Королева обернулась и взглянула на дверь.

— Поскольку никто не идет, а воинов всегда снаряжали в путь, займусь твоей экипировкой я. Позже я велю принести все в твои покои.

— Но…

— Нет, не говори, тебе это не подобает! Посмотри туда, наверх, — она указала на изображение эльфийки, сражавшейся с драконом. — Это Гаомее. Она победила дракона Дуанока, который пришел на нашу землю через ворота Хальгарис.

Гаомее! Дуанок! Хальгарис! Все это были имена из легенд, говорившие о великих деяниях и напоминавшие о героических временах.

Когда-то в Альвенмарк пришло много драконов, однако немногие из них нашли свое место в этом мире и заключили союз с эльфами. Дуанок был далек от того, чтобы пойти на такой пакт. По крайней мере, так говорили. И юная Гаомее зарубила его. По спине Нурамона побежали мурашки.

Королева продолжала рассказ:

— У Гаомее не было семьи. Я выбрала ее и вызвала тогда немалое удивление. Я увидела в ней что-то, что когда-то обнаружила в себе самой, — Эмерелль закрыла глаза, она завораживала Нурамона. Никогда прежде ему не доводилось видеть закрытых век королевы. Наверное, так она выглядит, когда спит и видит сны о вещах, понять которые может только эльфийка необычайной силы. — Я очень хорошо помню Гаомее… Она стояла здесь передо мной, и слезы бежали по ее щекам. У нее не было подходящего обмундирования, чтобы сразиться с Дуаноком. И я снарядила ее в путь. Не должно допускать, чтобы охотник был плохо вооружен и одет, особенно если он отправляется в царство людей.

— В таком случае я приму дар.

Нурамон посмотрел наверх, на фреску с Гаомее, и вид ее целиком поглотил его внимание. Королева открыла перед ним путь, о возможности которого он даже не подозревал. Он всегда довольствовался тем, что вынужден стоять в стороне.

— Я знаю, это для тебя внове, — негромко произнесла королева, возвращая его с небес на землю. — Однако это поворотный момент для твоей души. Никогда тот, кому дано имя Нурамон, не входил в состав отряда эльфийской охоты. Ты — первый. И поскольку с эльфийской охотой связана эльфийская слава, то многим после твоего возвращения придется решать заново, относиться ли к тебе с насмешкой или же с уважением.

Нурамон невольно улыбнулся.

— Почему ты улыбаешься? Поделись со мной своими мыслями, — потребовала королева.

— Вспомнил страх, отразившийся на лицах моих родственников, когда ты призвала меня. Теперь я больше, чем просто позор для всего рода, я представляю опасность. Они вынуждены думать о том, что в случае моей смерти у них родится ребенок, в котором будет моя душа. В принципе, они должны были прийти сюда, чтобы вооружить меня наилучшим образом, в надежде на то, что я выживу. Однако, похоже, отвращение ко мне сильнее страха моей смерти…

Эмерелль добродушно взглянула на него.

— Не суди их слишком строго. Им нужно время привыкнуть к новой ситуации. Только немногие из тех, кто живет столетиями, быстро привыкает к новому. Никто не мог предугадать, что я призову тебя. Даже ты сам не ожидал этого.

— Это правда.

— Ты понимаешь, что случится дальше?

Нурамон не знал, о чем она… О его жизни или только об этом вечере?

И прежде, чем он успел что-либо сказать, Эмерелль продолжила:

— Отправляющиеся на эльфийскую охоту подвергают себя опасности. Поэтому королева дает каждому совет на дорогу.

Нурамон устыдился своего невежества.

— Я последую ему, как бы он ни звучал.

— Хорошо, что ты настолько доверяешь мне. — Она положила руку ему на плечо. — Ты не такой, как другие, Нурамон. Когда ты смотришь на мир, то видишь что-то иное, не такое, как обычный эльф. Ты видишь красоту в том, к чему другие испытывают отвращение. Ты видишь благородство там, где другие с презрением проходят мимо. Ты говоришь о гармонии там, где другие сдаются. И поскольку ты таков, я дам тебе совет, который однажды произнес оракул Тельмарина. «Выбирай себе родственные связи! Не заботься о своей внешности! Потому что все, чем ты являешься, находится внутри тебя».

