Но поворачивать поздно, поставленную задачу необходимо выполнить. Беспилотники артиллерия сожгла сразу. Мы ринулись на базу. Зенитные орудия долбили не переставая, два наших штурмовика рухнули вниз, объятые пламенем, среди них – командир второй эскадрильи.

Первым бомбы сбросил Ежи, за ним все остальные. Внизу раздались взрывы, дым и языки пламени охватили базу. Мы же горкой пошли вверх. При выполнении горки теряется скорость, но иного выхода у нас не было – база чужаков хоть и получила повреждения, осталась боеспособной. Нам надо было сделать еще хотя бы один заход, подавить огонь и разрушить базу до основания.

– Ежи, заходим еще раз! – крикнул я, пытаясь переорать шум и крики в эфире. Краем глаза увидел, что у наших истребителей дела плохи. Мало того, что чужакам удалось сбить несколько истребителей, к ним на подмогу летели «крабы».

– Степан! – позвал я Бурлака. – Как у вас?

– Полная жопа! Твари юркие, как шило!

Новая компания врагов уже мчалась на нас, готовая атаковать, но нам необходимо было сделать еще заход, не теряя время и силы на борьбу с ними. Заработали мои пушки. Я ни в кого не попал, но спеси у тварей поубавилось, они сбавили скорость.

– Степан, прикрывай нас! – заорал я. – Нам нужен еще заход!

– Братка, делаю, что могу!

Мы вышли на очередной заход. Нашим истребителям было сейчас несладко, чужаки накинулись на них, как воронье. Да еще поганец Шульц предал нас, оставив без боеспособной единицы в тот момент, когда каждая пушка на счету! Но с истребителями нам повезло, опытные парни оказались. Пока враг увяз в воздушном бою с ними, мы могли попытаться выполнить нашу миссию.

Снова заработали зенитки. Стена огня стала еще плотнее, и я уже не был так уверен, что нам удастся второй раз сбросить бомбы.

– Ежи! – закричал я, пытаясь переорать стоявший в эфире гвалт. – Иду на зенитные орудия, а ты с остальными прорывайся сквозь брешь и работай!

– Егор, вернись в строй! – проорал ведущий.

– Поздно! Идите за мной!

Я уже принял решение и отступать не собирался. Кто-то должен это сделать, и, пожалуй, только у меня одного хватило духу. План был насколько прост, настолько и рискован. Нужно заткнуть артиллерию, иначе нам всем крышка, никто не доберется до базы.

Войдя в пике, я направил катер прямо на зенитную батарею. Снаряды рвались так близко, что меня бросало из стороны в сторону. Даже начал бояться, что меня крутанет, я уйду в штопор и врежусь в землю. Подумал, что, если подобьют, направлю набитый бомбами катер на зенитки, и черт с ним! Единственное – переживал, что в меня так шандарахнут, что катер развалится на части в воздухе. Ежи что-то орал мне, пытаясь остановить, но я не слушал его, вжал кнопку полного сброса бомб.

Времени смотреть на результат бомбежки у меня не было, я резко увел катер вверх. Если все удалось сделать, как задумывалось, то я открывал остальным коридор, и ребята на этот раз могли покончить с базой чужаков.

Теперь мне нужно было набрать скорость и подняться максимально высоко, чтобы стать трудной мишенью для врага. Потом сделать боевой разворот и вернуться туда, где истребители сцепились в жестоком бою с летательными аппаратами чужаков. В эфире стоял такой шум и ор, что ничего разобрать было нельзя. Вдруг сквозь крики прорезался голос Ежи:

– Молодчина, Егор! Мы сделали это!

Я вышел на разворот и увидел, как разваливается охваченная пламенем и вспышками взрывов инопланетная база. Мы действительно это сделали! Оставалось добить вражеские катера, но это оказалось совсем не просто…

Мы присоединились к нашим истребителям, и началась такая свалка, что только искры в глазах! У чужаков было явное преимущество в быстроте и маневренности, а из-за небольшого размера и вытянутой формы кораблей попасть в них сложнее, чем в «крабов».

Сделав вираж, я зашел четверке инопланетян прямо в лоб:

– Давайте, четырехглазые, посмотрим, кто кого!

Им пришлось сбросить скорость, уходя от столкновения со мной. Четверка разделилась: два катера пошли вниз, а два вверх, открыв свое брюхо. Заработали пушки, пробивая большие дыры в днищах чужаков.

