– Лихо ты с той четверкой расправился.

– Да, чего уж скромничать, – горделиво соглашается Василий, – хорошо вышло. Жаль, последний меня зацепил, пришлось садиться, где потише. Правда, чуть носом там не воткнулся. Автопилот-то не работает.

Экран вдруг загорается ярким светом, и пилот от неожиданности вздрагивает, но тут же радостно восклицает:

– О! Заработало.

Вася внимательно вглядывается в экран, пальцы его скользят по нему, производя мудреные манипуляции, потом он откидывается на спинку кресла и удивленно бурчит:

– Парни, не поверите, все в норме. И связь есть.

Не дожидаясь нашего ответа, он связывается с диспетчером, докладывает о нас с Брюннером, после чего дает координаты катера. А у меня тем временем начинает складываться в голове мозаика из странных событий предыдущих дней.

– Ну конечно! – громко говорю я вслух, расплываясь в довольной улыбке.

Брюннер удивленно смотрит на меня, Василий тоже оборачивается.

– Сходится! Все связано с прилетом белесых тварей, их командиров. И связь они нашу глушили в том секторе, где засел белесый. А здесь она есть, и приборы в полном порядке.

– А почему у нас раньше связь вышла из строя, а у Василия позже?

– Мы были ближе к центру. Вспомни, мы с тобой могли переговариваться, если только рядом находились. Чуть отошел в сторону, и сплошное бульканье.

– Понятно, – Курт скребет чумазый, заросший щетиной подбородок.

– Чужаки и вести себя стали по-другому. Видел, как они залегли у катера?

– Ну.

– Потому что их главные прилетели, обстановку оценили и приказали иначе действовать, не растрачивать силы впустую. Раньше-то твари, как собаки бросались, а теперь за камнями ховаются. Видимо, мы им неплохо отпор даем, беречь своих солдат начали.

– Да и так понятно, что они главные, – скептически ворчит Брюннер. – Вон как их встречали, словно на параде.

– Дело не в том, что главные, а в том, насколько главные. Четырехглазые у них как марионетки, разве не понятно? Отрежь у марионетки ниточки, и все. Она лишь кукла.

– Хорошо, – возражает Курт, – но, когда они на Землю напали, ими же кто-то руководил?

– Представь себе охоту, – терпеливо объясняю ему.

– Так.

– Есть охотник, его собака и дичь. Птичка, лисичка, неважно. Охотник спускает собаку, но псина знает, что он где-то рядом, и уверенно чешет вперед. Собака находит и треплет зубами дичь. Охотник подходит, гладит собаку и дает ей сухарь или чего там дают собакам. А дичь вдруг оживает, и как врежет охотнику промеж рогов. Понимаешь?

– То есть мы дичь? – недовольно хлопает глазам Брюннер.

– Именно! Но дело даже не в этом. Если ухлопать охотника, который вооружен и кинжалом, и ружьем, то собака перестанет быть опасной. Потеряв хозяина, устанет гоняться за дичью и удерет домой. Чужаки, когда на Землю напали, не ожидали такого сопротивления и таких огромных потерь. А теперь белесые засуетились…

– Эй, охотнички, – поворачивается к нам Василий. – Мы дома.

«Хамелеон» стремительно несется по небу. Раннее утро, снаружи бушует непогода, хлещет проливной дождь, все вокруг затянуто черными, похожими на огромные грязные тряпки тучами. Изломанные молнии огненными стрелами прорезают пространство. Но для нас такая непогода в помощь. Проще и безопаснее подлететь к месту высадки. Конечно, хотелось бы подобраться ближе к цели, но это слишком рискованно. Придется несколько километров протопать пешком. Мы пребываем в состоянии нервного напряжения, ибо задача на этот раз поставлена весьма необычная. Мы – это разведывательная группа из двадцати человек плюс два пилота «Хамелеона».

Десантно-разведывательный катер, сокращенно ДРК-6, неспроста назвали именем ящерицы, умеющей менять цвет. Он изготовлен из специального сплава, который легко маскирует катер под окружающую среду и к тому же не виден на радарах чужаков. Я когда узнал про эту машину, был просто поражен. Да, наша форма могла изменять вид камуфляжа, но чтобы такое можно было вытворить с огромным катером, просто непостижимо! Таких уникальных машин на нашей базе всего пять штук, и их берегут как зеницу ока.

