Тренер заявил журналистам, будто его сняли только потому, что он хотел вывести Пеле из состава сборной. Поэтому от его услуг решили отказаться. По мнению Салданьи, я по состоянию здоровья не мог играть в сборной, поскольку якобы страдал тяжелым недугом — миопией[10].
Такое обвинение не было для меня новым. Пятнадцатилетним мальчишкой меня подвергли в "Сантосе" самому тщательному медицинскому осмотру. Врач отметил у меня легкую близорукость. За все годы заболевание не прогрессировало и не мешало мне играть, что, впрочем, было хорошо известно Салданье. Он знал также, что мои футбольные успехи нередко объясняли более широким по сравнению с нормой углом зрения. В общем, из того, что Салданья мог придумать, история с миопией оказалась менее всего убедительной.
Реакция прессы была соответствующей — никто не принял выдумку Салданьи за чистую монету. Тогда он пустил в ход новую версию, заявив, что у меня слаба общефизическая подготовка, из-за чего меня нельзя включать в состав сборной. Надо сказать, в то время ни один из нас еще не достиг своей лучшей спортивной формы, ибо подготовка к чемпионату мира только начиналась. Мое физическое состояние было ничуть не хуже, чем у других игроков. Когда же стало ясно, что и этот аргумент притянут за уши (вопрос о выводе меня из состава сборной и о попытке бывшего тренера избавиться от меня не получил широкого резонанса в средствах массовой информации), Салданья придумал третью версию. В одной из телевизионных передач бывший тренер Салданья поведал, что я очень серьезно болен, но он не имеет права раскрывать, что это за болезнь. Он говорил с такой внутренней убежденностью, что меня невольно охватило волнение. Может, пока Салданья был тренером, он читал медицинские заключения о состоянии моего здоровья, к которым я сам не имел доступа? А, может, я действительно страдаю страшным заболеванием, и руководители комиссии из жалости решили мне ничего не говорить?
Под впечатлением всех этих мыслей я отравился к Антонио ду Пассу и к врачу нашего клуба, чтобы наконец узнать правду. Они заверили меня, что вся эта история — чушь от начала до конца, что Жоао надо оправдаться, почему его сняли, вот он и выдумал для пущей убедительности, мол, поссорился с Пеле из-за того, что хотел вывести его из состава сборной. Лично проверив старые и самые последние медицинские заключения о состоянии своего здоровья, я удостоверился, что во всей этой истории не было ни грана правды. Лично я желаю Салданье крепкого здоровья и всяческого благополучия. Надеюсь, что он не станет поступать с другими так, как обошелся со мной, бросив в мой адрес такие смехотворные обвинения. Ведь в какой-то момент я действительно поверил, что у меня рак или какое-то иное страшное заболевание.
Обидно было лишь то, что очень многие приняли эти выдумки на веру. Но еще более огорчала реакция газет. Они доказывали, что в любом случае Салданья прав, требуя моего вывода из состава сборной. Утверждалось, что я уже не в состоянии участвовать в матчах мирового чемпионата, что мой пик прошел, что в мои двадцать девять лет я уже израсходовал все свои силы и что в Мехико я могу поехать лишь как гость чемпионата, но не в составе команды. (Надо сказать, что даже самые ярые мои недруги после чемпионата в Мексике принесли мне свои извинения.)
Мне не хотелось бы закончить рассказ о Жоао Салданье, не указав на его заслуги в создании национальной сборной. Салданья много сделал для сборной в процессе проведения отборочных матчей, ведь мы не проиграли ни одной встречи. Конструктивной оказалась его идея формирования костяка сборной на базе одного клуба с включением в нее игроков других команд. В результате мы успешно справились с отборочными играми и в Мехико отправился дружный коллектив, сыгранность которого выковывалась в совместных тренировках и соревнованиях. Очень жаль, что такую незаурядную личность из-за бурного и неукротимого нрава пришлось затем освободить от обязанностей старшего тренера национальной команды.
С уходом Салданьи встал вопрос о том, кем его заменить. Вначале комиссия предложила пост старшего тренера Дино Сани, но он отказался. В случае выигрыша тренеру сборной не достается тех почестей, которых удостаиваются игроки, зато в случае поражения весь огонь критики он принимает на себя. Неудачи национальных сборных на чемпионатах мира, как правило, портили тренерам карьеру. В финальной части чемпионата принимают участие шестнадцать команд, а стать чемпионом может только одна. Поэтому многие тренеры предпочитают не связываться со сборными.
