Может быть, клацанье и звяканье показалось ему слишком многозначительным, а может, мерцание свечи. Или он годами обходился без общества привлекательных женщин. Хотя, скорее всего, слишком долго пробыл на солнце без шляпы.

Как бы то ни было, но Дуга вновь одолели знакомые воспоминания. Мерцал свет, но в тот раз это был вышедший из строя «поворот-ник». Тьма вокруг него сгущалась.

Блики… Блики…

Взятый напрокат автомобиль был изуродован. Покореженный корпус не давал двери закрыться. Судя по бритвенно-острым осколкам, засыпавшим пассажиров и сиденья, его лобовое стекло было когда-то заменено другим, дешевым и никак не годившимся для машин. Во всяком случае, Дуг не думал, что промышленные стекла могут разлетаться таким вот образом!

Ремень Дуга послужил импровизированным жгутом, после чего они постарались не смотреть и не думать о ране. Увечье, как и надравшийся ублюдок, выскочивший из-за поворота и умудрившийся врезаться в них на полном ходу на пустынной дороге, казалось слишком огромным несчастьем, чтобы попробовать справиться с ним прямо сейчас. Как только кровотечение остановилось, они попытались выползти из отверстия, зиявшего на месте лобового стекла, но усилие стоило им только новых порезов и ссадин.

— Холли!

— Да? — ответила она наконец. Ее внимание, казалось, было целиком сосредоточено на дереве, растущем из центра капота.

— Все будет хорошо. Честно.

Волосы и глаза у нее были темнее ночи. Глаза, в которых он тонул каждый вечер.

— Знаю, — выдавила она, но напряжение в голосе противоречило словам.

— Я люблю тебя.

Прошла целая вечность, прежде чем она ответила:

— Я тоже тебя люблю.

— Клянусь, что больше ноги моей во Флориде не будет.

До этого он дважды следовал традиции праздновать весенние каникулы нескончаемыми вечеринками по всему побережью. Еще на первом курсе он встретил Холли, и, к его удивлению, шумные празднества в Форте Лодердейле совсем ее не привлекали. Всю зиму он умолял ее поехать с ним и наконец уговорил. А вот теперь это.

— Угу.

Дугу ужасно не нравилось ее неестественное спокойствие, но она, казалось, отделалась только царапинами. Во всяком случае, никаких видимых ран. Может, это шок?

Он постарался придвинуться к ней, чтобы согреть своим теплом. Сам зажатый между рулем и креслом, с раздробленной кистью, он даже не мог ободрить ее пожатием руки.

В других обстоятельствах он, вероятно, вспомнил бы о необходимости время от времени ослаблять жгут. Вероятно. Но разве мог он думать о себе, когда Холли медленно отключалась? Под беспомощным взглядом Дуга лицо ее все больше бледнело.

Она умерла от внутреннего кровотечения на рассвете, когда небо на востоке чуть побледнело.

Последней связной мыслью Дуга, перед тем как помощь наконец прибыла и сознание покинуло его, было ощущение горькой насмешки, которую сыграла над ним судьба. Пока офицеры патрульной службы уговаривали его держаться, спасатели орудовали пневматическими ножницами, называемыми в обиходе «челюсти жизни», чтобы освободить пострадавшего из стального плена.

— Дуг? С вами все в порядке?

Он вздрогнул, резко выдернутый из мира воспоминаний и возвращенный в реальность. Он даже не сразу узнал свою спутницу.

— Э-э-э, да. Разумеется.

Рука Черил легла на его ладонь. И показалась ему огненно-горячей.

— Вы внезапно куда-то подевались… О чем задумались?

Он не мог сказать ей. Просто не мог. И лихорадочно пытался найти другую тему. Правда, на ум пришло кое-что, но тоже весьма неудачное, хотя не настолько ужасное, как гибель Холли.

— Чернер, — промямлил он. — Чернер и Фридман.

— Боб Чернер? Директор «Ньюротроникс»?

— Вы его знаете?

— Только понаслышке. Говорят, прекрасный ученый. — Она как-то странно посмотрела на собеседника. — А что с ним? — И, заметив, как Дуг смотрит на их сплетенные руки, поспешно отняла свою.

— Он помещен в… лечебное учреждение.

