Он с каким-то благоговением в голосе пробормотал ее имя, а потом зарылся лицом в ее волосы. Усталые и потрясенные, они крепко обнялись и не разнимали объятий, пока их не сморил сон.

— Ли, просыпайся, — разбудил ее несколько часов спустя Адам.

Она открыла глаза. Он лежал под ней на траве и улыбался. Блаженство, написанное на его лице, потрясло ее до глубины души. И лишь в следующую минуту она заметила, что уже наступили сумерки.

— Боже мой! Который час? — сонно произнесла она.

— Не знаю. Около половины девятого, похоже.

— Не может быть! — Она резко села, потянулась за своим бельем и начала натягивать его. — Тай и Чай разнесут весь дом, если мы немедленно не покормим их. Да и Пытливой Бестии час назад следовало принять лекарство.

— Обязанности, сплошные обязанности. — Адам встал, быстро оделся и потянулся. — Я чувствую себя великолепно. И умираю с голоду. — Он с надеждой посмотрел на нее. — Как насчет ужина?

Из всех предстоящих дел это оказалось самое легкое, и Адам решил взять его на себя. Ли кормила собак у заднего крыльца, когда он вышел с сообщением, что ужин будет скоро готов.

— И что же у нас в меню?

— Пицца.

Она возмутилась:

— Это чистой воды жульничество! Я-то думала, что ты сейчас хлопочешь возле горячей плиты.

— Нам доставят пиццу на дом.

— Обычно в наши края отказываются ехать. Дорога занимает около часа.

Адам подошел к ней сзади и обнял за плечи.

— А этого часа нам как раз хватит, — он скользнул руками по ее животу, — чтобы принять душ.

Стоя под горячим душем, они с наслаждением терли друг друга мочалкой. Затем набрали полную ванну и начали плескаться, безумно хохоча от удовольствия.

Наконец вода остыла, и они покинули ванную. Адам без стука вошел в спальню Ли. Он вытер ей волосы, затем набросил полотенце на голову и, опрокинув на заплескавшийся под ними матрас, начал щекотать ее. Ли со смехом отбивалась. Все вокруг них булькало и ходило волнами, а они хохотали и боролись, так что и не заметили, как свалились с дьявольского матраса на пол.

— Я выиграл! — заявил Адам, возбужденно блестя глазами. — Теперь нам надо решить, какая награда ждет победителя!

— И у тебя хватает наглости требовать награды за то, что напал на меня в моей собственной комнате?

— Хорошо, я пойду на уступку. Можешь в ответ напасть на меня в моей комнате. Если честно, мне эта идея с каждой минутой нравится все больше. Предупреждаю сразу: победителю достается все!

В этот момент позвонили в дверь.

— Прибыл наш ужин, — пробормотала Ли, но Адам не сдвинулся с места, продолжая смотреть в ее темные, полные нежности глаза. — Лучше будет, если заказ приму я. А ты постараешься за это время прийти в себя.

— Ты невыносима, — буркнул он, когда она спихнула его с себя. — До смерти рада удрать.

— Где твой кошелек? Твоя идея купить ужин — вот и плати.

— Возьми у меня на столе.

Когда Ли выходила из комнаты, волосы у нее были в беспорядке, халат измялся, губы припухли от поцелуев, но она даже не заметила этого.

Он встал и подошел к окну. Отсюда весь задний двор просматривался как на ладони. Вдруг ему показалось, что кто-то чиркнул спичкой за деревьями. Он пристально всмотрелся, но больше ничего не заметил. Небо было усыпано звездами. Еще одна чудесная ночь. Он очень надеялся, что остаток этой ночи Ли проведет с ним. А ведь он собирался затронуть весьма щекотливый вопрос, который мог привести и к ссоре. Как она отнесется к нему после этого? Останется милой или холодно отвернется? Ли должна понять его. А если нет, то им никогда не быть вместе. Она не сможет уважать его, а это — самое главное в их отношениях. И лучше уж все знать, прежде чем с головой увязнуть в своих чувствах.

И тут до него дошло, что он уже увяз так, что глубже некуда, и сознание этого гранитной глыбой навалилось на его плечи, когда он начал спускаться по лестнице.

