Вода на стенах замерла, в зале воцарилась ужасающая тишина.

— Волшебница Нороэлль вернулась, — голос королевы звучал тихо, но она отчетливо слышала его через зал. — Даже не подозревая, какое зло навлекла на всех нас. Назови мне причину, по которой я должна впустить тебя в свой тронный зал, Нороэлль!

— Чтобы снова изгнать меня из него после вынесения приговора.

— В таком случае ты понимаешь, какой ужас сотворила?

— Да. Я не подчинилась тебе. А так не должен поступать никто из тех, кто находится под твоей опекой. Однако я здесь не только затем, чтобы выслушать приговор, но и для того, чтобы предъявить обвинение.

По залу прошел шепот. Никто в Альвенмарке никогда не бросал вызов королеве при всем дворе. Но Нороэлль не собиралась молчать о том, что собиралась сделать с ребенком Эмерелль. Ее удивляло, что королева назначила встречу при полном собрании. Таким образом могло открыться все.

— Так предстань же пред троном Альвенмарка, если осмелишься.

Нороэлль помедлила, однако прошла через ворота и направилась к королеве. На этот раз взгляды тех, мимо кого она проходила, были совершенно равнодушны.

Она склонилась перед Эмерелль, бросила быстрый взгляд в сторону. Рядом с мастером Альвиасом стояла Обилее. На лице подруги было написано отчаяние, она была готова вот-вот разрыдаться.

— Прежде чем я решу твою судьбу, я выслушаю то, что ты мне скажешь, — произнесла королева ледяным тоном. — Ты сказала, что хочешь предъявить кому-то обвинение. О ком идет речь?

Конечно же, об Эмерелль! Но Нороэлль не могла отважиться на прямое обвинение королевы перед лицом всего двора.

— Я обвиняю Дийелона, — вместо этого сказала она. — Три дня назад он пришел в мой дом, чтобы убить моего сына.

Нороэлль увидела, как замер воин. Она знала, что он действовал по приказанию королевы, и ей было интересно, насколько далеко простирается его верность.

Королева бросила на Дийелона короткий взгляд, затем снова посмотрела на Нороэлль, словно хотела всего лишь удостовериться в том, что воин еще здесь.

— И что же, ему это удалось?

— Нет.

— И как я должна поступить в этом случае, Нороэлль? Посоветуй мне.

— Мне не нужно извинений, не хочу я и наказания Дийелона. Я просто хочу знать, почему он хотел лишить жизни моего ребенка.

— Что ж, Нороэлль, верность Дийелона не позволит ему ответить, поэтому я скажу вместо него: он действовал по моему приказанию. — Придворные зашептались. — Однако полагаю, этого ответа тебе будет недостаточно, не так ли? Ты спрашиваешь себя, как я, ваша королева, могла приказать убить дитя альвов.

— Именно так.

— А если бы это было не дитя альвов, а…

Нороэлль перебила королеву.

— Это мой сын, ребенок эльфийки! А значит, он происходит от альвов.

Все присутствующие в зале были возмущены. Воин Пельверик громко воскликнул:

— Как ты смеешь! — И вызвал этим всеобщее одобрение.

Но Эмерелль сохраняла спокойствие. Она подняла руку, воцарилось молчание.

— Нороэлль, если ты — вода, то отец этого ребенка — огонь.

Нороэлль поняла, к чему клонит королева. Внезапно ей стало страшно.

— Пожалуйста, скажи мне, кто отец ребенка. Неужели человек? — Ей вспомнились скругленные уши своего сына.

— Не бывало случаев связи людей и эльфов, Нороэлль. — Она поднялась. — Слушайте, что я скажу! Все не так, как было когда-то. Той ночью, когда был зачат ребенок Нороэлль, что-то пришло в движение, что-то, что мы должны остановить во что бы то ни стало. Столько лет мы жили в безопасности, несмотря на то, что приходилось сражаться с троллями и драконами. Я помню дни, когда мир, расположенный между нашим миром и миром людей, еще процветал. Мне ведома самая смертоносная из всех опасностей. Я никогда не забуду, что позволили мне увидеть уходящие альвы: я стала свидетельницей упадка Расколотого мира. Я видела последнюю битву против врагов наших предков, против девантаров!

Нороэлль замерла. Никогда прежде не произносилось в этом зале имя старых врагов.

— Существо, которое должны были уничтожить твои возлюбленные, было девантаром, — сказала Эмерелль. — Когда волк вернулся с эльфийской охоты, мне стало ясно все, поскольку истерзанное существо еще несло на себе запах той беды, которую должны были победить давным-давно!

