Когда к Нурамону подошел Элемон, целитель подумал, что теперь-то радости придет конец. У дяди еще ни разу не нашлось для него доброго слова. Остальные эльфы молча ждали.

— Нурамон, мы все происходим из рода Вельдарона, — начал он. — И ты знаешь, что я и остальные эльфы моего возраста всегда презирали тебя. За то время, когда ты был здесь и не имел права покидать Альвенмарк, мы зачали детей. А когда ты ушел, они родились, и мы были уверены в том, что они не несут в себе твою душу. Но эти дети и их потомки смотрели на тебя иными глазами. Они слышали истории о Нурамоне, любящем воине, об ищущем Нурамоне, о вечном скитальце. Во время тролльских войн они узнали, что когда-то ты был товарищем Альфадаса. — Он остановился и поглядел на Нурамона, словно ожидая от него ответа. А затем продолжал. — Нас, стариков, прощать не нужно. Многие из нас своего мнения не изменили, однако эти эльфы почитают тебя как величайшего в нашем роду. Пусть они не чувствуют твоего презрения по отношению к нам.

Нурамон никогда не любил Элемона, но эти слова были шагом навстречу, которого он никогда от родственника не ожидал. И, поглядев на лица окружавших его молодых эльфов, он понял, что дядя был прав.

— Если бы королева не захотела, чтобы в бою я был рядом с ней, я пошел бы в сражение с моей семьей. Спасибо тебе, Элемон.

— Надеюсь, ты сможешь простить меня, — глаза старика заблестели.

— Да, могу. Во имя Вельдарона!

Нурамон помнил все те годы, когда ему приходилось сносить насмешки рода. Если бы он не видел Элемона своими глазами, не чувствовал, что тот едва не плачет, он подумал бы, что родственники хотят вернуть его в свои ряды только из корыстных побуждений. Однако слова Элемона были искренни, в этом Нурамон сомневался столь же мало, как и в намерениях юных мужчин и женщин, большинство из которых были опоясаны короткими мечами, словно стараясь подражать ему. Его кузина Диама была одной из них. На ней даже был доспех, похожий на доспех Гаомее, только изготовленный не из драконьей кожи, а из металлических пластин. В этот миг Нурамон понял, как долго его не было. Он дважды стал жертвой времени. И каждый раз проходило более двухсот лет. За это время он из посмешища превратился в образец для подражания и даже восхищения.

Альвиас вместе с Фародином подошли ближе. Мастер вежливо кивнул.

— Нурамон, королева хочет видеть тебя и Фародина в боковой комнате. Следуй за мной, пожалуйста!

— Спасибо, что вы пришли, — неуверенно попрощался со своей семьей Нурамон. Ему потребуется время, чтобы привыкнуть к переменам.

Едва они оставили круг родственников позади, как Фародин прошептал:

— Похоже, твой род сильно вырос… Очевидно, теперь они видят в тебе не только рождающегося снова. — Похоже было, что Фародин по-своему радуется за него.

Нурамон хотел ответить, но тут они прошли мимо Обилее и остановились.

Альвиас проявлял нетерпение.

— Я пойду вперед и предупрежу королеву, что вы идете.

Никто из них ничего на это не ответил. Нурамон вспоминал последний раз, когда видел подругу Нороэлль. Она была у первых врат, которые он открыл своими силами. Она махала ему рукой с холма. Тогда она казалась скорее волшебницей, чем воительницей, а теперь на ней были доспехи воина из мягкой кожи гельгерока, на торсе, рукавах и ногах укрепленной твердой древесиной. Руны, изображенные на дереве, наверняка помогали Обилее в сражении. На шее у нее была цепочка, на которой она, как и Нурамон, носила камень Нороэлль. То был бриллиант.

Наконец Нурамон нарушил молчание.

— Ксерн рассказал мне, что во время тролльских войн ты стала героем.

— Да, — ответила Обилее так, словно жалела об этом.

— Нороэлль будет гордиться тобой, когда узнает об этом, — сказал Фародин.

— Я никогда не забывала Нороэлль. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала о ней и о вас. — Она поглядела в глаза Нурамону. — Хотелось бы мне пойти с вами, — в ее голосе было столько же горечи, как и в ее словах. Она вымученно улыбнулась. — Не обманывайтесь моим настроением. Я рада видеть вас, — и с этими словами она обняла Фародина и поцеловала его в щеку. Затем она обняла и Нурамона, но целовать не стала. — Я так рада за тебя. Нороэлль была права. Твой род оценил твою душу.

И прежде чем Нурамон успел что-либо ответить, Обилее сказала:

— Идемте! Не будем заставлять королеву ждать! Ей наверняка хочется узнать, что вы пережили. Мне тоже любопытно.