— Что ты будешь пить? — спросила Ли у появившегося в кухне Адама. Она уже сервировала стол и как раз вытаскивала пиццу из коробки. — О, ты заказал мою любимую!

Адам сел и молча смотрел, как она выкладывала на его тарелку кусок горячей пиццы. Он уставился на этот кусок, лихорадочно соображая, с чего начать.

— В чем дело? — спросила наконец Ли.

Он набрал в легкие побольше воздуха.

— Я не голоден.

— Странно. Час назад ты утверждал, что умираешь от голода.

— Нам нужно поговорить. Я… хотел рассказать тебе все это еще в полдень, но тут мы… слегка отвлеклись. Мне дьявольски трудно сосредоточиться, когда ты рядом.

Поняв, что разговор будет серьезным, Ли отложила в сторону вилку и приготовилась слушать.

— Это о том, что тогда произошло в Баррингтоне.

Ли неловко заерзала на стуле и опустила глаза.

— Я прошу прощения за то, что так упрямо настаиваю на своем, Адам, но ты должен понять, что все это непременно отразится на репута…

— Знаю, знаю. Но если честно, то сейчас меня гораздо больше волнует, как это отразится на наших отношениях. Мне кажется, что Вербена гораздо охотнее простит мне мой маленький обман, чем ты. А я хочу добиться именно твоего понимания.

— Можешь начинать, — хриплым от волнения голосом сказала Ли.

— Я попал в Барринтон потому, что у меня были лучшие баллы в Корнелле. И я не бездельничал, а много занимался, хотя и испортил отношения со многими профессорами на факультете. Баррингтонский университет считается престижным заведением, но его преподаватели — закоснелые и абсолютно лишенные воображения люди. Я знаю, что мы с тобой расходимся во мнениях о том, как следует писать исторические книги. Но я верю в правильность своего подхода.

— Я должна была давным-давно понять это, — тихо сказала Ли. Адам не походил на хитрого и ловкого писателя, использующего науку в своих корыстных целях.

— Когда я выбрал тему своей диссертации, то был полон энтузиазма. Моим научным руководителем назначили Мелькиора Браунинга. Мне пришлось долго убеждать его, что моя тема имеет научную ценность и что я смогу раздобыть необходимые достоверные источники. И я их разыскал. И убедил.

— И что же произошло дальше?

— Мы не смогли найти общего языка. Я считал, что его советы совершенно бесполезны. Он не мог ничего доказать, а лишь занимался пустым разглагольствованием. И я до сих пор убежден, что он заурядный демагог, у которого нет ни одной оригинальной мысли. Единственный человек, которого мне хотелось бы видеть в качестве своего научного руководителя, взял тогда творческий отпуск. Так что оставался один выход — заниматься самостоятельно. Что я и сделал. Мы практически не встречались с Мелькиором в последние восемь месяцев, пока я работал над тезисами. Я закончил работу в срок. Сдал все необходимые экзамены на «отлично». Оставалось лишь представить свою работу ученому совету и защитить ее. — На его лбу залегла горькая складка. — Мелькиор пролистал диссертацию и отказался рекомендовать ее к защите. Он буквально возненавидел мою работу. Пытался заставить меня выбрать новую тему и начать все сначала, теперь уже под его неустанным контролем с первого абзаца до последнего.

— А почему она ему так не понравилась?

Адам пожал плечами:

— Мне он назвал множество причин. Вероятно, он перечислил их и тебе. Со всей полагающейся аспиранту скромностью считаю, что он возненавидел ее новизну, оригинальность, живой, доступный язык, каким она была написана.

— И что же ты сделал? — спросила Ли.

— Я категорически отказался стать его последователем. Я много работал над темой и выразил в ней все свои самые заветные мысли. Я мог поручиться за каждое слово.

— И тогда ты подал заявление об уходе? Решил сдаться? Не очень-то на тебя похоже!

— Меня вызвали на заседание всего профессорского состава факультета и нескольких шишек из администрации университета. Они решили провести свое частное расследование. Расследование, представляешь? — Он всплеснул руками, все еще негодуя, хотя прошло столько лет. — Тема моего исследования уже не имела никакого значения. Внезапно я оказался в самой гуще смехотворных закулисных игр среди профессуры.