— Выше вас, но в данном случае это несущественно...

Рассвет застал Софену на ногах. В ночной сорочке она расхаживала по своей комнатке, то и дело заглядывая в окно. Солнце медленно поднималось, и с каждой минутой утро делалось все более радостным, и все сильнее охватывало Софену ощущение собственной отчужденности от мира. Как будто мир сам по себе, а она, Софена, — где-то в стороне, наедине со смертью.

Первая кровь! Но ведь первая кровь может быть последней...

Когда Гальен постучал ей в окно, она содрогнулась всем телом.

«Надо взять себя в руки, — подумала она. — Так нельзя. Так не победить. А я должна победить. Если граф Крост узнает, что я не только одолела соперника в диспуте, но и доказала свою правоту на дуэли, он выберет меня. Другого варианта просто быть не может. Конечно, меня! И тогда...»

Тогда — деньги, собственное имение, возможность завести детей... «Я никогда их не предам, — думала она. — Я буду им как сестра. Я никогда не обману их доверия».

Тогда — счастье.

— Я принес тебе платье, — сказал Гальен.

— Ненавижу белый цвет! — сообщила Софена. После бессонной ночи у нее немного кружилась голова, руки казались невесомыми, как бы парящими в воздухе — чужими.

Гальен положил перед ней длинное простое одеяние из тонкого белого шелка. Софена сразу догадалась, чье оно.

— Принес мне могильный саван! — прошипела она. — Секундант называется!

— Я вчера объяснял — это условие... — начал было Гальен.

— Мог бы взять у кого-нибудь из ребят. Не хочу драться в ее тряпках!

— Ни у кого из мужчин нет подходящей белой одежды. Я спрашивал, — сказал Гальен.

— А Эгрей в чем будет?

— Увидим на месте.

— Ненавижу это! — сказала Софена, натягивая платье Фейнне.

Гальен снял со стены шпагу, несколько раз согнул упругий клинок, проверил — достаточно ли остро отточен кончик, затем вложил ее в ножны.

— Я понесу, — сказал он. — Не утруждай руки.

Они вышли вместе. Оказавшись снаружи, Софена еще острее ощутила безразличие к ней этого нового, яркого, солнечного дня. «Чему я удивляюсь? — думала она, озираясь по сторонам. — Так ведь было всегда».

Эгрей с Аббаной показались на условленном месте почти одновременно с Софеной и Гальеном. Это было признано обоими секундантами хорошим предзнаменованием: пока все шло согласно правилам.

На Эгрее было странное одеяние, похожее на длинную рубаху очень дурного пошива. Как объяснил сам Эгрей, он соорудил это за день до дуэли, для чего разрезал хозяйскую скатерть.

Из посторонних явились посмотреть поединок только Эмери и Элизахар. Эти находились на горелом пустыре уже довольно долго и при появлении дуэлянтов приветствовали их взмахами рук.

Соперники сблизились.

Гальен сказал:

— Предлагаем решить дело миром.

— Нет, — отозвалась Софена.

Аббана произнесла вторую ритуальную формулировку:

— Предлагаем решить дело жеребьевкой.

— Нет, — отказался Эгрей.

Аббана взяла Гальена за руку, притянула к себе и поцеловала в губы. Дуэлянты целоваться отказались. На этом первая стадия поединка могла считаться завершенной.

Противников развели по разным концам лабиринта, и сближение началось. Секунданты внимательно следили за тем, чтобы камни оставались нетронутыми.

— Вы не находите, что все это глупо? — спросил Эмери Элизахара.

Тот покачал головой.

— Все, что связано с честью, как правило, выглядит со стороны глуповато, — сказал он. — Поскольку принадлежит к сфере искусства. Конечно, гораздо умнее пырнуть ножом несогласного с тобой человека. Выпустить ему кишки и посмотреть, как он будет возражать вам после этого.

— Вы невозможны, — фыркнул Эмери.

Они помолчали, наблюдая за тем, как оба спорщика медленно крадутся вдоль белых линий лабиринта. То один, то другой пытался сделать выпад, но всегда противник успевал уйти в сторону.

— Это надолго, как полагаете? — снова заговорил Эмери.

Элизахар покачал головой.

— Что имел в виду вчера Гальен, когда говорил, что отказ Фейнне от ухаживаний Эгрея спас ему жизнь?

