— Ах, мама, как я рада за вас!

— И если это не вынудит лорда Вигора принять окончательное решение, значит, нужно будет поставить на нем крест, — решительно заявила миссис Уикем. Она села к письменному столу и взяла перо. — Я пространно изложу принцу свою радость по поводу его приезда, — она словно разговаривала сама с собой, — и это приведет его в хорошее настроение, и лорд Вигор догадается, отчего принц в столь прекрасном настроении. Ах, мне несказанно повезло!

Миссис Уикем принялась было за ответ, но взгляд ее задержался на дочери. Клиона стояла у письменного стола в лучах солнечного света, струившегося через окно. Волосы отливали золотом, белая кожа светилась, длинные темные ресницы, красиво загнутые, оттеняли фиалковую синеву глаз. Элоиза положила перо.

— Поверь мне, дитя мое, если кто-нибудь хоть одним глазком увидит тебя сегодня вечером, все мои планы рухнут, — сказала она. — Ты понимаешь это?

— Да, мама. Обещаю держаться вдали от гостей. Но, прошу вас, послушайте меня совсем недолго. Берил пригласила меня…

— Хватит, Клиона, ты видишь, я пишу. Расскажешь мне про Берил потом. Ты же знаешь, я могу делать сразу лишь одно дело.

Клионе стало ясно, что все попытки добиться от матери хоть минуты внимания сейчас бесполезны.

Остаток дня промелькнул в суете — она накрывала вместе с Мэттьюс на стол, помогала Беннету, старому, полуслепому дворецкому, приносила и подавала то, что требовалось Ханне на кухне, и, наконец, достала из шкафа платье и драгоценности матери, которые та должна была надеть в этот вечер.

— Как я обойдусь без парикмахера? — скорбно вопрошала миссис Уикем. Но Клиона сумела уложить ей волосы по последней моде — сзади с греческого узла ниспадали на спину локоны, высоко над белым лбом красовалось бандо с бриллиантами и изумрудами.

— Мама, клянусь, вы точно королева! — проговорила в восхищении Клиона, когда платье из прозрачного муслина было перевязано под грудью бархатными лентами и ожерелье из бриллиантов и изумрудов засверкало на стройной шее.

— Туалет совсем неплох, — не могла не признать миссис Уикем. — Правда, одному господу известно, когда я за него заплачу, если не…

Она не докончила фразу, но и так было ясно, что имелось в виду.

— А драгоценности, мама? Откуда такие дивные украшения? Я никогда прежде их не видела! — воскликнула Клиона.

— По сути дела, они мне не принадлежат, — честно призналась красавица. — Я еще не расплатилась за них и вряд ли смогу их приобрести. Ювелир питает надежду, что принц подарит их мне, но я твердо решила — это будет свадебным подарком от лорда Вигора.

Клиона отвернулась. При одном лишь упоминании этого имени ее пробирала дрожь.

— А теперь, мама, мне нужно идти.

— Идти? Куда? — поинтересовалась миссис Уикем.

— Я подумала, мне, пожалуй, не следует оставаться дома, это было бы ошибкой, — отвечала Клиона. — Вы сами знаете, захочется посмотреть с лестницы на гостей или же Берил начнет меня разыскивать… И я уговорилась со старой нянюшкой Денвере — посижу у нее, пока гости не разъедутся. Она не совсем здорова, отнесу ей супа, поболтаю с ней.

— Пожалуй, это разумно, — одобрила миссис Уикем. — И не медли, дитя мое, лорд Вигор явится с минуты на минуту.

Ничто не могло бы так поторопить Клиону, как это сообщение. Она выбежала из комнаты матери, подхватила в холле с ларя шерстяную накидку, набросила ее на плечи, взяла на кухне корзину с заранее приготовленным горшочком супа и отправилась к своей старой няне.

Она вышла из дома через боковую дверь. Путь ее лежал по зарослям кустарника, потом проселком, огибавшим усадьбу с задней стороны и пересекавшим деревню Литтл Коукем. Не доходя до деревни, проселок соединялся с длинной аллеей, по которой подъезжали к главному входу. Клиона знала, что если не выйдет на аллею, то вряд ли встретится с кем-либо из гостей.

