«Что уставились, черти» – недобро, глядя в лица гвардейцам, про себя выругался Алексей.

На душе премерзко. Плен, гибель товарищей и пугающая неизвестность до предела натянули нервы. Покачиваясь на жёстком сиденье, Алексей сжимал скованные наручниками кулаки, когда машину трясло на ухабах. Обезболивающие инъекции грузинского медика теряли силу. От тряски обожжённое лицо и простреленный бок начали саднить. Боль росла, и вскоре в монотонный шум двигателя вплёлся сухой скрежет зубов.

Стараясь отвлечься, принялся вспоминать вечерние события. В памяти тут же всплыло растерянное лицо снайпера, утверждавшего, что три раза попал в Алексея, но тот каким-то чудом остался в живых.

«Лучше б ты действительно попал», – морщась от боли, вздохнул Алексей. Бронетранспортёр тряхнуло особенно сильно, с губ сорвался стон.

– Заткнись, падаль, – коверкая слова, прошипел один из конвоиров.

– Да пошёл ты, – сказал, как казалось, очень тихо, но конвоир услышал.

Удар прикладом отозвался новым взрывом боли, который окончательно вывел Алексея из себя. Досаду и страх затмила вспышка злости.

«Сука, – клял про себя Алексей гвардейца, – молокосос, попадись ты мне в другое время, я бы тебя, мразь, на ремни распустил»

То ли под действием лекарств, то ли всё ещё в состоянии стресса, но сам распалил себя настолько, что злость затмила рассудок. В отчаянном порыве кинулся на гвардейца, стремясь скованными спереди руками дотянуться до ухмыляющейся физиономии. Удар в горло сшиб Алексея на дно бронетранспортёра. В лоб упёрся ствол автомата, в уши вцепилась чужая гортанная брань.

Попинав русского, гвардейцы демонстративно передёрнули затворы и успокоились.

Дальше Алексей лежал на грязном полу, уперевшись взглядом в потолок бронетранспортёра. Дикая, необузданная злость спала. Душу заполнили пустота и отчаяние, толкнувшие Алексея обратиться к тому, в кого никогда не верил.

«Господи, – впервые за двадцать восемь лет жизни обратился он к богу, – всю жизнь, начиная с детдома и кончая войной на Кавказе, я был не лучшим твоим представителем. Я не сделал в жизни ничего, чем можно гордиться, но прошлое уже не изменишь. Твои служители говорят, что люди должны с честью пройти данные тобой испытания. Мои, видать, подошли к концу. Не буду скрывать, что никогда в тебя не верил, не верю и сейчас. Но если ты всё-таки существуешь, слышишь меня и видишь, то прошу тебя – помоги, и я клянусь, что больше никогда в жизни не усомнюсь в твоём существовании»

Усмехнувшись глупости собственного порыва, Алексей прикрыл глаза и начал погружаться в растущую с каждой минутой боль.

Что и откуда прилетело, сначала даже не понял. Свет ослепительной вспышки, ворвавшись сквозь узкие бойницы в бортах бронетранспортёра, развеял полумрак десантного отсека. Словно в замедленной съёмке, Алексей наблюдал, как пробив борта и сметая всё на пути, внутрь бронетранспортёра ворвался град осколков.

Спасло незавидное положение на заплёванном полу. Смертоносные куски металла прошли выше, нафаршировав собой экипаж «кобры» и злополучных конвоиров.

Плафон освещения разлетелся, но Алексей успел заметить, как пинавший его гвардеец вскинул руки, пытаясь зажать рану на перебитой шее. Спустя секунду по ушам ударил грохот нового разрыва. Взрывная волна, оторвав шеститонный бронетранспортёр от земли, бросила его на обочину.

Дым ест глаза, лёгкие сотрясают приступы кашля, но Алексей не торопится покинуть разбитую машину. В свете начавшегося пожара он лихорадочно шарит по карманам конвульсивно вздрагивающих конвоиров.

Как только искомое нашлось и наручники звякнули об пол, Алексей, прихватив оружие и аптечку гвардейца, вывалился из чадящего бронетранспортёра.

Близился рассвет. Окутанные утренним туманом горы безразлично взирали на пустынную дорогу и клубы дыма, тянущиеся из разбитой машины.

