— И что я должен делать — перед каждым замечанием говорить, что это правда? Я не могу сделать даже этого, Моргана. Я лишь притворяюсь, я проживаю роль, играю роль. И иногда я должен лгать всем.

— Тогда, что я должна делать? Ты фактически говоришь мне, что лгал мне и будешь лгать. Как я узнаю что то, что ты говоришь сейчас — правда?

— Никак, — мягко сказал он.

Морган начала отворачиваться, но Куин поймал ее за руку и удержал на месте, не сильно, но твердо.

— Мне жаль, что нет ничего, что я мог бы еще сказать. Я знаю, это нечестно — я прошу, чтобы ты попробовала довериться мне, когда я не дал тебе никаких причин. Кроме одной.

— Какой?

— Я доверяю тебе.

Пристально глядя в зеленые глаза, казавшиеся честными до боли, она знала, что это правда. Он доверял ей. Он доверил ей свою жизнь, придя к ней после того, как в него стреляли. Он доверил ей свою свободу, надеясь, что она не позвонит в полицию или газеты, когда у нее была такая возможность — когда она еще не знала, что он работает с Интерполом.

Это практически свело на нет остатки ее боевого духа.

— И к чему мы пришли?

— Решать тебе, — ответил он успокаивающе, — Мы оба связаны с выставкой, но нам не обязательно взаимодействовать друг с другом.

— Тебе нужна причина бродить по музею, — услышала она себя.

Куин слегка улыбнулся:

— Это был самый легкий план, но не единственный. Кроме того, я очень сомневаюсь, что кто-нибудь посмеет попытаться украсть коллекцию средь бела дня, пока музей отрыт для посетителей и там полно народу. Это произойдет ночью. А ночью я — Куин.

Он все еще держал ее руку, и она опустила глаза со странным чувством того, что она находится на пороге чего-то важного. Это искусная рука, думала она, даже если это искусство было низким. Сильная рука. Он спас ей жизнь однажды, а возможно, и дважды. Как она могла не доверять ему?

Она снова пристально взглянула ему в лицо и осторожно заговорила:

— Ты можешь ответить на один вопрос и поклясться мне, что это правда?

Его улыбка была чуть кривоватой:

— Сначала я должен услышать вопрос.

Она ожидала многого:

— Ты сказал, что не можешь держаться от меня подальше. Не считая того, что ты чувствуешь ко мне, в этом есть что-нибудь, вообще что-нибудь, связанное с коллекцией?

Куин тут же покачал головой.

— Нет, клянусь. И я поклянусь еще кое в чем, Моргана. Я клянусь тебе прямо сейчас, что я никогда не буду снова пытаться использовать тебя или наши отношения в своих целях.

Морган улыбнулась:

— Мне следует проверить голову, потому что я верю тебе.

К ее удивлению, он кротко поднес ее руку к губам.

— Спасибо тебе за это, — сказал он.

Эта неожиданная ласка заставила забиться ее сердце, но она попыталась сохранить твердость в голосе.

— То есть, это означает, что мы собираемся завязать отношения?

Куин положил ее руку на изгиб своей и направился к двери.

— Уже поздно. Почему бы мне не проводить тебя до дома.

— Ответь мне, Алекс.

Он остановился, чтобы посмотреть на нее сверху вниз своими блестящими глазами и сказал:

— Мы были связаны с той ночи, когда встретились. Единственное различие, что теперь мы знаем об этом — и допускаем. И единственный вопрос — сколько это займет времени — убедить тебя доверять мне.

Морган не знала, чувствовать ли себя взволнованной его видимой решимостью или расстроенной.

— Я делаю вывод, что доверие — это необходимое условие, чтобы сделать следующий логический шаг в наших отношениях?

— Естественно. Я говорил тебе, что получается, когда нет доверия между любовниками. Сожаления. Что бы ни случилось между нами дальше, сладкая, но сожалеть ты не будешь. Нет, если я могу высказаться по этому поводу.

Он скользнул в свой образ Дон Жуана, но Морган не возражала.

У нее было чувство, что они оба прошли все эмоциональные тесты, какие могли выдержать за одну ночь. Помимо этого, она наслаждалась Куином во всех его масках, даже когда они раздражали ее.