Нурамон стоял, словно громом пораженный. Ему довелось услышать слова оракула Тельмарина из уст королевы! А потом внезапно возник вопрос. Эльф помедлил, затем отважился задать его:

— Ты сказала, что слышала этот совет. С кем говорил оракул? Кому дал он этот совет?

Эмерелль улыбнулась.

— Следуй совету королевы! — сказала она и поцеловала его в лоб. — Оракул говорил со мной. — С этими словами она отвернулась от него и пошла к двери.

Нурамон озадаченно смотрел ей вслед. Прежде чем закрыть за собой двери, она сказала, не глядя на него:

— Я видела Нороэлль во фруктовом саду.

Когда Эмерелль ушла, Нурамон опустился на каменную скамью и задумался. Оракул когда-то посоветовал это королеве? Призвала ли она его потому, что узнала в нем себя? Внезапно Нурамон осознал, как сильно ошибался в королеве. Он всегда относился к ней как к недосягаемому существу, к женщине, сиянием которой можно только любоваться, как любуются далекой звездой. Однако он никогда не додумался бы до того, что между ними может быть что-то общее.

Эмерелль всегда была примером и идеалом для эльфов и прочих детей альвов, которые находились под ее защитой. Как он мог сделать исключение для себя? Она не только открыла перед ним путь, которым пошла когда-то сама, но и указала на Гаомее. Во время эльфийской охоты он будет следовать примеру Гаомее. Но выше этого совет королевы.

Он еще раз вызвал в памяти ее слова и вспомнил о Нороэлль… Нурамон покинул комнату, в дальнем конце коридора он увидел Мандреда с группой нескольких эльфов. Сын человеческий громко благодарил их. Нурамон ухмыльнулся. Нет, теперь он не хотел меняться с Мандредом или кем-либо еще из отряда эльфийской охоты ни одним даром этого замка.

Идя по коридору, он заметил, что к Мандреду не пришла ни одна женщина. Это не удивило его. Очевидно, при дворе уже вовсю шепчутся о том, насколько неподобающе глазел он на женщин. Эльф был рад тому, что в тронном зале Нороэлль не попала под взгляд Мандреда. Как он мог быть настолько бестактным!

В этот миг Мандред воскликнул:

— Что ж, друзья мои! А теперь произнесите заклинание, которое сделает этот доспех подходящим мне по размеру, и я с радостью приму его… Стоп! Уберите от меня мечи и другие детские игрушки. Я Мандред! Разве у вас нет секиры? — Нурамон покачал головой. Грубый голос, грубый характер! И тем не менее не поддаться его обаянию невозможно.

По пути к фруктовому саду Нурамон спросил себя, как Нороэлль воспримет известие о том, что он призван. Возобладает ли страх над радостью? Королева вплела в свои слова похвалу Нороэлль. И это было правдой: возлюбленная изменила его. Она подарила ему веру в себя, он вырос благодаря ее расположению.

Немногим позже Нурамон добрался до фруктового сада. Он был заложен на широком скальном уступе, к которому можно было пройти только через замок. Стояла ночь. Он поднял глаза и посмотрел на луну. Вот цель его жизни. Наконец уйти в лунный свет! Все эти годы луна была его лучшей подругой. Его предки — те, которые прежде носили его имя и душу, — тоже, наверное, чувствовали подобную привязанность к луне. Легкое сияние, коснувшееся его, было подобно прохладному дуновению ветра, придававшему свежести теплой весенней ночи. Нурамон пошел между деревьев.

Под одной из берез он остановился и огляделся по сторонам. Последний раз он был здесь давно. Говорили, что у каждого дерева, растущего здесь, есть душа и дух, и каждый, кто может слышать, может различить их шепот. Нурамон прислушался, однако ничего не услышал. Может быть, его чувства еще слишком слабы?

Однако теперь следовало найти Нороэлль. Это фруктовый сад, значит, искать ее надо под фруктовым деревом. Он огляделся, чтобы посмотреть на фрукты, которые приносили деревья круглый год. Он увидел яблоки и груши, вишни и мирабель, абрикосы и персики, лимоны и апельсины, сливы и… шелковицу. Нороэлль любит шелковицу!

На самом краю сада стояли две шелковицы, но Нороэлль под ними не оказалось. Нурамон прислонился к стене и оглядел окрестности. Палатки перед замком ночью казались похожими на яркие фонарики.