Закат пылал золотом и пурпуром. Клиона шла среди кустов и деревьев к узкой, извилистой и запушенной боковой дороге, которая петляла через парк, огибая лужайки, где паслось стадо и крошечные ягнята неуклюже скакали вокруг своих матерей.

Напевая негромко простую веселую песенку, Клиона вышла из шатра разросшихся цветущих рододендронов и внезапно столкнулась лицом к лицу с весьма полным господином, который стоял около высокого дерева, созерцая пасущихся овец.

— Извините меня, — проговорила она смущенно и замерла на месте, когда незнакомец воскликнул с удивлением:

— Элоиза! Вот не ожидал встретить вас…

Он пристально вглядывался в Клиону. У него были выпуклые глаза, несколько одутловатое лицо со следами былой красоты, кудри, как у юноши, искусно уложенные на висках, толстые, унизанные перстнями пальцы. Клиона безошибочно узнала, кто перед ней, и присела в глубоком реверансе.

— Я… я не миссис Уикем, ваше высочество, — вымолвила она, запинаясь. — Она ждет вас у себя в доме.

— Да, теперь я вижу, что вы не миссис Уикем. Но у вас с ней поразительное сходство! — воскликнул принц. — Ну-ка, дайте мне на вас поглядеть.

— Вы должны простить меня, ваше королевское высочество, у меня срочное и важное письмо, я должна его отнести в деревню.

— Ничего, ваши дела подождут, — недовольно ответил принц. — Мне надо вас хорошенько рассмотреть. Подумать только — совершенно Элоиза. Те же волосы, те же глаза и, черт меня побери, тот же самый рот.

— Умоляю вас, ваше высочество… — снова начала Клиона, пятясь назад.

Но принц решительно взял ее за руку.

— Вылитый портрет Элоизы. Пусть и Вигор поглядит. Удивится не меньше моего.

— Пожалуйста, ваше высочество, прошу вас, — молила Клиона, — отпустите меня, пожалуйста!

Она попыталась вырваться, но принц держал ее крепко. За его спиной на дороге виднелась карета, грум возился с подковой одной из лошадей.

— Вигор! Идите сюда, Вигор! — громко позвал принц, и в ответ из окошка кареты показалась голова. Но тут Клиона с силой рванулась, высвободила руку и побежала прочь.

Накидка развевалась, суп выплескивался из горшочка, Клиона, как быстрая лань, промчалась обратно в заросли рододендронов и скрылась там. Принц кричал ей вслед, чтобы она остановилась, потом еще что-то, но она неслась и неслась вперед.

Лишь когда между нею и царственным преследователем образовалось достаточно большое расстояние, Клиона остановилась перевести дух. Она прислонилась к стволу дерева и прислушалась.

Издалека донеслось цоканье копыт и грохот колес — принц снова пустился в дорогу. Клиона, в залитом супом платье и накидке, стояла в своем укрытии, сердце у нее стучало, и до ее сознания постепенно дошло: она ослушалась высочайшего приказания, не повиновалась принцу Уэльскому и убежала, потому что ей не хватило смелости снова взглянуть на человека, который утром оставил гинею у нее в ладони и поцелуй на ее губах.

В библиотеке одного из домов на Керзон-стрит мистер Джордж Каннинг поднялся из-за стола навстречу вошедшему.

— С вашей стороны чрезвычайно любезно посетить меня, милорд.

— Сожалею, что не смог сделать этого раньше, — последовал ответ. — Ваше письмо мне переслали в имение, и, прочитав его, я тут же с почтовой каретой отправился в Лондон.

Своей внешностью собеседники представляли выгодный контраст друг другу. Джордж Каннинг, самый блестящий оратор в правительстве Питта[9], был порывисто театрален, каждое его движение, каждое слово сопровождалось выразительной жестикуляцией изящных рук с длинными пальцами. Гость же был, напротив, сдержан, непроницаем, он спокойно сел в удобное кресло и, не растрачивая попусту слов, не проявляя ни малейшего любопытства, ждал, что ему скажут.

— Вам может показаться странной моя просьба приехать ко мне, — начал мистер Каннинг, — а также и то, что в наш просвещенный век, в благословенном 1802 году срочное дело к тому же должно быть окутано завесой тайны. Но на то есть резоны.