Они пошли в боковую комнату вслед за Обилее. Нурамон никак не мог забыть взгляд воительницы. В нем было столько боли и тоски!

Войдя в боковую комнату, Нурамон не поверил своим ушам. Маленькая Юливее стояла рядом с королевой, в окружении воинов, и рассказывала историю их путешествия по Фаргону.

— И когда я уже думала, что поплачусь жизнью, Нурамон домчался до меня и поднял в седло. Но слушайте же, что было дальше! Ну вот что бы ты сделал в этой ситуации? — она обернулась к Олловейну.

— Я повернул бы обратно как можно скорее, чтобы отвезти тебя в безопасное место, — ответил воин. — Потом вернулся бы назад и занялся бы людьми.

Юливее дерзко усмехнулась.

— Мудрый ответ. Но ничего из этого Нурамон не сделал. Потому что это означало бы нашу гибель. Он не стал поворачивать коня, потому что противники были близко. — Она сказала об этом Олловейну достаточно поздно, но воин Шалин Фалаха только улыбнулся словам Юливее. — Вместо этого он пронесся прямо через их строй, уходя от ударов, уколов и… — маленькая волшебница увидела Нурамона и запнулась. А затем быстро продолжила. — И спас маленькую Юливее от злых людей. И если маленькая Юливее будет осторожна, то будет жить и завтра.

Воины рассмеялись, даже на губах королевы появилась улыбка.

— Подойдите ближе! — велела она. И когда Фародин и Нурамон предстали перед ней, она объявила: — Я хочу поблагодарить вас обоих за то, что защитили Юливее. — Она взяла малышку за руку. — Вы даже не представляете, как сильно помогли мне и всему Альвенмарку.

Свежий ветер играл тонкими косичками Мандреда. Вместе с Лиондредом и его личной гвардией мандридов он стоял на западном утесе перед входом во фьорд. Оттуда видно было море. Стояло чудесное утро позднего лета. Ветер гнал маленькие белые облачка. Солнце, сверкая, преломлялось в воде, очертания кораблей отчетливо вырисовывались на фоне неба. Их было гораздо больше двух сотен. На парусах у всех был знак сгоревшего дуба.

— Еще полчаса, и первые из них достигнут входа во фьорд, — спокойно произнес Лиондред.

Мандред поглядел на маленький флот, который будет противостоять нападению рыцарей ордена. У них было менее шестидесяти судов. Пятнадцать из них были настолько малы, что вмещали в себя лишь двадцать мужчин. Тридцать сильнейших кораблей связали между собой цепями, протянутыми через люки для весел, чтобы неразрывно соединить их. Таким образом они образовали барьер, блокировавший глубокие воды в центре фьорда. Здесь будет бушевать битва, здесь решится сражение с рыцарями. Более мелкие суда держались немного позади барьера. Они должны были привести подкрепление, когда боевая линия из скрепленных между собой кораблей вот-вот будет прорвана.

Мандред обеспокоенно глядел на широкие проемы справа и слева от стены кораблей.

— Ты действительно уверен, что они не пройдут там, Лиондред?

— Совершенно уверен, предок. Флот наших врагов состоит по большей части из коггов с низкой осадкой. Честно говоря, я хочу спровоцировать их на то, чтобы они попытались атаковать фланги. Там ведь прямо под водой довольно опасные рифы. При самом высоком уровне воды умелый капитан, быть может, сумеет провести когг через рифы, но если вода отступит, то они обречены на провал. Если немного повезет, таким образом они потеряют дюжину, а то и более кораблей. Как только их флот веером рассредоточится по фьорду, мы атакуем их огненными снарядами. — Король указал на несколько маленьких рыбацких лодок, доверху загруженных хворостом. — Если ветер будет дуть в нужную сторону, то мы нанесем им немалый урон. — Лиондред широким жестом обвел отвесные скалы справа и слева от фьорда. — Здесь, наверху, будут стоять старики, которые уже не могут сражаться, и мальчики, которые слишком юны для битв. У нас десять возов стрел, собранных со всего королевства. Они обрушат на корабли врага град огня, если те подойдут слишком близко к берегам. — Лиондред говорил громко, и личные гвардейцы, стоявшие вокруг, хорошо слышали его слова. — В принципе, священнослужители оказали нам услугу, решив атаковать Фирнстайн. Здесь, во фьорде, сражение будет идти по нашим правилам. В узком проливе они не смогут воспользоваться численным преимуществом. Как только они захватят корабельный барьер, начнется настоящее сражение, лицом к лицу.