл выключить воду в ванной.

Мегрэ поднял воротник своего пальто и, стоя в воде, стал ждать.

Через некоторое время в холле появилась чета Сименонов. На них были непромокаемые плащи. У писателя была добрая и симпатичная улыбка. Мадам Сименон тоже улыбалась, правда, несколько застенчиво. Шедший с ними рядом мальчик, показав на Мегрэ, сказал:

—    Посмотри, папа, как этот человек похож на полицейского!

Раздался взрыв хохота.

Мегрэ, смутившись, увлек меня на улицу, где по-прежнему шел дождь. Мы дошли до площади Согласия. Наши ботинки промокли насквозь, в них хлюпала вода.

—    Мне надо позвонить в уголовную полицию на набереж­ную Орфевр,— сказал Мегрэ.

Я последовал за ним в кафе. Телефонный аппарат был рядом со стойкой.

—    Алло! Антонен, что новенького? Как? И седьмой ис­чез?... Как его имя?

В глазах Мегрэ вспыхнул огонек.

—    Спасибо, дружище!

С озабоченным видом он повесил трубку. Внезапно, схва­тив меня за руку, Мегрэ, потащил меня к такси.

—    Ну! Конечно же! Почему это сразу не пришло мне в голову?

Сев в такси, он назвал шоферу адрес известного издательст­ва. Мы ехали по мрачным улицам. Мегрэ, удобно устроившись на сидении, улыбался и покуривал трубку. Такси остановилось. Мегрэ вышел из машины и скрылся в подъезде. Через несколько минут он возвратился с торжествующим видом.

—    Моя догадка оказалась верной.

—    Что? Сименон действительно виновен в убийстве шес­терых писателей?

—    Ничего подобного! Эти писатели никогда не существо­вали. Их придумал Сименон в начале своего творческого пути. Он пользовался их именами в качестве псевдонимов. Когда же он решил подписываться своим именем, они просто-напросто перестали существовать.

—    Как же вам удалось догадаться?

—    Когда мне сообщили имя седьмой жертвы — Жорж Сим,— все стало ясно.

Мегрэ пожал мне руку.

—    Итак, дело закончено. Я, наконец, могу вернуться до­мой. Мадам Мегрэ приготовит мне вкусный бульон.

Он посмотрел на часы, стрелки показывали одиннадцать часов вечера.

— Уже совсем скоро я смогу выпить стаканчик грога,— сказал Мегрэ.

На улице по-прежнему шел дождь...

Как говорил Дюма, можно изнасиловать историю, но при условии, что она родит вам ребенка.

Автор «Ожерелья королевы» сумел проявить себя в этой области - впрочем, как и во многих других — как настоящий мужчина. Он оставил мадемуазель Клио не самое плохое по­томство. Однако, как это ни парадоксально, эти незаконные дети никогда не казались внебрачными. И историки всегда приходили в отчаяние при мысли, что французы изучают ис­торию своей страны по «Трем мушкетерам», «Графине де Монсоро», «Графу Монте-Кристо», «Нельской башне» и другим произведениям Дюма, которые, в сущности, являются нагромо­ждением исторических неточностей.

Поэтому неплохо было бы время от времени восстанавли­вать истину, против которой согрешил Дюма.

Например, должна когда-нибудь восторжествовать истина в отношении несчастной Маргариты Бургундской, которую Дюма превратил в жестокого и коварного монстра.

Сноха Филиппа, прозванного Красивым, разумеется, не была святой. Иногда Маргарита, брошенная мужем, который предпочел ей разного рода увеселения, желала забыть о том, что принадлежит к королевской семье и познать женское счас­тье. Тем не менее у нее был только один любовник... Большин­ство женщин сочли бы такое поведение образцом супружеской верности.

Что же на самом деле происходило в Нельской башне?

Попробуем разобраться в этом.

                                                            * * *

У Филиппа Красивого — напоминаю тем, кто запамято­вал,— было три сына: Людовик, имевший вспыльчивый и мсти­тельный характер, Филипп и Шарль. У него была также дочь Изабелла, которой суждено было выйти замуж за короля Анг­лии и которая поспособствовала тому, чтобы он поскорее ото­шел в мир иной: ее дружок всадил ему в зад кусок раскаленного железа.

Все три брата были женаты на бургундских принцессах: жену Людовика звали Маргарита, жену Филиппа Жанна, а жену Шарля Бланш. Все они жили в королевском дворце и отчаянно скучали. Король, за два года до этого потерявший супругу — королеву Жанну,— стал неврастеником, а три принца, находя немало развлечений на стороне, совсем не интересовались сво­ими молодыми женами. Те же, будучи не по возрасту тем­пераментными особами, несмотря на свое высокое положение, мечтали о любви, тяжело вздыхая. Вечерами они садились у окна и часами наблюдали за моряками, которые разгуливали по набережной Сены, горланя песни. Эти хорошо сложенные и сильные мужчины приводили их в трепет. Принцессы представ­ляли себя в крепких объятиях моряков, не выказывающих им должного почтения, не понимая, сколь опасны подобные мечты для женщин, имеющих тщедушных и хилых мужей, мягко гово­ря, плохо справлявшихся со своими супружескими обязанностя­ми. И три молодые женщины каждый вечер ложились в свою постель, как всегда одни, еще более возбужденные, чем накану­не...

Можно лишь вообразить, до какого жалкого состояния дошли бедняжки после двух лет супружества.