Дикая радость охватила его, когда узел стал поддаваться.

Все это время он не спускал глаз с двери. Как только тень сторожа, лежавшая на полу, шевельнулась, Торп опустил руки и застыл в прежнем положении. Узел не был развязан.

Дитрих принёс воду, поставил кружку на пол, носком ноги пододвинул Торпу.

— Пей, — сказал он. — Слышишь, пей, это вода.

Торп не двигался.

Дитрих выждал, потом коснулся рукой Торпа. Пленник, будто очнувшись от обморока, застонал, дёрнулся. Неловкое движение плеча, и кружка опрокинулась. Вода широкой струёй разлилась по полу.

— Черт бы тебя побрал, — выругался Дитрих. — Вот послал бог работёнку — стеречь этакую падаль!

Дитрих уселся на скамеечку, закурил. Он видел: пленный готов к новому обмороку. Показалось даже, что в углах рта Торпа проступает пена, кровь.

Дитрих подобрал кружку и второй раз отправился за водой. Этого и добивался Торп. Оставшись один, он быстро покончил с узлом. Теперь — рывок посильнее, и руки будут свободны!

С полной кружкой в одной руке и пистолетом в другой появился Дитрих. Он медленно ковылял на искалеченных ногах. Искоса взглянул на пленника. Все было в порядке, тот лежал в прежней позе.

Осторожно, чтобы не расплескать воду, Дитрих нагнулся над лежащим.

Раз!.. Руки Торпа взметнулись, обхватили правую кисть Дитриха, в которой был зажат пистолет, рванули её в сторону. Резкая боль пронизала руку. «Вальтер» выпал. Не давая противнику опомниться, Торп свалил его на пол, нащупал пистолет и рукоятью проломил Дитриху череп.

Тяжело дыша, Торп распутал верёвки, которыми были связаны ноги, с трудом встал, прошёл на кухню, напился. Затем он обыскал убитого, нашёл сигареты, закурил. Часы показывали девять вечера. Следовало торопиться — Торпу предстояло много важных дел. Он сунул в карман пистолет и вышел.

Вскоре Торп шагал по пустынному шоссе, направляясь в город.

В двенадцатом часу ночи за квартал от дома, где теперь находился Шуберт, остановилась легковая машина. Из неё выпрыгнула собака, затем вылезли Торп и ещё трое гестаповцев. Они бесшумно обошли дом, осмотрели его. Двое встали под окнами, Торп и третий офицер подошли к двери. С ними была и собака.

Торп попытался отпереть дверь отмычкой. Это не удалось — очевидно, был задвинут засов. Тогда он переглянулся со спутником и постучал. На стук не ответили. Торп вновь постучал, но с тем же результатом.

Собака, которую держал на ремне спутник Торпа, вдруг напряглась, зарычала. Торп понял: за дверью кто-то есть.

— Откройте, — сказал он. — Откройте, или мы взломаем дверь.

Дом молчал.

Тогда на дверь налегли. Из-за неё раздался выстрел. Пуля пробила толстую доску и обожгла плечо Торпа. Он вскрикнул, отпрянул в сторону.

Офицеры, стоявшие у окон, выбили стекла, чтобы проникнуть в дом. Но за стёклами оказались ставни. И оттуда тоже загремели выстрелы.

В доме был только Шуберт. С двумя пистолетами в руках перебегал он из комнаты в комнату, держа под обстрелом дверь и окна. Он был невредим, у него имелось несколько запасных обойм с патронами, но он понимал, что оказался в ловушке, и все, что ему остаётся — это подороже продать свою жизнь.

— Сдавайтесь! — крикнул Торп. — Бросьте оружие, выходите, и я гарантирую вам жизнь!

Шуберт в ответ выстрелил. За дверью раздался стон, шум падающего тела.

Торп оттащил раненого в сторону.

— Ломайте ставни, — приказал он помощникам. — Ломайте, и мы пошлём к нему гостью!

При этом он указал на овчарку. Офицеры притащили большой камень, раскачали, швырнули в окно. Ставни с треском распахнулись. И тотчас в окно вскочила собака.

В доме раздались шум борьбы, рычание, выстрел. Один из офицеров влез на подоконник. Из дома вновь выстрелили, гитлеровец вывалился наружу, раненный в бок.

Схватка продолжалась. Теперь Шуберту приходилось туго. Нападение собаки оказалось неожиданным. Овчарка прыгнула на грудь, и он едва успел защитить рукой горло. Клыки собаки прокусили плечо. Пса он убил, но рука повисла плетью — вероятно, было повреждено сухожилие.

