— Вы и в самом деле думаете, что ваш план удастся? Почему бы вам не подождать до завтрашней ночи? Тогда мы сможем получить помощь от Гата и тех людей в городе, что захотят сражаться.

Бантор ответил раньше Эсккара:

— Нет. Эсккар прав. Мы должны отправиться сейчас. За день может случиться что угодно. Нас могут здесь обнаружить, или Кортхак может получить известие, что Эсккар уже в пути. Если они заподозрят, что мы здесь… Нет, мы должны атаковать этой же ночью.

— Все получится, Ребба, — добавил Клексор. — Эти люди — разбойники, и у них даже нет одного клана. Половина из них побежит, как только запахнет жареным.

— Даже если половина из них побежит, — ответил Ребба, — их все еще будет слишком много. И люди Кортхака — тренированные бойцы, а не разбойники. Они не побегут. Если мы подождем еще день или два, мы сможем сделать так, что многие горожане присоединятся к нам.

— Нас обнаружат, — сказал Бантор, снова ударив кулаком по столу. — Кроме того, нам не нужны горожане. Нам надо только перебраться через стены, а когда мы это сделаем, я воткну меч Ариаму в брюхо и буду смотреть, как он подыхает, в отместку за то, что он сотворил с моими людьми.

Эсккар уставился на своего младшего командира, удивленный горячностью Бантора. Он знал слухи, которые ходили насчет Ариама и Аннок-сур; он успел совсем забыть о них и не вспоминал до этого момента. Теперь же Эсккар понял, что в сердце Бантора все еще горит гнев.

— По крайней мере, пусть твои люди держатся вместе, — умолял Ребба. — Если ты их разделишь…

— Нет, Ребба. Самое важное — это попасть в Аккад, — уверенно сказал Эсккар. — Если мы останемся вместе и не сможем проникнуть внутрь, мы проиграем. А если мы будем действовать как задумали, даже если только половина из нас добьется успеха, мы сможем поднять город на сопротивление. Кроме того, ты сказал, что люди Кортхака рассыпаны по всему Аккаду. Чем больше мест мы атакуем, тем большая сумятица начнется в городе.

«И тогда у меня будет больше шансов спасти Треллу».

Это решение Эсккар тоже принял на реке. Если ему не удастся доставить Треллу в безопасное место, ему плевать на успех атаки. Пусть народ Аккада живет с демоном Кортхаком, Эсккару будет все равно.

За столом воцарилось молчание. То ли ни один из подчиненных Эсккара не нашел изъяна в предложенном плане, то ли они просто хотели поскорее начать бой.

— Тогда я пойду с вам, — сказал Ребба, сдаваясь. — Что бы ни случилось, я приму участие в игре. Если вы проиграете, я буду убит, а мое поместье отберут. Поэтому я пойду на улицы, чтобы поднять людей и убедить их последовать за вами, когда вы будете сражаться с воинами Кортхака. Люди меня узнают, многие прислушаются к моим словам, если я скажу, что Эсккар вернулся, чтобы освободить их.

Эсккар понимал, в каком положении оказался Ребба. Если Эсккар проиграет, Кортхаку станет известно, что Ребба участвовал во всем этом деле. Сегодня ночью им всем предстоит рискнуть жизнью. Эсккар осмотрел сидящих за столом, но больше никто ничего не сказал.

— Велите своим людям в первую очередь убить египетских воинов, — сказал Эсккар, тщательно подбирая слова. — Тогда остальной сброд падет духом. Позаботьтесь о том, чтобы воины вопили как одержимые. Пусть вашим боевым кличем будет: «Никто не уйдет живым!» Это вселит страх в сердца этих разбойников.

— Нам нужен еще один клич, — предложил Клексор. — «Эсккар вернулся!» Думаю, это поднимет народ.

Эсккар одобрительно кивнул.

— Хорошо. С двумя боевыми кличами мы будем казаться даже сильнее.

Ночь близилась к концу, и время разговоров прошло.

— Начнем же. Нам еще нужно кое-что подготовить, и я не хочу, чтобы наши враги слишком долго наслаждались сном, прежде чем мы их разбудим.

Кортхак проснулся через несколько часов после того, как он закончил наслаждаться молоденькой девочкой, которая все еще лежала на полу; по ногам ее струйками текла кровь.

