Наконец Клаузель закрыл книгу. Он слегка склонил голову, когда Уриил с Павсанием проходили мимо, направляясь к вратам.

— Уриил, Павсаний, — окликнул лорд Калгар.

Космические десантники остановились и поклонились своему бывшему великому магистру.

— Да пребудет с вами Император. Примите смерть достойно.

Уриил кивнул в ответ, в тот же момент врата распахнулись. Вместе с Павсанием он ступил наружу, в пурпурные сумерки вечера. Вокруг пели птицы, на высоких стенах и башнях Крепости Геры мерцали огни факелов. Прежде чем врата закрылись, Калгар снова заговорил. В его голосе звучали нотки сомнения, словно он был не уверен, стоит ли это произносить.

— Прошлой ночью я беседовал с библиарием Тигурием, — сказал Калгар. — Ему было видение вас с Павсанием, захваченных Темными Силами. Он видел мир, исполненный темного железа, с гигантскими утробами демонической плоти, пульсирующими чудовищной неестественной жизнью. Жестокие хирурги, похожие на монстров, разрезали эти утробы, доставая оттуда окровавленные тела. Тела выглядели больше мертвыми, чем живыми, но дышали, здоровенные, сильные, — темное зеркало нашей доблести. Я не знаю, что означает это видение, Уриил, но то, что от него исходит зло, очевидно. Найди это место и уничтожь.

— Как прикажете, — ответил Уриил и, повернувшись, направился в наступавшую ночь.

От главных врат Крепости протянулась широкая, вымощенная камнем эспланада, на которой двумя шеренгами, образуя длинный коридор, стояли Ультрамарины. Все пять сотен воинов Ордена, находящихся на Макрагге, ждали их здесь в полной выправке с оружием в руках. Уриил с Павсанием шли меж своих бывших собратьев, и каждый из них вставал по стойке смирно и поворачивался спиной, когда двое изгнанников проходили мимо.

Внешняя крепостная стена возвышалась перед ними, и Уриил не смог удержаться и не оглянуться в последний раз на величественную Крепость Геры. Стометровые золотые врата плавно открылись, и его охватило жуткое ощущение встречи с неизвестным. Они перестанут быть Ультрамаринами, когда пройдут через врата. В этот момент пришло окончательное осознание, чего они с Павсанием лишились по его вине.

Леарх тоже стоял в ряду своих собратьев. Когда Уриил поравнялся с ним, его бывший сержант не повернулся спиной, как делали все остальные десантники.

Уриил остановился:

— Сержант, ты должен повернуться.

— Нет, капитан, я не отвернусь, я буду смотреть вам вслед.

Уриил улыбнулся и протянул ему руку, Леарх с гордостью пожал ее.

— Я позабочусь о воинах роты, пока вас не будет, — пообещал Леарх.

— Я знаю. Желаю тебе удачи, но сейчас ты все-таки должен отвернуться от нас.

Леарх кивнул, но, прежде чем обернуться спиной к своему бывшему капитану, отдал ему честь. Уриил с Павсанием продолжили путь, вступив в проем огромных врат, и наконец покинули Крепость Геры.

Врата захлопнулись за их спинами.

ПОСЛЕДНИЙ ВОИН[8]

Муссонные дожди в этом году пошли рано, как будто сама планета накинула вуаль на свое обезображенное лицо. Даже скорчившись в бункере, мальчик и его отец слышали их шум, грозовой и всепроникающий. Однако в сравнении с тем, что было раньше, даже рев грозы казался почти тишиной.

— Он прекратился, — сказал мальчик, — весь этот грохот. Может, они ушли.

Мужчина сжал плечо сына, но ничего не ответил. У него было сухое, морщинистое лицо фермера — постаревшее прежде времени, однако жесткое, как стальная проволока. И взрослый, и мальчик похудели и осунулись, словно не видели воды и пищи уже много дней. Отец провел языком по растрескавшимся губам, прислушиваясь к звукам дождя, а затем взглянул на мигающее табло на панели коммуникатора.

— Скоро утро. Когда рассветет, я погляжу, что творится снаружи.

Мальчик крепче вцепился в него.

— Папа!

— Все будет в порядке. Чтобы выжить, нам нужна вода. Думаю, они ушли, сынок.

Он взъерошил сыну волосы.

— Что бы это ни было, оно уже позади.

— Может, они выжидают.