— Значит, девантар убил Фародина и Нурамона?

— Хотелось бы мне это знать. Однако ясно одно: он победил, потому что в ту ночь он пришел к тебе и зачал ребенка.

Слова королевы оглушили Нороэлль. Это невозможно! Ей снился Нурамон… И теперь оказывается, что это сновидение было порождением демона? Она оглянулась по сторонам и увидела отвращение и ужас на лицах окружающих. Воины, стоявшие за ее спиной, отпрянули. Даже Обилее побледнела.

Королева продолжала.

— Когда я увидела ребенка, то меня посетило мрачное предчувствие относительно того, кто его отец. — Она указала на серебряную чашу. — А когда я со своими сомнениями взглянула в воду, то мне открылся обман девантара. Тогда он вломился в сердце нашей страны, а мы и не заметили…

В зале становилось все более и более беспокойно. Дядя Нурамона воскликнул:

— А что, если этот демон все еще занимается здесь своими темными делишками?

Королева жестом успокоила его.

— Справедливый вопрос, Элемон. Однако заверяю тебя, что он был здесь только в ту ночь, а затем ушел в Другой мир.

— Но он может вернуться, — ответил Элемон.

— Он понимал, что я распознаю его, если он останется в Альвенмарке надолго. Теперь же, когда мне известно о нем, я сразу увижу его, как только он попытается еще раз проникнуть в наш мир. Нет, дети альвов, демон посеял свое семя. И его задача выполнена.

— Откуда он взялся? — спросил мастер Альвиас, редко открывавший рот. — Ведь говорили, что альвы уничтожили всех девантаров?

— Должно быть, он один уцелел.

— Что ты натворила! — крикнул Нороэлль Пельверик. — Как ты могла позволить этому демону соблазнить себя!

Королева сказала то, о чем думала сама Нороэлль.

— Потому что любовь ее была сильнее разума.

— Что я могу сделать? — негромким голосом спросила Нороэлль. — Если ты потребуешь, я отыщу девантара и сражусь с ним.

— Нет, Нороэлль, это не твоя забота. Просто скажи, где ребенок!

Нороэлль потупила взор. Она чувствовала, что неправильно выдать ребенка. Она не видела в новорожденном ничего демонического. Кроме того, она сама уже не смогла бы найти путь к своему сыну.

— Я не знаю, где он. Я отнесла его в Другой мир. И… я больше ничего не скажу.

— Но ведь это же ребенок демона, дитя девантара! Существа, которое, вероятно, уничтожило твоих возлюбленных.

— Быть может, я ошиблась во сне, но я ничего не видела с такой ясностью, как невинность этого ребенка. Я не допущу, чтобы с ним что-то произошло.

— Через какие ворота ты попала в Другой мир?

— В том месте, где пересекаются две тропы альвов. — Нороэлль знала, что в Альвенмарке таких множество.

— Скажи мне, где находится эта звезда альвов!

— Я сделаю это, если ты поклянешься мне всеми альвами, что моему ребенку ничего не угрожает!

Королева долго молчала, пристально глядя на Нороэлль.

— Такую клятву дать я не могу. Мы должны убить ребенка. Иначе нам грозит страшная опасность. Когда-нибудь этот ребенок научится колдовать. Слишком опасно оставлять его в живых. Ты мать, ты должна любить его, пусть даже это ребенок демона. Но подумай, какую цену придется заплатить Альвенмарку за твою любовь, если ты промолчишь.

Нороэлль колебалась.

— Если мой сын расстанется с жизнью, родится ли его душа снова?

— На этот вопрос я не знаю ответа. Ребенок этот ни девантар, ни эльф. Подумай об огне и воде! Может быть, что его душа потеряется между этими полюсами. Но может статься и так, что в смерти душа твоего сына разделится, и дитя альвов отделится от девантара. Только в этом случае дитя альвов родится снова.

Нороэлль была в отчаянии. Девантар! Она должна была испытывать отвращение, но не могла. Она не могла видеть в своем сыне дитя демона. Она зачала его в любви. Разве это плохо? Нет, мать чувствует душу своего ребенка. И она не видела зла в своем сыне. Тем не менее тому не было иных подтверждений, кроме ее слов, все остальное свидетельствовало не в ее пользу. Она знала, что приговор королевы может стоить ей жизни. Однако она была уверена в том, что родится заново. И поэтому сказала: