Айгилаос рассмеялся своим похожим на ржание смехом.

Нурамону это показалось диким. И о чем только думает этот сын человеческий?

— Нам не следует стоять здесь и шутить, — вмешалась в разговор Ванна. — Скоро пойдет снег. Нужно двигаться, не то мы потеряем след.

Мандред уселся в седло. Отряд молча тронулся в путь, по следу.

Нурамон окинул взглядом окрестности. Он представлял себе человеческий мир совсем иначе. Здесь снег был твердым и грубым, а гряды холмов такими неровными, что он с трудом запоминал дорогу. Казалось, все не подходит одно к другому. Как найти человека-кабана в этом хаосе? Взгляд притягивали тысячи вещей, которые были не такими, как в Альвенмарке.

Все эти новые впечатления утомили Нурамона. Он потер глаза. Мир казался ему необозримым. Если он смотрел на дерево, то у него с трудом получалось рассматривать дерево как нечто цельное — настолько сильно притягивали к себе детали. Оценивать расстояния тоже было трудно. Казалось, предметы находятся ближе, чем на самом деле. И этот мир казался ему… узким. Теперь Нурамон понял, почему королева выбрала предводителем Мандреда. Ему это все было знакомо.

Отряд целый день двигался по следу человека-кабана. Они ехали быстро, когда след вел по открытой местности, и осторожно, когда он приводил их в лес или в скалистую местность. Они постоянно были готовы к встрече с врагом. По крайней мере, так казалось Нурамону.

На протяжении последних часов Брандан постоянно подчеркивал, что след кажется ему странным. Он был слишком свежим! Словно снег отказывался падать на отпечатки ног кабана. Это тревожило Нурамона, лицо Лийемы тоже было напряжено. Остальные производили такое впечатление, что, несмотря на то, что принимают слова Брандана всерьез, ни секунды не сомневаются в том, что выполнят поручение. Эльфийская охота взяла след, и именно волки, с азартом бежавшие впереди, вызывали у Нурамона чувство, что никто и ничто их не остановит, даже в этом странном мире.

Во второй половине дня снег прекратился. Они пробирались сквозь густой лес. Здесь человек-кабан мог поджидать их где угодно. Наконец Мандред отдал приказ искать место для стоянки. Брандан запомнил, где находится след человека-кабана, затем все последовали за Мандредом. Тем временем лицо Фародина приобрело непривычно недовольное выражение, которое Нурамон не мог истолковать.

Они добрались до опушки и разбили лагерь. Айгилаос проголодался и решил немного поохотиться. Он видел следы, Брандан пошел с ним.

Нурамон и Фародин расседлали лошадей. Волшебница Ванна разложила в центре лагеря небольшой костер. При этом казалось, что мысленно она находится далеко. Что-то занимало ее. Лийема и Мандред занимались волками. Мать волков объясняла сыну человеческому то, что интересовало последнего. Звери были спокойны, Нурамон расценил это как добрый знак.

Фародин снял седло, потом вдруг спросил:

— Такой ли ты представлял себе эльфийскую охоту?

— Честно говоря, нет.

— Снаружи все кажется гораздо более блестящим. Мы находим жертву, убиваем ее и возвращаемся к нашей госпоже. В принципе, все просто.

— Ты уже бывал здесь, в человеческом мире, не так ли?

— Да, частенько. Я еще помню последний раз. Мы должны были отыскать предателя и привести его к королеве. Все было, как теперь. Едва пройдя сквозь ворота, мы сразу же отыскали его след. Несколько часов спустя мы уже мчались домой. Но то была не настоящая эльфийская охота.

— И что? Кажется ли тебе Другой мир таким же странным, как и мне?

— Ты имеешь в виду тесноту?

— Да, именно это.

— Все дело в воздухе. Королева когда-то уже объясняла мне. Здесь воздух другой. Не такой прозрачный, как у нас.

Нурамон задумался над этим.

— Здесь все иначе, — продолжал Фародин. — Красоту и ясность Альвенмарка тут ты не найдешь, можешь не искать. Гармонии нет. — Он указал на дуб. — Вот это дерево не подходит к тому. — Он постучал по дубу рядом с собой. — У нас все разное, но все находится в гармонии. Неудивительно, что наша страна кажется сыну человеческому столь прекрасной.

Нурамон помолчал. Несмотря ни на что, Другой мир нравился ему. Столько неизвестного! И если постичь тайну этого мира, то может быть, можно найти и в нем гармонию?