Следующим кандидатом на пост тренера сборной был Ото Глория, но он последовал примеру Дино Сани. Тогда комиссия обратилась к Загало, и тот согласился. Лучшего тренера нельзя было и желать.
Марио Загало был не только прекрасным футболистом. По сравнению с Салданьей его манера общения с игроками была совсем иной. Он выступал в составе национальной сборной на двух чемпионах (1958 и 1962 годов), и оба бразильская команда выиграла. Загало знал игроков на поле и вне его, поскольку был одним из них. С командой он говорил уважительно.
Загало родился на бедном северо-востоке страны. В Бразилии знали, что свою огромную физическую выносливость он вырабатывал, плавая в суровых водах океана. Для него не было секретом, какие напряженные тренировки требуются для того, чтобы в полную силу сыграть два тайма по сорок пять минут, чего Салданья сам в жизни ни разу не испытал. И в этом тоже было большое отличие нашего нынешнего тренера от предыдущего. Кроме того, Загало отличался удивительным самообладанием, и уравновешенный его характер в немалой степени способствовал тому, что наша команда снова ощутила себя единой семьей.
Когда мы отправлялись в Мехико, многие и у нас, и за границей считали, что шансы на успех у бразильской сборной невелики. Говорили, что мы недостаточно подготовлены, что споры, вызвавшие необходимость смены тренерского состава, породили трения, которые будет трудно окончательно преодолеть. Кроме того, сказывалась слепая вера во все то, что утверждали в своих выступлениях руководители команд наших соперников. В нашей подгруппе жребий свел сборные Чехословакии, Англии, Румынии и Бразилии. Г лава чехословацкой спортивной делегации Йозеф Марко заявил, что в подгруппе сборную ЧССР никто не сможет победить. Сэр Альф Рамсей, старший тренер английской сборной, не отличавшийся скромностью, утверждал, что команда Англии не только займет первое место в подгруппе, но и повторит свой успех на чемпионате 1966 года. В противоположность им Загало ни словом не обмолвился о шансах бразильцев, веря в справедливость мудрой пословицы: "В закрытый рот муха не влетит". Хорошо, что мы приехали в Мексику с таким тренером — Салданья воспринял бы хвастовство Марко и похвальбу Рамсея как личную обиду и наверняка сцепился бы с ними как с заклятыми врагами. А враждебность, вызванная таким поведением, нанесла бы нашей команде только вред.
Тренировочные игры мы проводили в Гванахуато, Ирапуато и Гвадалахаре. В каждом городе, где нам пришлось выступать, мексиканцы неизменно оказывали нам самый дружеский прием. После тренировочной игры мы остались в Гвадалахаре для участия в официальных матчах нашей подгруппы. И тут выяснилось, что многие мексиканцы до сих пор находятся под влиянием слухов по поводу моей близорукости. А поскольку одновременно стало известно, что их столичный клуб "Америка" намерен заключить контракт с "Сантосом" о моем переходе, естественно, возникли сомнения, стоит ли вкладывать деньги в футболиста, который плохо видит мяч!
Салданья тоже приехал в Мексику. Он предсказывал провал бразильской сборной из-за того, что я был включен в команду вопреки его рекомендациям. Поскольку Салданья умел красиво говорить, многие мексиканцы верили его словам.
Еще стала действовать на нервы постоянная необходимость объяснять представителям печати выдуманную историю с моей близорукостью. Бесконечные разговоры на эту тему начали раздражать наших игроков. Нервничал и вратарь Феликс. Дело в том, что средства массовой информации в Бразилии никогда не одобряли включения Феликса в сборную и продолжали высказывать сомнения относительно его способностей, а это не может не подорвать веру футболиста в свои силы. Не прекращались нападки и на Жаирзиньо, хотя он был признан одним из лучших футболистов чемпионата. Удивительно, что менее всего волновались новички. Комиссия вела себя спокойно. Но это спокойствие не было самонадеянностью прежней комиссии. Руководство команды не сомневалось, что мы станем победителями в своей подгруппе и выйдем в четвертьфинал. Уверенность основывалась на реальной оценке наших способностей и не имела ничего общего с заносчивостью, за которую мы так жестоко поплатились в 1966 году. Все это, повторяю, вселяло в нас уверенность в своих силах. Приятно было сознавать, что все без исключения горят желанием победить.
