Пейджет снова закрыл дверь и усадил Бриджет на стул. Следующие полчаса они задавали ей самые разные вопросы и выяснили, что Грин и Батлер вроде бы ждали другое сообщение, которое так и не поступило. Они также пришли к выводу, что предателем, если таковой имеется, может быть только один из четырех человек.

Проводив Бриджет на кухню, Пейджет вернулся к Мориарти. Положение было серьезным.

— Поставь человека у ее дверей, пусть ее посторожат, только никому об этом не говори, — распорядился Профессор. — И я не хочу, чтобы она оставалась с кем-то из них слишком долго.

— У нас есть пленные с Нельсон-стрит, — сказал Пейджет, имея в виду двух наблюдателей, мальчишку-бегунка и человека в длинном пальто, схваченных у дома еще до начала штурма.

Из тех, кто остался в притоне и не успел уйти, большинство попали в полицию.

— Полагаю, нам следует с ними поговорить. Но только завтра — сегодня у меня голова раскалывается.

Вот так и получилось, что в постель, где его ждала Фанни Джонс, Пейджет, молчаливый как никогда, улегся только под утро вторника.

Вторник, 10 апреля — четверг, 12 апреля 1894 года

Взрыв насилия, случившийся вечером 9 апреля, доставил инспектору Кроу немало забот. Помимо тех, кто давно переступил черту закона, пострадало и немало невинных людей. Как всегда, толку от задержанных в смысле получения каких-либо полезных для расследования сведений не было никакого.

Ясно было одно, причиной взрыва стало столкновение двух банд. А поскольку за столкновением просматривались черты организации, забеспокоилось даже руководство Скотланд-Ярда.

Но еще больше заботило Кроу давнее дело, привлекшее внимание в связи с причастностью к нему Драсковича. Не желая упускать эту важную ниточку, инспектор передал расследование понедельничных событий подчиненным, наказав им по возможности лично присутствовать на допросах, отмечать реакцию на упоминание имен Мориарти и Морана и вести протоколы, которые он изучит на досуге.

Передав бразды власти, Энгус Маккреди Кроу приступил к собственному расследованию деятельности трех бывших детективов, Драсковича, Майклджона и Палмера, и той незавидной роли, которую они сыграли в скандале, связанном с делом мадам Гонкур.

Дело было запутанное, и Кроу потратил немало времени на ознакомление с имеющимися документами. В начале 1870-х по стране прокатилась волна мошеннических операций, связанных со скачками и будто списанных одна с другой.

Использовавшийся тогда метод применяется и сейчас. В газетах — как британских, так и заграничных — помещаются объявления о том, что некая компания — в списке совета директоров которой значатся несколько известных имен — готова помочь желающим поклонникам истинно королевского спорта. От клиента требуется только одно: присылать деньги. Компания будет делать ставки от его имени и в случае удачи быстро, без проволочек отправлять ему выигрыши.

Желающие клюнуть на такого рода обещания и расстаться с собственными денежками находятся всегда. Во многих случаях люди получали квитанцию, в других — не получали. Нечего и говорить, что выигрышей не получал никто.

Кое-кто жаловался, но когда полиция начала расследование, обнаружилось, что офис по указанному в объявлении адресу пуст.

К 1883 году мошенники собирали, по приблизительным подсчетам, около 800 000 фунтов стерлингов в год. Сумма была слишком большая, чтобы полиция продолжала бездействовать. Вести дело поручили старшему инспектору Кларку, человеку аккуратному и не страдающему избытком воображения. Вскоре стало ясно, что мистер Кларк нашел неприятности на свою голову. В какой-то момент ему почти удалось схватить банду, но когда нерасположенные к откровениям жертвы наконец назвали нужный адрес, мошенники уже покинули насиженное гнездышко, не оставив никаких следов, если не считать пепла от сожженных бумаг.

В конце концов, старший инспектор пришел к неутешительному выводу: преступников предупреждает кто-то из его собственной команды.