— Нам нужна вода. Все будет в порядке, вот увидишь.

— Я пойду с тобой.

Мужчина с секунду колебался, а затем кивнул:

— Ладно. Что бы там ни оказалось, встретим это вместе.

Летний рассвет в северном полушарии планеты наступил рано. Когда мужчина уперся плечом в дверь бункера, прошло не больше пары часов с их разговора. Тяжелая дверь из стали и пластобетона обычно легко и бесшумно поворачивалась на петлях, но сейчас ему пришлось бороться за каждый сантиметр. Когда щель расширилась настолько, что можно было просунуть руку, мужчина остановился и принюхался.

— Доставай респираторы, — крикнул он сыну. — Быстро!

Отец и сын натянули громоздкие маски, и их и без того тесный мирок стал еще меньше и мрачнее. Оба тяжело дышали. Взрослый закашлялся, с трудом втягивая воздух.

— Там какой-то газ, химическая дрянь — но он тяжелее воздуха. Просочился вниз по лестнице и скопился здесь. Нам надо подняться.

Он оглядел бункер: старые одеяла, тусклые лампы, работающие от садящихся батарей, и бесполезный коммуникатор. Сквозь приоткрытую дверь сочился белый туман, густой, как молоко, а с ним проникала и журчащая дождевая вода.

— Это место больше небезопасно, — сказал отец. — Нам надо выбираться прямо сейчас, или мы умрем здесь.

Они оба навалились на дверь. Петли сердито заскрипели, и наконец в проеме показался бледный, льющийся сверху свет.

— Что ж, дома у нас больше нет, — спокойно констатировал взрослый.

Они принялись карабкаться по мокрым грудам мусора, перегородившим лестничный пролет, пока не добрались до верхней площадки.

Мужчина и мальчик оказались среди развалин. Две стены, сложенные из прочного местного камня, уцелели — но это было все. Остальное превратилось в кучи щебенки. Черепица, некогда покрывавшая крышу, валялась повсюду. Под остатками входной двери мальчик заметил свою любимую игрушку — деревянное ружье, которое вырезал для него отец. Ружье было расколото. Дождь пошел слабее, но мальчику все равно приходилось каждые несколько секунд протирать линзы своего респиратора.

— Оставайся здесь, — приказал мужчина.

Он вышел из тени их разрушенного дома. Под его ботинками хрустело и позвякивало битое стекло и пластик, хлюпали лужи. Бледный туман начал оседать. Подул ветер, принеся с собой новую порцию дождя. Вода смывала химический реагент. Поколебавшись, мужчина снял респиратор. Подняв голову, он открыл рот и подставил язык под капли.

— Все в порядке, — сказал он сыну. — Воздух очистился. Можешь снять респиратор, но ничего не трогай. Мы не знаем, что тут заражено.

Повсюду вокруг них, до самого горизонта, раскинулась территория их бывшей фермы. Еще недавно зеленая и радующая глаз земля превратилась в вонючее болото, покрытое язвами бомбовых воронок. Стволы деревьев торчали из грязи черными клинками. Все ветки были обломаны, а кора сгорела. То тут, то там валялись раздутые, смердящие трупы скота. Над горизонтом поднимались черные дымные столбы.

Жажда так замучила их, что некоторое время отец с сыном не обменивались ни словом — просто стояли, высунув языки, пытаясь поймать струи дождя. Вода потекла в рот мальчика, возвращая ему силы. В жизни он не пробовал ничего вкуснее, чем эта прохладная влага, смочившая его пересохшую глотку. Наконец ребенок открыл глаза. Нахмурившись, он ткнул пальцем вверх, в череду рваных туч, которые гнал по небу ветер.

— Пап, смотри, — сказал он, удивленно таращась. — Посмотри на это — как будто в небе висит перевернутый собор.

Отец взглянул на облака. Сузив глаза, он одной рукой обнял мальчика за плечи и притянул к себе. Во многих километрах от них, и все же невероятно огромный, над землей висел ярко сверкающий угловатый силуэт, весь ощетинившийся зубчатыми башнями, готическими украшениями и остроконечными шпилями. Сквозь тучи пробилась белая вспышка — это солнце отразилось от обшивки, когда корабль разворачивался. Затем, в ослепительных струях огня, он начал удаляться. Через несколько секунд до людей долетел рев мощных двигателей. Солнце поднялось выше, и вскоре корабль растворился в затопившем мир утреннем свете.