Эсккар, пригнувшись, шагнул в пробоину с мечом наготове.

Пока Ниназу боролся с Грондом, Эсккар ударил разбойника в лицо рукоятью меча, и массивное бронзовое навершье врезалось человеку в нос, лишив его сил.

Гронд вырвал меч из ослабевших пальцев Ниназу и свободной рукой изо всех сил ударил его по голове сбоку.

Ниназу рухнул, как мешок с зерном, потеряв сознание раньше, чем ударился о землю.

Бой за Биситун был окончен.

Тот же рассвет, что приветствовал победу Эсккара, застал Треллу лежащей в постели. Она уже проснулась и думала о Кортхаке. Вчера днем совет удовлетворил его прошение, принял его золото и позволил ему начать торговлю в Аккаде.

Хотя Кортхак громко жаловался, когда на прошлой неделе ему объявили условия, теперь он без единого слова отдал сорок золотых монет. Ко всеобщему удивлению, он не только уплатил пошлину, но и подарил по большому кристаллу оливина каждому из семи членов совета. Маленький подарок, объяснил он, чтобы выразить его признательность, показать достоинства его богов и поощрить будущие закупки его товаров.

Драгоценные камни поблескивали даже в полутемной комнате совета — темно-зеленые кристаллы с легким желтоватым оттенком.

Оливин Треллы отличался от остальных камней: он был намного больше и имел более глубокий зеленый цвет, усиленный отличной полировкой.

Трелла предпочла бы не принимать дорогую взятку. Но даже она не могла пойти против взглядов и слов остальных членов совета, которые быстро взяли свои подарки и поблагодарили Кортхака.

В том, чтобы преподносить дары членам совета, не было ничего нового, но, так как все они и так были богаты, в прямом подкупе не было необходимости. Нет, Трелла распознала в этом подношении более тонкий жест. Кортхак хотел завести влиятельных друзей, которые могли бы помочь ему в будущем, а как именно — она все еще не могла сообразить.

То, что она выспалась, не помогло: загадка оставалась неразгаданной. Значит, следовало сделать еще несколько шагов, чтобы раскрыть эту тайну.

После завтрака Трелла ожидала возвращения Аннок-сур. Еще до рассвета Аннок-сур ушла в город, чтобы встретиться со своими осведомителями не вдали от дома. Некоторые женщины не осмеливались надолго исчезать из поля зрения мужа.

Переходя с места на место, Аннок-сур давала этим женщинам, свободным и рабыням, возможность поделиться тем, что говорили или делали их мужья предыдущей ночью. Трелла не раз получала таким образом полезные сведения.

Когда Аннок-сур вернулась, утро уже перевалило за середину.

Трелла сидела в рабочей комнате, теребила золотую монету у себя на шее и глядела на Аннок-сур, поместившуюся по другую сторону стола.

— Мы узнали что-нибудь новое о Кортхаке?

— Только то, что он готов завтра или послезавтра купить себе дом. Он уже осмотрел несколько домов, но пока остается на постоялом дворе и…

— Ничего от мужчин и женщин, которые находятся с ним рядом, ничего от тех, с кем он вел дела?

— Нет, ничего. Его люди держатся особняком и не уходят далеко от постоялого двора. Дважды он нанимал женщин на несколько часов, чтобы те развлекли его спутников, но я не нашла таких, которые бы признались, что доставляли удовольствие ему, — Аннок-сур пожала плечами. — Может быть, он предпочитает мужчин или мальчиков, хотя ни о чем таком я тоже ничего не слышала.

— Прошло уже больше десяти дней, а мы по-прежнему очень мало о нем знаем, кроме того, что он довольно богат и хорошо платит, — Трелла прикоснулась к оливину, лежащему между ними на столе. — Нам нужно разузнать побольше.

— Ты все еще думаешь, что с ним что-то не так, что-то таится в его прошлом?

— Меня беспокоит не его прошлое, Аннок-сур, а его планы на будущее. Он что-то скрывает, я уверена. Я подумала, может, Таммуз сможет выяснить, что именно. Ты сможешь привести его сюда вечером?