И теперь мы на «Хамелеоне» летим туда, где разверзся настоящий ад, туда, откуда еще неделю назад еле выбрались. Что нас там ждет, не знает никто.

Прошла всего неделя с тех пор, как мы с Брюн-нером вернулись на базу, но мне она показалась целой вечностью. Мы тогда добрались до дома без проблем, Василий знал свое дело. Едва связь с базой заработала, мы, не теряя времени, еще в полете передали всю добытую нами информацию.

Встречал нас лично Советник Дэйв Броуди, что было высокой честью. Мужчина мощного телосложения, с иголочки одетый в военную форму, Броуди заметно нервничал. Он, казалось, никак не мог дождаться нашего появления. Мы отдали честь.

– Выкладывайте все, что видели, – сказал он, лишь только мы спустились по трапу.

– Но мы переслали всю информацию… – начал было я, но Броуди нервно отмахнулся.

– Расскажите своими словами. Это важно.

– Что с Дроновым и нашей группой? – вместо ответа спросил я.

Броуди вскинул бровь, удивляясь столь явному несоблюдению субординации, но, сознавая, что мы вырвались прямо из лап дьявола и переживаем за своих товарищей, решил не заострять на этом внимания:

– Сигнала от них до сих пор нет, но мы не теряем надежду.

По выражению лица Советника становилось понятно, что он не менее нашего обеспокоен судьбой Дронова и других членов группы. Чуть в стороне от Броуди в толпе встречающих офицерских чинов я заприметил профессора Левина. От меня не ускользнуло, что профессор как раз не очень печется о судьбе Дронова, ему не терпится скорее получить от нас информацию о новом пришельце. Мы для него расходный материал, дети, которых он наплодил, но за каждого «ребенка» сердце его болеть не может. Он доставит еще тысячу, если понадобится.

Броуди выдержал короткую паузу, затем вернулся к интересующей его информации:

– Итак, к делу.

Мы с Брюннером подробно рассказали ему и Левину обо всем, с нами приключившемся, стараясь не упустить ни единой детали. Советник с профессором слушали нас внимательно, периодически переглядываясь. Видимо, рассказ наш местами подтверждал некие факты, которые они уже знали.

– Это весьма занимательно, – неизвестно чему обрадовался профессор.

– Успокойся, Олег, – осадил его Броуди. – Данные еще не проверены.

– Не важно! – воскликнул профессор. – Мы имеем дело с новой формой инопланетной жизни, и если этот молодой человек прав в своих суждениях, то мы переходим на новую стадию. К тому же контейнер…

Я ничего не понимал. Брюннер тоже стоял, удивленно разглядывая спорящих начальников. Те вдруг спохватились, осознав, что мы являемся невольными свидетелями их словесной баталии, и замолчали.

– Отдыхайте, – сказал нам Броуди. – Если будет какая-то информация по Дронову, я лично вас оповещу. Идите.

Мы отдали честь и удалились…

– Эй, приятель! Как тебя звать? – отрывает меня от воспоминаний пилот «Хамелеона».

Отвечаю ему, не открывая глаз. Не до него мне сейчас, хочу, чтобы отстал:

– Алексей.

Но парень не унимается, продолжает доставать вопросами. Ему все интересно. Его напарник ведет катер, а бедолагу, пока не его вахта, одолевает скука:

– Ты снайпер, что ли?

Я открываю один глаз и меряю летуна взглядом. Видно, что русский, из наших, «новоприбывших». Мне его интерес понятен – двадцать здоровых мужиков летят за линию фронта. Что им там надо? Какие цели преследуют? Зачем им столько ящиков с оборудованием?

Киваю, подтверждая его догадки насчет снайпера, и снова закрываю глаз, надеясь, что он, наконец, отстанет. Паренек оказывается понятливым и перестает мне докучать. Снова погружаюсь в воспоминания, благо время пока еще есть.

Дронов дошел-таки до катера, и они, взлетев, смогли передать на базу, что живы. Насколько трудным был их путь, судить не берусь. Думаю, выдался потяжелее нашего. Они трое суток скитались по развалинам, но парням чертовски повезло. Дронов, естественно, ничего не рассказывал. Всю информацию мы выудили из Вонючки, который любил находиться в центре внимания и побахвалиться. Зная Сашку, мы делили его россказни на три.