– Но он все равно родом из этой страны, да и ты тоже. И не важно, откуда сюда приехали твой отец и твоя мать. Ты родилась именно здесь, хотя твоя бабушка и твоя мать были египтянками.

Уже ближе к полудню женщины расстались: Клара направилась в Министерство культуры, а Фатима, нагруженная сумками с покупками, вернулась в Золотой дом.

Когда Клара вошла в кабинет своего мужа, Ахмед и Пико уже собирались уходить.

Ах вот как! Вы хотели уйти, не дождавшись меня!

Нет, мы собирались позвонить тебе и предложить, чтобы ты ехала прямо в ресторан, – пояснил Ахмед.

Сидя за столиком в ресторане, Клара никак не отваживалась спросить у профессора Пико, какое он принял решение. Она не смогла догадаться об этом, слушая разговор Ахмеда и Пико а потому стала терпеливо ждать, когда официанты принесут еду. – Здесь самая лучшая глина на всем Ближнем Востоке, – сказал Ахмед, продолжая разговор с Пико.

– Да, глина здесь хорошая, – согласился тот.

Затем они еще некоторое время говорили о достоинствах местной глины, ни слова не сказав ни о табличках, ни о решении Пико.

– Ну и как вам эти таблички, профессор?

Прямой и никак не связанный с предыдущим разговором вопрос Клары ничуть не смутил Пико: он, по-видимому, уже давно его ждал.

– Это потрясающие находки. Возможно, нет ничего странного в предположении о том, что существовала какая-то связь между упоминаемым в Библии Авраамом и этим писцом по имени Шамас. Если это предположение подтвердится, речь будет идти об открытии огромной научной и религиозной значимости. Так что и в самом деле стоит рискнуть.

– Значит, вы все-таки приедете сюда? – робко спросила Клара.

– Правильнее будет сказать, что аргументы в пользу того, чтобы это сделать, довольно веские. Я уже сказал вашему супругу, что дам ответ не позднее чем через неделю. Завтра я уезжаю, однако очень скоро вам позвоню. Сегодня мы сфотографируем таблички, чтобы я мог их тщательно изучить. Жаль, что приходится уезжать, так и не познакомившись с вашим дедушкой. Мне было бы очень интересно услышать от него, как и при каких обстоятельствах он обнаружил первые таблички.

– Но мы ведь вам об этом уже рассказывали, – осторожно заметила Клара.

– Да, но это не одно и то же. Извините меня за назойливость, но если ему вдруг станет лучше, то я хотел бы с ним увидеться.

– Мы ему об этом скажем, – пообещал Ахмед. – Ему и его врачам. Это они принимают решение.

Иву Пико действительно очень хотелось познакомиться с дедушкой Клары. У него сложилось впечатление, что Ахмед и Клара специально придумывают всякие отговорки, чтобы не допустить его встречи со стариком, и это еще больше его раззадориваю. Он подумал, что если вернется сюда, то обязательно настоит на встрече с господином Танненбергом. А пока ему приходилось довольствоваться теми объяснениями, которые он слышал.

Ахмед аккуратно упаковал таблички. Он знал, что Танненберг непременно потребует отдать их ему, как только Ахмед принесет их в Золотой дом. Старик с ними почти не расставался, он даже приказал установить в своей спальне сейф для их хранения. В его комнату было дозволено входить лишь Фатиме, потому что он доверял только ей. Несколько лет назад один из слуг, только что устроившийся тогда на работу в Золотой дом, получил хорошую взбучку за то, что зашел в комнату Танненберга. Слуга, в общем-то, оказался там без какого-либо злого умысла, поскольку, несмотря на жестокое избиение, так ни в чем и не признался. Тем не менее его без долгих размышлений вышвырнули вон.

Эти таблички являлись для Танненберга своего рода талисманом. Более того, он даже ощущал по отношению к ним какую-то одержимость, и этой одержимостью заразилась Клара.

Завернув таблички, Ахмед положил их в металлический ящик, специально предназначенный для перевозки этих табличек.

– А почему наш обожаемый Пико не ужинает с нами сегодня вечером? – Клара задала этот вопрос скорее себе, чем своему мужу.

– Он уезжает завтра рано утром. Если бы он стал ужинать вместе с нами, то не смог бы отдохнуть.