— Какая разница... — уклончиво произнес Эмери.

Элизахар метнул в него яростный взгляд.

— Я редко спрашиваю просто так, — сказал он.

— О! — Эмери приподнял брови. — А вы жуткий тип, не так ли?

— Пожалуйста, ответьте.

— Ладно. Теперь уже все равно. Эгрей поспорил с… теперь неважно, с кем, он в любом случае не хотел принимать вызов...

— Эгрей посмел предполагать, что госпожа Фейнне влюбится в него?

Эмери кивнул.

— Теперь это уже неважно, — повторил он.

— Вы должны были сказать мне раньше, — проговорил Элизахар. — Раньше.

Эмери пожал плечами.

— Чтобы вы выпустили ему кишки?

— Надеюсь, это сделает Софена.

Софена действительно решилась сразу пойти в наступление. Она взмахнула шпагой и сделала один за другим несколько выпадов.

— Что она творит! — пробормотал Элизахар. — Если бы бой был настоящим, он давно убил бы ее.

Эгрей отбил все три атаки без особых затрат.

— Почему он не царапнет ее и не покончит с этой ерундой? — спросил Эмери своего собеседника. — Как вы полагаете?

— Я полагаю, что у Эгрея могут быть собственные причины медлить.

Противники миновали центр лабиринта и плавно двигались ко «входу Софены». Там Эгрей провел несколько очень осторожных атак.

Элизахар выглядел встревоженным и настороженным.

— Я плохой фехтовальщик, — сказал Эмери. — Что вы там заметили? Что вас тревожит?

— Он ведет себя с ней так, словно боится случайно зацепить. Обычно так держатся опытные бойцы с детьми, которых обучают владеть оружием.

— И вы видите в этом повод для беспокойства?

— Должно быть, я труслив по натуре, — сказал Элизахар. — И подозрителен, как старуха.

Тем временем Софена неловко отбила медленный выпад Эгрея и язвительным тоном осведомилась:

— Понял теперь?

— Что?

— Что тебе не совладать со мной?

— Дура! — прошипел Эгрей. — Я разделаю тебя, как курицу!

— Попробуй! — Она вызывающе засмеялась, и они снова двинулись к центру лабиринта.

— Камень! — крикнул Гальен. — Эгрей, камень!

Эгрей действительно задел и сдвинул с места один из камней. Теперь, по условиям поединка, сражающиеся не имели права заходить в ту часть лабиринта, которая была ограничена нарушенным камнем. Поле боя стало значительно меньше.

— Я пущу тебе кровь возле твоего входа, — сказала Софена.

— Жду с нетерпением, дура, — отозвался Эгрей очень тихо.

Она зашипела сквозь зубы и сделала выпад, целя ему в левую сторону груди.

Элизахар подался вперед.

— Укол! — прошептал телохранитель.

Софена выпрямилась. На ее лице появилась ликующая улыбка. Она отвернулась от противника и посмотрела на зрителей, словно призывая их стать свидетелями ее триумфа.

Это длилось всего лишь миг, но и единого мгновения оказалось достаточным, чтобы Эгрей ответил ударом на удар. Укол его шпаги пришелся в основание шеи девушки, в ямку между ключицами.

Ослепительная струя крови хлынула на Эгрея, едва он выдернул клинок. С долгим, протяжным хрипом Софена повалилась к его ногам. Ее тело дважды содрогнулось, и струя крови бессильно опала. Сухая земля тотчас принялась жадно впитывать ее.

Забрызганный с головы до ног, Эгрей отбросил шпагу и упал на колени.

— Я не хотел! — закричал он отчаянно. — Вы видели! Я щадил ее! Она случайно!..

Гальен смотрел потерянно, глупо. Тело Софены упало поперек изящных линий лабиринта, безнадежно нарушив узор, и Гальен упорно прослеживал глазами изогнутые белые линии, мысленно восстанавливая лабиринт в его первозданной красоте. «Если этот камень передвинуть к тому...» — думал Гальен.

Неожиданно струя пламени вылетела из-под земли. Огонь лизнул волосы Софены, и они занялись. С треском синеватые змейки побежали по испачканным кровью и золой прядям, подбираясь к самому лбу.

Завизжав, Аббана метнулась к подруге и принялась топтать ее разбросанные по земле волосы, сбивая огонь.