Слезы ярости текли по щекам Фародина. Нороэлль обманул девантар, существо, считавшееся мастером лжи! И для этого демон воспользовался ее любовью…

Почему он принял облик Нурамона? Фародин пытался подавить в себе зарождающиеся семена сомнения. Может быть, девантар что-то знал? Может быть, по возвращении отряда эльфийской охоты Нороэлль выбрала бы Нурамона? Может быть, слова ее, сказанные Обилее, были всего лишь утешением для него, произнесенным легко, если учесть, что они никогда больше не увидятся?

Как бы там ни было, она слишком легко отдалась ложному Нурамону. Столько лет они оба соревновались за нее, и она не могла принять решение… А потом вдруг выбрала в одну ночь. «Должно быть, это чары девантара», — пытался успокоить себя Фародин.

Нороэлль невиновна! Она чиста сердцем… Она по-прежнему чиста сердцем! Она жива! «И поэтому я найду ее», — поклялся себе Фародин. Неважно, сколько продлятся его поиски! Королева не имела права выбирать для Нороэлль самую страшную из казней. Он не примет такой приговор. Фародин поглядел на узкую полоску света в конце лестницы. Нет, он действительно не должен был приходить сюда… Но какое теперь это имеет значение? Эмерелль пользовалась им, чтобы вершить правосудие, когда общие законы были бессильны. Теперь он свершит свое правосудие!

Фародин решительно протиснулся в узкую щель. Скользнул к перилам балкона и бросил взгляд вниз. Купол из льда скрывал тронный зал от его взгляда, но он знал, что Эмерелль там, внизу.

Он подошел к широкой створке двери, которая вела в покои королевы, и обнаружил, что она не заперта. Высокомерие? Полагается на то, что табу крепче всяких замков?

Фародин стер легкие следы, оставленные им на недавно выпавшем снегу, затем осторожно толкнул дверь. За все те столетия, на протяжении которых Эмерелль пользовалась его услугами тайного палача, он никогда не входил в ее покои и был удивлен тем, насколько скромно они были обставлены. Немногие предметы мебели были просты и элегантны. Догоревшие угли в камине погружали спальню в красноватые сумерки. Приятно, тепло.

Фародин озадаченно огляделся. Он знал, что рядом должна быть гардеробная, комната, где королева хранит свои роскошные наряды; Нороэлль как-то говорила об этом. Здесь должны начаться поиски! Он отыщет платье, в котором была Эмерелль, когда отправила Нороэлль в изгнание. Но где может крыться вход в гардеробную? Кроме двустворчатой двери на балкон и двери, которая вела на лестницу, Фародин не заметил ничего. Он ощупал стены, заглянул за гобелены и наконец остановился перед большим зеркалом. Оно было оправлено в раму из дуба с перламутровыми инкрустациями. Пальцы Фародина скользнули по стилизованным цветам и листьям. Вокруг одной из роз был явный желобок. Эльф осторожно надавил на перламутровое украшение. Послышался негромкий щелчок, и зеркало отъехало в сторону. Фародин удивленно отступил на шаг. За зеркалом находилась комната, наполненная светящимися фигурами. Безголовыми фигурами… Эльф перевел дух и негромко рассмеялся. Это всего лишь платья. Их натянули на кукол из плетеной лозы, чтобы они сохраняли форму. Под платьями стояли ароматные свечи, из-за чего они выглядели словно большие разноцветные фонарики.

Если спальный покой королевы был скромен, то эта комната была роскошна. Фародин был потрясен множеством запахов. Преобладали персик, мускус и мята. Эмерелль одевалась не только в одежды, но и в ароматы.

Комната изгибалась вдоль внешней стены, чтобы от двери нельзя было увидеть все помещение целиком. Фародин переступил порог; зеркальная дверь с негромким щелчком закрылась за его спиной. Эльф все еще был оглушен множеством впечатлений. У стен на небольших выступах лежали бархатные подушки, сверкая королевскими украшениями. Жемчуга и драгоценные камни всех цветов радуги переливались в теплом свете. Должно быть, очень приятно грезить среди всех этих платьев и украшений.

Окон однако не было.

— Нороэлль, — прошептал эльф.