Тишину предгорного великолепия нарушал лишь шум горной речки да стихающий гул турбин перевалившего за хребет штурмовика.

Когда объятый пламенем бронетранспортёр встряхнули взрывы собственного боекомплекта, Алексей был уже далеко. Стимуляторы из прихваченной аптечки мутили сознание, но Алексей упорно поднимался по склону, стремясь как можно дальше уйти от разбитой машины.

Восход встретил на узком карнизе, по которому без остановки прошёл несколько километров. Ориентировался на отголоски гремевшей впереди канонады. Гул артиллерии вскоре стих. Алексей был вынужден признать, что карниз уводит его в сторону, но о возвращении назад не могло быть и речи. За три часа быстрой ходьбы препараты выжали из организма последние силы. Вернулась боль, и он почувствовал себя с трудом волочащей ноги развалиной.

Лента карниза, огибая отвесный склон горы, круто забирала вправо, но пройти поворот сил уже не хватило. С трудом преодолев ещё десяток метров, Алексей тяжело опустился на камни.

Открыв глаза, сразу понял, что умудрился заснуть и проспать почти до вечера. Ругая себя последними словами за бездарно упущенное время, Алексей с трудом поднялся на ноги. Резкий металлический щелчок за поворотом заставил вновь завалиться за камни.

Медленно таяли минуты, однако из-за каменного выступа так никто и не появился. Боясь потерять сознание и вновь оказаться в плену, Алексей решился. Держа наготове автомат, он подполз к повороту и осторожно высунул голову. Заметно расширяясь, карниз плавно идёт вниз и заканчивается ровной площадкой.

Отвесные стены, окружавшие площадку с трёх сторон и обрыв с четвёртой, ясно говорили, что пути дальше нет, но на этом даже не заострил внимания. Широко открытыми глазами Алексей уставился на летательный аппарат, стоявший в центре площадки.

Тёмный приземистый корпус, приплюснутый к носу и словно срезанный к корме, венчали странной формы хвостовые стабилизаторы. Вместо стоек шасси из корпуса выдавались короткие опоры, раскрошившие в пыль попавшие под них камни. Над широким брюхом аппарата крепятся два исписанных незнакомыми символами цилиндра, напоминающие турбины самолёта. Ни иллюминаторов, ни остекления кабины, ни швов, ни клёпок Алексей не увидел. Он стал вспоминать известные модели самолётов, но лишь убедился, что ничего похожего никогда не встречал.

Отбросив пришедшую в голову фантастическую чепуху, остановился на версии, что перед ним новейший образец авиационной техники. Предположив, что противник вряд ли в состоянии такое построить, Алексей воспрял духом.

В нескольких метрах от аппарата заметил нагромождение камней и по-пластунски сполз под их защиту.

Аппарат не подавал признаков жизни, но по мареву вокруг двигателей Алексей определил, что приземлился он совсем недавно. Его так и подмывало подойти к необычному самолёту, стукнуть прикладом в борт и заключить пилотов в объятия, но осторожность взяла верх.

Долго ждать не пришлось. Задний торец аппарата бесшумно опустился, образовав подобие широкого трапа. По нему, на каменистую площадку спустились три человека. Точнее, спустились двое, третьего тащили волоком.

Алексея удивило, что худощавый верзила и коротконогий крепыш, тащившие из недр аппарата окровавленного человека, нацепили на головы подобие кислородных масок, полностью скрывших лица. Одеты оба в грязно-серые комбинезоны, когда как пленник без сомнения в лохмотья военного кроя.

Люди в комбинезонах подтащили пленника к краю обрыва и пинками заставили встать. Глядя на высокого светловолосого парня, с трудом державшего равновесие из-за покалеченной ноги, Алексей невольно ему посочувствовал. Парня жестоко били. Чёрные круги вокруг глаз и распухший сломанный нос говорили о силе побоев. Разбитые, похожие на посиневшие лепёшки губы обильно кровоточили. Рваная, испачканная белёсой пылью форма, заляпанная засохшими пятнами крови и грязи, говорила о тяжести дней, прожитых этим человеком.

Пропиликала похожая на телефонный звонок трель. Коренастый бросил взгляд на висевший на поясе прибор и стянул с головы кислородную маску. Шумно вздохнув, он обратил бульдожье лицо к пленнику и произнёс несколько фраз на совершенно незнакомом языке.