Кортхак велел ей не двигаться и наслаждался тем, как она учится послушанию. Слишком маленькая для любовного акта, она всхлипывала от боли. Этим он тоже наслаждался, наблюдая за страхом в ее глазах, терзающим ее не меньше физических страданий.

Последние четыре ночи он брал в постель каждый раз новых юных партнеров, наслаждаясь наконец-то возможностью, не сдерживаясь, удовлетворить свои желания. Не то чтобы Кортхаком когда-нибудь правили такие же примитивные потребности, как и у большинства его людей. Он провел месяцы в пустыне, ни с кем не вступая в подобного рода отношения, и считал это всего лишь небольшим неудобством. Тем не менее теперь, когда весь Аккад лежал у его ног и рвался доставить ему удовольствие, Кортхак собирался наверстать упущенное.

Когда ему наскучат малыши знати и богатых торговцев, он прейдет к их дочерям и женам и будет все время держать под рукой полдюжины наложниц до тех пор, пока те не забеременеют. Тогда он отошлет их домой к их семьям и будет наблюдать, как они растят его детей. Кортхак был полон решимости наводнить город своими отпрысками, чтобы по прошествии лет все могли видеть мощь его завоевания.

Развлечение этой ночи было менее чем удовлетворительным. Комната, которую два дня назад выбрал для себя Кортхак на первом этаже дома Эсккара, не имела двери, уединение обеспечивала только тяжелая занавеска. Через день или два он выселит Треллу в более скромное помещение и переберется в верхние комнаты. Она будет спать на полу, деля одеяло со своей служанкой Аннок-сур. Спустя несколько дней Трелла получит это одеяло в полную собственность; Кортхак собирался отдать Аннок-сур своих людям, а потом подвергнуть ее пытке.

Он пока оставил Трелле ее комнаты — то был скорее жест, рассчитанный на публику, чем забота о ее удобствах. Кортхак знал, сколько людей в Аккаде сочувствуют Трелле. Его люди держали город в повиновении, но зачем давать жителям новые поводы для жалоб, по крайней мере, в ближайшие несколько дней?

Но сегодня ночью Кортхак испытал искушение приказать, чтобы Трелла убралась вон из этих комнат.

Раньше, днем, он ее навестил и решил, что в ее глазах до сих пор есть намек на неуважение. Он несколько раз сильно ударил ее по искаженному от боли лицу, пока кровь не потекла у нее изо рта. Когда Трелла стала вести себя так, как и подобает рабыне, Кортхак запустил пальцы в ее волосы, наслаждаясь страхом, который она не могла больше скрывать. Вся в слезах, она едва смогла уползти на коленях обратно в свою комнату, когда у нее начались роды.

С тех пор, хотя ужин и затянулся до поздней ночи, слуги продолжали красться мимо комнаты Кортхака вверх и вниз по лестнице, ведущей в комнаты Треллы. Даже сейчас ее заглушенные стоны эхом отдавались по всему дому, мешая Кортхаку развлекаться и спать. Он был бы рад, если бы у Треллы случился выкидыш или если бы она умерла в родах.

Не то чтобы он желал ей смерти. Он собирался держать ее рядом с собой, чтобы наглядно показывать жителям города: их жизни целиком и полностью находятся в его руках. Может, Трелла и не понадобится ему надолго. С тех пор, как он три дня назад захватил здесь власть, его люди убили больше ста человек, и этот жестокий урок, казалось, дал желанный результат. Последние две ночи в Аккаде было тихо.

Любого, кто протестовал, любого, кто не выказывал должного уважения, любого, кто не успевал уступить дорогу его людям, когда те шли по улицам, ждала одна и та же судьба: пытка и смерть на рыночной площади. Люди Аккада сделали первый шаг к их истинному месту в мире Кортхака — к месту на коленях у его ног.

Что касается Треллы, он подождет, пока она не станет годна для постели. Он хотел насладиться ее взглядом, когда овладеет ею. Ребенок будет напоминать ей, что надо проявлять уважение к хозяину, и Кортхак собирался превратить ее в самую послушную и готовую ублажать своего господина рабыню в городе. Да, это развлечет его на некоторое время, может быть, даже на несколько месяцев. Когда Трелла ему надоест, она будет ублажать всех его людей до единого. Только потом он швырнет ее ребенка в огонь, у нее на глазах.