И все же Шуберт защищался.

Где-то далеко возник низкий протяжный гудок. Шуберт узнал голос «Ганса Бемера». Прошла минута, другая, а сирена гудела не переставая. Так могло быть лишь в одном случае — при воздушной тревоге. А ложным сигналом воздушной тревоги и должна была начаться операция по взрыву завода. Значит, Кригер и другие действуют!

Шуберт приободрился. Нет, ещё не все потеряно. Оказывается, до них не добрались.

— Продержаться ещё полчаса, — шептал он, посылая пулю в окно, где мелькнула какая-то тень, — хотя бы полчаса!

Раздался сигнал полицейского автомобиля. К осаждающим прибыло подкрепление. Теперь Шуберт не мог сдерживать противников и у двери, и у окон. Он взбежал по лестнице в мансарду, лёг на пол у входа, выставил сквозь перила лестницы ствол пистолета.

Он слышал, как рухнула входная дверь и в доме раздался топот. Вот внизу на лестнице мелькнуло чьё-то плечо. Шуберт тщательно прицелился, нажал на спуск. Выстрела не последовало. Торопясь, он схватил второй пистолет, направил в человека, который большими скачками взбегал по ступенькам. Выстрел — и тот, перевалившись через перила, рухнул вниз.

— Ещё немного… — шептал Шуберт. — Ещё несколько минут!..

И он дождался. На секунду в окнах стало светло: в отдалении грохнул взрыв.

— Наконец-то! — Шуберт глубоко вздохнул, выпрямился.

Вновь застучали шаги по лестнице. Теперь наверх торопились двое.

Он поднял пистолет. Он знал: в стволе последний патрон. И — выстрелил себе в голову.

Этой же ночью гестаповцы нагрянули к Шталекеру. Но дом был пуст.

Третья группа контрразведчиков тщетно искала Трофима Кныша и пятерых пленных.

Сильный наряд полиции и пожарные суетились вокруг горящего корпуса завода «Ганс Бемер». За ними плотной молчаливой стеной стояли рабочие, вернувшиеся из бомбоубежища.

Глубокой ночью в гестапо стало известно ещё об одном происшествии. Из лагеря военнопленных сообщили, что осведомитель Цюпа, вышедший ночью из барака по нужде, найден мёртвым: со стены строящегося здания на него свалился камень.

Прибыв в Карлслуст, шеф Упица генерал-лейтенант Зепп Зейферт отказался от гостиницы, хотя для него был приготовлен комфортабельный номер. Автомобиль генерала проехал город и направился к расположенному неподалёку лесистому холму, вершину которого живописно венчали стены и башни старинного замка. Владелец замка, берлинский коммерсант, был приятелем Зейферта, и в день выезда генерала из Берлина управляющий замком получил телеграфный приказ встретить высокого гостя и предоставить замок в его полное распоряжение.

Генерала встречал, разумеется, не только управляющий замком. К нему тотчас явились руководители местных учреждений безопасности.

Приезд видного эсэсовского генерала не прошёл незамеченным и для советской разведки.

Трое наших разведчиков, заброшенных в глубокий тыл противника ещё в начале войны, базировались в различных районах Германии, пока не получили приказ переехать в Карлслуст.

Первой прибыла Тамара Штырева. Снабжённая документами вдовы погибшего офицера, она купила домик и устроилась работать в местной фотографии ретушёром.

Олег Люлько жил в Гамбурге, работал техником в телефонной компании. Та имела филиалы во многих городах, расположенных по нижнему и среднему течению Эльбы, и перевод в Карлслуст Люлько устроил довольно быстро.

Труднее пришлось Павлу Перцеву, пункт базирования которого был в Котбусе, где разведчик имел небольшой антикварный магазин. Перцеву пришлось подыскать предлог для того, чтобы съездить за товаром в Карлслуст, «познакомиться» там со Штыревой и «жениться» на ней. После того как антиквар Фриц Готбах и ретушёр Стефания Шнейдер зарегистрировали брак и обвенчались, Готбах-Перцев уже на вполне законном основании перебрался в Карлслуст. Немногочисленные лица, присутствовавшие на церемонии бракосочетания, были информированы о том, что в Котбусе дела антикваров идут из рук вон плохо — под боком Берлин, который отбивает покупателей. Здесь же, в Карлслусте, который вдвое крупнее Котбуса, охотников до старинной бронзы и фарфора, разумеется, гораздо больше.