Как ни неприятно было это признавать, но подозрение пало на сержанта Джона Майклджона. Однако собрать убедительные доказательства его виновности, как и получить ключик к личностям остальных мошенников, не удалось. Кларк и его люди продолжали работать, тщательно проверяя всех сотрудников детективного отдела.

Мало-помалу такой основательный подход начал давать результаты. Под подозрение попали два осужденных преступника — некий Уолтерс, владелец «Виноградной грозди» в Хиллборне, и Эдвин Мюррей. В конце концов, какой-то мелкий уголовник выдвинул против них обвинение в избиении и в ходе расследования дал показания, связывавшие Уолтерса и Мюррея с мошенничествами, а также с человеком по имени Курр, стоявшим за всеми этими махинациями.

Собранные против Майклджона доказательства посчитали неубедительными, дело против Уолтерса и Мюррея тоже развалилось. Обоих выпустили под залог, и они тут же исчезли — по слухам, сбежали в Америку.

Между тем старший инспектор получил информацию от некоего мистера Джонга, жителя острова Уайт. По его словам, некоторое время назад Уолтерс обратился к нему с просьбой перевести объявления для размещения в иностранных газетах. Речь, разумеется, шла о тех самых объявлениях.

Никаких карательных действий в отношении Майклджона предпринято не было, но на всякий случай его перевели на должность инспектора в полиции «Мидленд рейлуэй».

Вторую голову гидра мошенничества подняла зимой 1877 года, когда базирующаяся в Париже юридическая фирма обратилась к суперинтенданту Уильямсону, главе детективных сил столичной полиции. Их клиентом была графиня де Гонкур, у которой, как подозревали адвокаты, английские мошенники обманом выманили 10 000 фунтов стерлингов. Первым с соответствующим предложением к ней обратился некий мистер Монтгомери, в силу непонятных причин — а скорее всего по собственной глупости — назвавший графине свой лондонский адрес.

Старший инспектор Кларк, не говоривший ни на одном языке, кроме родного, передал дело старшему инспектору Нату Драсковичу, эксперту-лингвисту отдела уголовных расследований.

Драскович отправился арестовывать Монтгомери, но вернулся один и в весьма удрученном состоянии. О намечаемом аресте Кларк не сказал никому, однако ж, подозреваемого снова предупредили, причем на сей раз без какого-либо участия Майклджона, боровшегося с преступностью на железной дороге.

Тень сомнения в данном случае могла пасть только на одного человека — Драсковича, оставленного продолжать расследование. В течение нескольких дней старший инспектор восстановил утерянное было доверие, отследив путь банкнот, полученных по выписанному графиней чеку. След вел в Эдинбург, где банкнотами расплатился человек, похожий по описанию на уже известного полиции мистера Джонга, проявившего себя законопослушным гражданином во времена ареста Уолтерса и Мюррея. Джонг, за которым установили наблюдение, привел детективов в отель «Куинс», где состоялась его встреча с другим подозреваемым, инспектором Майклджоном. Произвести арест вновь поручили Драсковичу, который уже во второй раз упустил преступников, ускользнувших у него буквально из-под носа.

Кларк и суперинтендант незамедлительно потребовали от Драсковича и Майклджона письменных объяснений. Первый заявил, что данные криминальные элементы отличаются именно своей неуловимостью; Майклджон настаивал на своем полном праве бывать где угодно, в том числе и в отеле «Куинс», куда его привели в указанном случае поиски пропавшего чемодана. Обедая с Джонгом и Гиффордом, он и понятия не имел, что делит стол с разыскиваемыми полицией людьми.

Вероятно, пытаясь доказать свою невиновность, Драскович предпринял действия, которые и привели его к падению. Он представил в Скотланд-Ярд три улики. Первой была промокательная бумага из курительной комнаты отеля, на которой отпечатались следующие слова: «Уберите хромого». Из всех проходивших по делу хромым был Джонг.