– Так их! – услышал я голос Степана.

Нам пока удавалось выкручиваться, но я понимал, что долго это продолжаться не могло. А если к чужакам подойдет подмога с других баз, тогда нам вообще не выбраться отсюда. Я покосился на индикатор боезапаса – пушечных снарядов у меня пока предостаточно.

– За мной хвост! – раздался голос Ежи. – Не могу оторваться!

– Иду! – Я направил катер ему на помощь.

Три вражеские машины крепко сели Ежи на хвост. Я попытался пристроиться за ними и расстрелять их, но они постоянно маневрировали, и мои снаряды не достигали цели.

– Держись, Ежи!

Я чувствовал, что весь взмок, спина была липкой от пота, сердце бешено колотилось. Наконец мне удалось смахнуть один из катеров. Тот спикировал вниз и плюхнулся на горящие обломки базы. Еще одна победа! Но радовался я рано. В следующую секунду оставшиеся два катера превратили машину Ежи в пылающий факел.

– Нееееееет! – закричал я, но уже ничего нельзя было исправить.

Парень горел заживо в своем катере, его отчаянные крики раздавались в эфире. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать леденящих душу воплей. Бедный Ежи, добрый и улыбчивый парень, погибал на моих глазах. Мы успели стать хорошими друзьями. Ненадолго, как оказалось…

На войне нельзя привязываться к людям. Каждый день кто-то погибает, и чем крепче дружба, тем сильнее смерть товарища ранит сердце, оставляя незаживающие шрамы. Самым простым способом было абстрагироваться от всего. Но как это сделать? Если у человека есть душа, он не может спокойно смотреть на гибель друга, иначе он просто не человек.

Катер Ежи превратился в огненную комету, на землю упали догорающие обломки. Меня обуяла такая злоба, что я готов был рвать чужаков зубами. Зарычав от переполнявшей ненависти, я рванул машину, направив ее на убийц друга.

Мои глаза застилала пелена, я бездумно жал на шутер, даже не ловя цель. Не знаю как, но обоих гадов мне удалось скинуть с неба. Я отомстил, только успокоения это не принесло. Совсем рядом проскочил катер Степана.

– Получили, твари! – услышал я его голос в динамике.

Видимо, мы вместе разделались с тварями, убившими Ежи. Кто именно подбил врага – я, он или мы вместе, – было непонятно. Да и неважно.

Голова кружилась, меня подташнивало. Ситуация становилась еще более хреновой. У нас оставалось всего три катера, включая мой. Три из двенадцати! Девять погибших, считая немецкого труса, который для меня тоже уже был покойником. Я, Степан и немецкий летчик Гельмут Кляйн из второй эскадрильи.

На хвосте у нас висело с десяток вражеских машин. Ясно, что нам с ними не справиться, тут к гадалке не ходи. Шансов у нас никаких. Я принял командование на себя и приказал уходить. Запросил у диспетчера поддержку. Мне ее обещали прислать и сообщили координаты, где будут нас встречать. Если туда дотянем…

Мы улепетывали. А что еще оставалось делать? Если честно, то я уже не надеялся спастись, слишком быстроходными были вражеские машины, к тому же на каждого нашего пилота приходилось по меньшей мере три чужака. Три к одному – только дурак поставил бы на нас. Не скажу, что я совсем отчаялся, но нервы были натянуты, как струны.

Вдруг увидел на экране, как один из вражеских катеров завертелся, его охватило пламя, и он рухнул вниз. Следом за ним завалился второй, затем третий. Что за чертовщина! Неужто помощь с базы пришла так быстро? Но это невозможно, они физически не могли успеть добраться до нас. И тут в эфире раздался знакомый голос:

– Обер-лейтенант Вольфганг Шульц идет на помощь!

Вот ведь, право слово, сученыш! Выскочил неожиданно, умело зашел в тыл нашим преследователям и теперь деловито расстреливал их, будто в тире. Твари очухаться не успели, как потеряли четыре машины.

Поняв, что оказались в западне, чужаки занервничали. Мы же, не дав им опомниться, по моей команде выполнили «иммельман», потом боевой разворот, тут же оказавшись у них в хвосте, имея преимущество в высоте. Раньше мы этого сделать не могли, потому что сразу были бы расстреляны чужаками, но Шульц отвлек их на себя, дав нам необходимое время.