– Как ты думаешь, он еще приедет сюда?

– Не знаю. Я на его месте не приехал бы.

На лице Клары появилось такое выражение, как будто ей только что дали пощечину.

– Ну что ты говоришь? Как ты вообще можешь такое говорить?

Я говорю правду. Ты что, и в самом деле думаешь, что есть смысл приезжать в находящуюся на грани войны страну, чтобы искать глиняные таблички?

– Речь идет не о том, чтобы искать какие-то глиняные таблички, а о том, чтобы найти Книгу Бытие, продиктованную самим Авраамом. Это все равно, как если бы кто-то сказал Шлиману, что нет смысла пытаться отыскать Трою, или Эвансу, что ему лучше бросить свои поиски Кносского дворца. Что с тобой, Ахмед?

– А ты ничего не видишь вокруг себя, Клара? Ты не видишь, что происходит в этой стране? Да, тебе не известно, что другие люди голодают, потому что тебе ведь не приходится голодать. Тебе не ведомо отчаяние женщин, дети и мужья которых умирают из-за отсутствия медикаментов, потому что у твоего дедушки есть все необходимые ему лекарства. В Золотом доме время словно остановилось.

– Что с тобой происходит, Ахмед? В чем ты меня упрекаешь? Ты очень изменился – еще тогда, когда мы были в Риме. А с тех пор, как мы оттуда вернулись, я замечаю, что ты с каждым днем относишься ко мне все более сдержанно и даже с неприязнью. Почему?

Они пристально посмотрели друг другу в глаза, напряженно думая о той – быть может, уже непреодолимой, – пропасти, которая образовалась между ними, и совершенно не понимая, в какой именно момент она возникла и почему.

– Давай поговорим позже. Сейчас, мне кажется, не самый подходящий для этого момент.

– Да, ты прав. Пойдем.

Они вышли из кабинета. В приемной их ждали четверо вооруженных мужчин – тех самых, которые повсюду следовали за Кларой, куда бы она ни пошла.

Когда Клара и Ахмед приехали в Золотой дом, каждый из них постарался найти для себя уединенное место, где он оказался бы подальше от другого: Клара пошла в кухню, намереваясь найти там Фатиму, а Ахмед заперся в своем кабинете. Включив музыкальный центр и выбрав «Героическую симфонию» Бетховена, Ахмед налил себе виски со льдом, сел в кресло и, закрыв глаза, попытался собраться с мыслями. Ему необходимо было сделать выбор; либо навсегда уехать из Золотого дома куда-нибудь подальше, либо так и продолжать потихонечку деградировать как личность. Если он решит остаться, ему придется помириться с Кларой. Она не пойдет на уступки и, тем более, не даст воли чувствам. Но сможет ли он и дальше жить с ней. как будто ничего не произошло – как будто с нимничего не произошло?

Ахмед открыл глаза и увидел, что перед ним стоит Альфред Танненберг. Старик пристально смотрел на Ахмеда, и в его взгляде чувствовались ярость и безжалостность.

– Я слушаю тебя, Альфред.

– Что происходит?

– Что происходит? – переспросил Ахмед. – Ты о чем?

– Где ящик с табличками?

– Ах да, ящик! Извини, что не принес его тебе сразу же. Я пошел прямиком к себе в кабинет. Голова болит, да и вообще я сильно устал.

– Проблемы в министерстве?

– Проблемы во всей нашей стране, Альфред. То, что сейчас происходит в Министерстве культуры, уже не столь важно. Впрочем, у меня нет проблем, потому что, в общем-то, у меня уже нет работы. Нечем стало заниматься, хотя мы и делаем вид, что ничего существенного не происходит.

– Ты что, станешь теперь критиковать Саддама?

– От этого ничего не изменится, разве что меня схватят и упрячут в самую ужасную тюрьму.

– Нам невыгодно, чтобы убили Саддама. Для нашего бизнеса будет лучше, если все останется, как есть.

– Это невозможно, Альфред. Даже ты не сможешь повернуть вспять колесо истории. США нападут на Ирак и наложат лапу на богатства этой страны. Американцы, так же как и ты, думают только о собственной выгоде.

– Нет, они не нападут. Буш – хвастун, который только и может, что угрожать. Американцы вполне могли покончить с Саддамом во время прошлой войны в Персидском заливе, но не сделали этого.