Послушно идя рядом с ним, когда он направился к выходу, она сказала:

— Если еще нет полуночи, то мы будем первыми ушедшими гостями. Вечеринки Лео известны тем, что затягиваются до утра.

— Сейчас всего лишь чуть больше одиннадцати, — сказал он.

Морган посмотрела на него с любопытством.

— Ты не носишь часов. И я не видела нигде настенных или каких-то еще. Как ты…

— Это один из моих многих талантов. В моей голове есть очень точные часы, они редко сбиваются больше чем на пять минут.

— О, это весьма полезно. Ты не хочешь перечислить другие свои таланты? Только для того, чтобы я не упустила ни одного из них?

Куин тихо рассмеялся:

— Я позволю тебе обнаруживать их один за другим. Это будет гораздо веселее.

У них не заняло много времени забрать свои пальто и выразить благодарность хозяину. Хотя Морган была вынуждена прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха над его учтивым удивлением их поспешностью.

Куин произнес доверительным тоном:

— Я хочу заполучить ее только для себя, чтобы я мог сделать предложение.

— Быстрая работа, Алекс, — мягко заметил Лео, — Должен ли я поздравить вас?

— Нет, — сказала Морган, весьма удивленная тем, что она подыгрывала весьма охотно. — Лео, я могу позволить этому человеку отвезти меня домой? Вы уверены, что он не сбежавший сумасшедший или еще кто-нибудь? Он ведет себя очень странно.

— Он коллекционер, — сказал Лео успокаивающе, — Все мы странные, Морган, ты знаешь это.

— Да, но он не опасен?

— Не думаю. Я покупал у него картину приблизительно три года назад в Лондоне. Тогда он, вроде, был в полном порядке.

Морган не смела поднять глаза на Куина. «Вот это наглость!» — думала она, раздираемая весельем и ужасом. Он продал бедному Лео краденую картину?

— Я не опасен для жизни и здоровья, — добродетельно сказал Куин, — а только для сердца. Лео, я влюбился в ее кошачьи глаза. Скажи доброй ночи, Моргана.

Со страдальческим вздохом она сказала:

— Доброй ночи, Лео.

Глаза Лео блеснули:

— Доброй ночи, Морган. Я, наверно, увижу вас завтра на открытии.

Он, конечно, посетил частный показ в предыдущую субботу, но, как и многие коллекционеры, хотел еще раз взглянуть на коллекцию Баннистера.

Морган почувствовал, как ее уводят далеко от парадной двери, а затем и усаживают на переднее сидение спортивной машины, выпущенной в Европе, с низкой посадкой.

Она подождала, пока двигатель не взревел и мощный маленький автомобиль не оставил дом Лео далеко позади, прежде чем сказать своему спутнику:

— Ты так познакомился с Лео? Живопись?

— Да, так, — ответил он бодро.

— Да, наглости тебе не занимать, — сказала она, — Это была краденая картина?

Куин шикнул на нее и сказал:

— Пожалуй, я обращусь к пятой поправке[6], и не буду отвечать на этот вопрос.

Что ж, этого она и ожидала. Вздохнув, она сказала:

— Ну, по крайней мере, кое-что для меня проясняется. Я знаю, Макс представил Джареда как друга и эксперта по личной безопасности, чему никто не будет удивляться, и знаю, что должность Вульфа как эксперта по безопасности Ллойдс[7] вовсе не тайна. Но когда я увидела тебя сегодня вечером там, все, о чем я могла думать — что один из нас сошел с ума.

— Ну, такая возможность все еще есть, — напомнил он беспечно.

Она взглянула на его профиль, видный ей лишь время от времени в свете уличных фонарей и проезжающих мимо машин.

Проигнорировав его замечание, она сказала:

— Это даже имеет смысл. То, что ты должен был иметь дневную личину все эти годы, и должны были быть люди, которые знают тебя только как Алекса Брэндона. Но я по-прежнему утверждаю, что это было безумием — быть коллекционером днем и вором-домушником ночью. Точнее, это и сейчас безумие.

— На самом деле, в этом есть идеальный смысл, — сказал он.