Его кожа до сих пор сохраняла тепло ее прикосновения.

— Помните ночь атаки вируса группы 05? После того, как у меня руку заклинило?

Черил кивнула.

— Вы были расстроены смертью Фейнмана и последовавшей за ней гибелью Ямагучи. Считали это странным совпадением. Так вот, это еще не все. Как только отчет и документы на возобновление гранта были отосланы, я проверил накопившуюся за три недели электронную почту. Все мои письма к Чернеру были возвращены как невостребованные.

— Непонятно.

Дуг и Черил были слишком увлечены беседой, чтобы заметить приближение хозяина с подносом закусок.

— Я тоже так посчитал, поэтому позвонил ему в Филадельфию. Всполошенная секретарша сказала, что он болен, но больше ничего не объяснила.

— И что же вы сделали?

— Поискал в интернете и нашел еще одну сотрудницу «Ньюротроникс». Позвонил ей, представился старым другом Боба, что было лишь легким преувеличением, и сказал, что слышал, будто тот болен. Не могла бы она мне помочь? Она запиналась, заикалась и мямлила, но я в конце концов вытащил из нее название больницы. — Дуг не смог сдержать дрожи. — Я позвонил, но мне сказали только, что Роберт Чернер действительно находится у них. И отказались говорить о его состоянии или позволить мне потолковать с ним. Это настолько насторожило меня, что я решил проверить основательнее. Чернера положили в психиатрическую лечебницу.

— А кто это — Фридман?

— Лиз Фридман работала в «НьюраСофт». Удар. Не вдаваясь в подробности, скажу только, что она умерла у себя в кабинете. В прошлом месяце.

Он поспешно глотнул воды со льдом:

— Мне это не нравится.

— Лиз наверняка тоже не была в особом восторге, — раздался голос за спиной. Дуг круто развернулся. У двери стоял Джим Шульц с подносом.

— И долго ты здесь торчишь?

Джим поставил три тарелки, вручил поднос проходящему официанту и плюхнулся на свободный стул.

— Достаточно долго.

Дуг тщетно попытался изобразить негодование:

— Иисусе, Джим, я знаю, это твое заведение, но ты не имеешь права подслушивать! И, возможно, тогда произошел всего лишь несчастный случай.

Ресторатор печально уставился на Черил.

— Наш приятель уже сообщил вам, что я подозрителен по природе, верно? Лютый враг истеблишмента? — И не дожидаясь ответа, продолжал: — Я слышал о четырех таинственных смертях, забравших ведущих ученых в твоей области. Верно?

Никто не подумал возражать, и Джим осторожно тронул за руку все еще рассерженного друга.

— Дуг, я знаю о нейронных интерфейсах только то, что это совершенно новая наука. И в ней занято не так много людей. Верно?

— Верно, — буркнул Дуг.

— Сколько?

— Около тридцати пяти высококлассных специалистов. А в общем — не больше сотни.

— И ты не находишь эти четыре случая подозрительными?

Коллеги обменялись беспомощными взглядами, словно боясь ответить.

— Повезло вам, что я здесь, — продолжал Джим, тыкая вилкой в маслину. — Позвольте провести аналогию. Всего сотня ваших нервно-мучеников — это идеально. Что бы вы сказали, если бы за последние несколько недель умерли три сенатора, а у четвертого поехала крыша?

Когда вопрос ставят таким образом, трудно не увидеть аналогии. Очень мрачной аналогии. У Дуга кровь застыла в жилах при мысли о том, что паранойя Джима вполне может оказаться реальностью. Черил, очевидно, тоже поняла, куда клонит владелец ресторана.

— Дуг?! Что если кто-то поставил целью уничтожить всех ученых, работающих над нейронными интерфейсами? Тогда мы следующие на очереди в его списке!

Дуг безмолвно потянулся к ее руке.

Женщина нервно дергала прядь прямых угольно-черных волос, но больше не выказывала никаких признаков скорби. Возможно, хозяйку заботило, какое впечатление производит на гостей ее скромное домашнее платье и эта залитая солнцем гостиная, где царил невероятный хаос. Обведя комнату широким жестом, Фран Фейнман извинилась:

— Трудно соблюдать траур в подобных обстоятельствах. Я каждый день благодарю Бога за близнецов.