— Похоже, для Мандреда здесь все согласованно и соразмерно, — пробормотал он, бросив быстрый взгляд на сына человеческого.

— Он не обладает столь тонкими чувствами, как дети альвов.

Нурамон кивнул. Фародин был прав. Но тем не менее… Может быть, здесь скрыт свой порядок, для которого требуются чувства еще более тонкие, чем те, которыми обладают эльфы?

Когда все дела были сделаны, Нурамон присел на опушке и обвел взглядом окружающий ландшафт. Фародин присоединился к нему, протянул свой мешочек с ягодами шелковицы.

Нурамон удивился.

— Нужно ли это?

Его товарищ кивнул.

Он принял предложение Фародина. Они съели по нескольку ягод, помолчали.

Когда настали сумерки, Лийема спросила, куда запропали Брандан и Айгилаос.

Нурамон поднялся.

— Я приведу их.

— Мне пойти с тобой? — спросил Фародин.

— Нет. — Он взглянул на волшебницу. — Лучше выясни у Ванны, все ли в порядке, — шепотом сказал он. — Она все время отмалчивается и о чем-то размышляет.

Фародин невольно улыбнулся и поднялся, направляясь к эльфийке. А Нурамон покинул лагерь по следам Айгилаоса и Брандана.

Идти по их следу было легко. Хотя отпечатки сапог Брандана разобрать было сложно, Айгилаос оставлял целую колею. Нурамон несколько раз посмотрел на свои ноги; невольно вспомнился Мандред и то, как он провалился в снег. Может быть, все-таки какое-то колдовство помогает ему двигаться по снегу. Он попытался оставлять более четкие следы, и это ему удалось. Однако приходилось концентрироваться на этом и ставить ноги как можно более неловко. Если этого не делать, ноги его отказывались проваливаться в снег.

Через некоторое время следы изменились. Нурамон увидел, что оба его товарища приметили косулю. Вскоре после этого они разделились, Айгилаос пошел налево, Брандан — направо. След косули вел прямо. Нурамон пошел за Айгилаосом, поскольку это было легче.

Внезапно он что-то услышал. Эльф остановился и прислушался. Сначала он разобрал только вой ветра. А потом различил тихое шипение. Это могла быть всего лишь корка затвердевшего снега, которую сдувало с дерева неподалеку. Но шипение то и дело возвращалось. Оно было то более протяжным, то более коротким. Может быть, это такое животное? Впрочем, это с равной вероятностью мог быть и человек-кабан.

Нурамон осторожно положил руку на меч. Подумал, не позвать ли Айгилаоса или Брандана, но не стал делать этого. Вспыльчивый кентавр мог выпустить стрелу в него, если он криком спугнет дичь.

Казалось, шум раздавался совсем близко. Но Нурамон не хотел полагаться только на свои чувства. Этот мир сбивал его с толку! На сегодня с него было достаточно! Обман зрения уже был. Теперь обмануть могут и уши.

Нурамон осторожно сошел со следа Айгилаоса, чтобы проследить за шипением. Вскоре он увидел между деревьями поляну. Казалось, звук доносится оттуда.

Когда Нурамон достиг ее края, ему показалось, что он что-то заметил. Примерно в центре ее стояли три дуба. Ветер донес до него неприятный запах и заставил на миг застыть. Что-то было не так с этим запахом. Но как можно в этом мире полагаться на эльфийские чувства?

Он осторожно вышел на поляну и огляделся. Никого не видно. Однако с каждым шагом, который он делал, шипение становилось громче. Что бы это ни было, источник его должен был быть на поляне, за тремя деревьями. Рука Нурамона крепче сжала холодную рукоять меча.

Нурамон почти достиг деревьев. По левую руку от себя он увидел широкий след, который вел из лесу. То был след Айгилаоса!

Он поспешил к трем дубам. Шипение стало до ужаса громким и протяжным. Эльф обнаружил в снегу сломанный обруч. Он быстро обошел группу деревьев — и не поверил своим глазам!

Прямо перед ним, в снегу, лежал Айгилаос! Голова его была запрокинута, и он через открытый рот издавал это шипение. Кудрявая борода человека-коня была залита кровью. В шее Нурамон заметил четыре маленькие ранки. Если бы не они, крики кентавра наверняка были бы слышны по всему лесу. Однако таким образом он не мог издать больше ни звука. Его в буквальном смысле лишили голоса. Его крик был просто протяжным дыханием, вырывавшимся из горла.