Она любила гардеробную королевы. Множество нарядов. Охотничьи костюмы из бархата и кожи, вечерние платья из лучших кружев, нежные, прозрачные шелковые одежды, которые Эмерелль наверняка никогда не оденет ко двору. Роскошная парча, форму которой поддерживает проволока и китовый ус; корсажи негнущейся торжественности и придворного церемониала, не изменившегося за века.

Полки Эмерелль ломились от обуви, надетой на специальные устройства. Узкие танцевальные туфельки и туфли из ткани, сапоги с тяжелыми кожаными манжетами… На одном из широких выступов лежали только перчатки.

Фародин опустился на колени и извлек из кожаного мешочка кольцо; три маленьких темно-красных граната сверкали на нем. То было кольцо Айлеен. Оно помогло ему в поисках эльфийки. То был якорь, крепко вцепившийся в прошлое, и он помогал Фародину сосредоточиваться на возлюбленной. Изумруд, прощальный подарок Нороэлль, будет вторым якорем. Он негромко прошептал привычные слова силы и сплел чары поиска. То было единственное заклинание, которым он овладел, и оно было выверено на протяжении столетий поисков Айлеен.

Среди платьев, находящихся в комнате, должно быть и то, в котором была Эмерелль, когда отправляла Нороэлль в изгнание. Если он найдет его, то это будет первый шаг к Нороэлль. У Фародина был план, настолько отчаянный, что он никогда никому не отважился бы о нем поведать.

Сила чар пронизала эльфа. Он схватил драгоценный камень. Затем медленно выпрямился. С закрытыми глазами стал пробираться по гардеробной, ведомый одним только смутным чувством. Тоска и воспоминания становились плотнее. На миг ему показалось, что он смотрит глазами Нороэлль. Он глядел в лицо королевы; в ее взгляде читались решительность и сдерживаемая скорбь. Картинка расплылась. Фародин поднял веки. Он стоял перед манекеном, на котором было платье из голубого шелка. Оно было расшито серебряными и золотыми нитями, образовывавшими узор из сплетенных рун. В свете свечи лоза просвечивала сквозь платье, словно кость.

У Фародина по коже побежали мурашки. Так вот что было на Эмерелль, когда она изгоняла его возлюбленную. Его пальцы коснулись нежной ткани. На глаза навернулись слезы. Он долго стоял перед платьем, пытаясь совладать с собой.

Руны на платье были пропитаны силой магии. Когда его пальцы касались символов, по коже эльфа бежали мурашки, и более того… Он ощутил чувства Нороэлль в миг расставания. Что-то из того запечатлелось в рунах. Страха не было. Она отдалась судьбе и ушла в мире с собой и королевой.

Фародин закрыл глаза. Теперь он дрожал всем телом. Сила рун пронизывала его. Он видел, как о камень разбились песочные часы, и почувствовал, как поколебалось магическое равновесие. Путь к Нороэлль был запечатан. Она исчезла. Ее нельзя найти…

Эльф рухнул на колени. В отчаянии упрямства снова сплел заклинание поиска. Он знал, что произошло. Однако одно дело знать, а другое — почувствовать это благодаря силе рун.

— Идите! — прошептал он. — Идите ко мне!

Он протянул руку и подумал о песочных часах. Ветер трепал его, хотел унести прочь. Эльф стоял посреди урагана, казалось, его захватил вихрь песочных часов.

Фародин испуганно открыл глаза. Это было всего лишь видение, мираж, рожденный тоской, и тем не менее… Казалось, в гардеробной стало темнее, словно там поселилось что-то чужое. Что-то, медленно гасившее свет свечей.

Три крохотные светящиеся точки поднялись с холодного голубого шелка и опустились на руку Фародина. Три песчинки из песочных часов, разбитых Эмерелль. Должно быть, они попали в складки платья.

Чары и смятение чувств лишили Фародина сил. И тем не менее три постепенно блекнущих точечки света заронили семя надежды в его сердце. Он найдет Нороэлль, даже если ему снова придется потратить на это семь сотен лет. Он спрятал изумруд поглубже в карман. А песчинки крепко держал в ладонях. Они — как ключ. Если он найдет все песчинки из разбитых часов, то это сможет разрушить чары королевы. Вот единственный путь, который ведет к его возлюбленной!