Таммуз, которому едва исполнилось шестнадцать, был лагерным мальчиком у Эсккара с самого начала войны против алур мерики. В его первой и единственной битве ему раздробило руку, и он чуть не умер от раны. Этот бой положил конец его мечте стать воином. Прежде чем присоединиться к бойцам Эсккара, Таммуз был мелким воришкой, но даже этот путь был теперь для него закрыт. Перед ним стояла только одна судьба — судьба нищего попрошайки, и юноша был раздавлен.

Трелла, как всегда ищущая друзей и союзников, неважно, какой жизнью они жили, нашла ему дело.

Четыре месяца назад Эсккар дал Таммузу достаточно серебра, чтобы тот смог открыть маленькую пивную в худшей части Аккада, пивную, которая подходила бы для самых бедных и отчаявшихся жителей. Прикрываясь своим бывшим занятием, Таммуз присоединился к сети осведомителей Треллы, держа открытыми глаза и уши для любых заговоров против дома Эсккара.

Гат отрядил старого ветерана, раненного во время осады, помогать Таммузу управлять заведением, которое вскоре стало скорее логовом жалких воришек, чем пивной.

Таммуз преуспел даже больше, чем надеялась Трелла, и уже поставлял ей важные сведения.

— Я проведу его мимо стражи, — сказала Аннок-сур, — а еще тебе понадобится здесь Гат на тот случай, если Таммузу что-нибудь от него нужно. Лучше всего встретиться с ними в полночь.

Кроме Эсккара, Гата и Аннок-сур никто не знал о новой роли Таммуза. Даже те, кто вошли потом в клан Ястреба, уже забыли об искалеченном юноше; никто из них не ожидал, что Эсккар вспомнит клятву, которую дал у лагерного костра какому-то там мальчишке.

С тех пор, как он покинул дом Эсккара, Таммуз возвращался туда лишь однажды — ночью, с лицом, прикрытым плащом. Только Гат или Аннок-сур могли провести незнакомого человека мимо охраны.

— Нет, за два часа до полуночи, — ответила Трелла. — Я хочу, чтобы в полночь ты привела сюда Зенобию.

— А, значит, пора помочь ей основать свой дом?

Трелла вздохнула.

— Давно пора. Мне бы хотелось помочь ей раньше, но тогда было не время. Теперь мы должны поторопиться.

Аннок-сур засмеялась.

— У Зенобии не уйдет много времени на то, чтобы быть замеченной.

Трелла засмеялась в ответ.

— Давай надеяться, что так и будет.

Той же ночью Гат проводил Аннок-сур и Таммуза в рабочую комнату, где горели две лампы — расточительность, придававшая встрече значительность.

Трелла всегда считала, что выражение лиц людей, с которыми она говорит, очень важны, и, если для того, чтобы их рассмотреть, требовалось сжечь лишнее масло, она не считала эти расходы напрасными.

Она встала и уважительно поклонилась молодому человеку, напомнив себе, что не следует считать его года, хотя он был примерно ее возраста. Эсккар все время говорил, что с человеком, убивавшим в битве врагов, нельзя обращаться как с мальчиком.

— Приветствую тебя, Таммуз, — сказала Трелла. — Спасибо, что пришел.

Таммуз откинул скрывавший его лицо плащ, который носил скорее для того, чтобы не быть узнанным, чем для защиты от полуночной прохлады, и тоже поклонился.

Выпрямившись, он отбросил с лица светло-каштановые волосы и широко улыбнулся.

— Благодарю, госпожа Трелла. Рад снова видеть тебя.

Трелла улыбнулась в ответ, вспомнив, как Эсккар спас жизнь Таммуза, а потом вверил юношу ее заботе. Когда Таммуз улыбался, он выглядел молоденьким невинным мальчиком, хотя Трелла видела, что он взрослеет.

— Пойдем, — сказала она, — сядь и расскажи мне, как ты поживаешь. Но сперва дай мне взглянуть на твою руку.

Левая рука Таммуза была сломана в двух местах, и ни один из людей Эсккара не умел правильно складывать сломанные кости на поле боя. Путь обратно в Аккад едва не доконал мальчика. Теперь его рука выглядела съежившейся, согнутой и торчащей под странным углом, и Таммуз почти не владел ею. Но молодой человек жил, а Трелла знала, что даже жизнь калеки лучше, чем смерть.

Не обращая внимания на смущение Таммуза, она обогнула стол, помогла юноше снять плащ и взяла его за руку.