Мы, на чьей памяти случились Уотергейт и скандал с Моникой Левински, понимаем, насколько необычно повел себя царь. Республиканец Ричард Никсон солгал и взятками пытался помешать расследованию. Он так ни в чем и не признался бы, если бы его не вывели на чистую воду с помощью магнитофонной записи. Демократ Билл Клинтон, глядя в камеру честными глазами, вводил в заблуждение нацию. И здесь тоже не было речи о самостоятельном, добровольном признании: к процедуре импичмента привело запачканное платье любовницы президента. Лишь когда доказательства были предъявлены всему миру, Клинтон согласился: «Да, были сделаны ошибки».
Какой контраст с первыми же словами Давида! «Согрешил я пред Господом» (2 Цар 12:13). Обратите внимание: царь в первую очередь подумал не о несчастном Урии, не о красавице Вирсавии и не об исполнителе темных дел Иоаве, но о Самом Боге. Как прежде Давид скакал пред Единым от радости, так пред Единым он признался в своем прегрешении.
До нас дошел покаянный псалом, написанный Давидом во время этих драматических событий. Поразительно! Одно дело признаться в нравственном провале наедине с пророком, и совсем другое – подробно записать свою исповедь, чтобы ее пели по всей Святой Земле, а в конечном счете и по всему миру. Псалом, крик души Давида, являет нам, чтб такое грех: это нарушение отношений с Богом. «Тебе, Тебе единому согрешил я», — ужасался Давид (Пс 50:6). Он понимал, что Богу необходимы «дух сокрушенный; сердце сокрушенное и смиренное» (Пс 50:19) — те качества, в которых у Давида, очевидно, недостатка не было.
Впоследствии, вспоминая о величайшем из своих царей, Израиль чаще говорил о его преданности Богу, чем о личных и политических достижениях. Сластолюбивый и мстительный царь Давид снискал репутацию «мужа по сердцу Божьему» (1 Цар 13:14), ведь он возлюбил Бога всем сердцем своим. Что тут еще сказать?
Какова же тайна Давида? На ответ намекают два эпизода из его жизни — великий духовный взлет и великое падение. И когда царь скакал возле ковчега, и когда шесть ночей лежал на земле в молитве, его сильнейшим желанием было жить с Богом. Ничего больше для Давида значения не имело. Вчитаемся в его поэтические строки, которые рождены жаждой по Богу, буквально дышат ею: «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я», — написал он некогда в безводной пустыне (Пс 62:2). «Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной. Ибо милость Твоя лучше, нежели жизнь. Уста мои восхвалят Тебя» (Пс 62:2, 4).
По–видимому, преданность Давида тронула сердце Всевышнего. Спустя годы, когда Иерусалиму угрожало ассирийское войско, Господь совершил чудо спасения — «ради Себя и ради Давида, раба Моего» (Ис 37:35). «Дам вам завет вечный, неизменные милости, обещанные Давиду» (Ис 55:3).
***
Пересматривая собственные представления о богообщении, я нахожу их упрощенными и во многом ошибочными. Из детства я вынес образ Бога — строгого учителя, выставляющего отметки. И моей целью, соответственно, было получить самые лучшие отметки и снискать одобрение преподавателя. А стоит хоть немного слентяйничать, и тебя, чего доброго, поставят в угол или выгонят из класса.
Однако Библия видит отношения между человеком и Создателем совершенно иначе. Прежде всего, одобрение Бога зависит не от моей «отличной учебы», а только лишь от Его милости. Своими силами я не в состоянии получать высокие оценки всегда и за все. И слава Богу. В этом нет необходимости.
Кроме того, мое поведение не включает и не выключает отношения с Богом. И если я что–то сделал не так, Бог не выгоняет меня из класса. Совсем наоборот! Когда я чувствую себя оторванным от Бога, возникает отчаяние, которое приводит в действие механизм благодати. Ветхозаветный герой Иона изо всех сил старался скрыться от Бога, но это ему не удалось. Новозаветного апостола Петра воскресший Христос простил вскоре после того, как Петр пал — трижды отрекся от Господа.
Я часто сопоставляю отношения человек–Бог и человек–человек. Казалось бы, если предательство убивает дружбу, то оно наносит и смертельный удар по богообщению. Но похоже, что это не совсем так: Бога не пугает наше предательство (а может быть, Он к нему привык?). Вчитаемся в слова, сказанные Иисусом рыбаку Симону, будущему апостолу: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф 16:18). По словам Мартина Лютера, мы одновременно и грешники, и праведники, и кающиеся. Наверное, наши сбивчивые, неумелые признания в любви — не совсем то, чего хочет от нас Бог. Но, подобно каждому любящему родителю, Он принимает все, что способны дать Ему дети.
Двум моим друзьями, которые занимаются социальным служением, я задал один и тот же вопрос: «Обычно христиане говорят, что если мы грешим или отходим от Бога, то разрушаем наши с Богом отношения. Вы работаете с людьми, которые грешат каждый день. Ну и как, действительно их отношения с Богом разрушены до основания?»
Девушка, работающая с наркоманами, ответила сразу: «Ну да, грешат, но это только подталкивает их к Богу! Ох, сколько я могу рассказать тебе о людях, которые уступают пороку, отлично зная, что губят свое здоровье и свои семьи! Глядя на них, я осознаю силу зла. А они, заметь, больше всего на свете хотят победить это зло. Но не могут. Однако именно в минуты слабости, ощутив собственное бессилие, они обращаются к Богу, взывают к Нему. «Вот, — думает наркоман, — опять не получилось. И что теперь? Могу ли я снова встать и идти? Или останусь парализованным? Погибну?» Некоторым милостью Божьей удается подняться. Для меня главный показатель того, сможет ли наркоман исцелиться, — наличие у него глубокой веры. Веры в то, что он — Божье дитя, причем дитя, которое Бог прощает».
Дэвид, руководитель хосписа для больных СПИДом, прежде чем ответить, подумал. А потом сказал: «Представь, я не видел людей более духовных, чем те, кто находится в этом доме. Они стоят перед лицом смерти. Более того, они знают, что болезнь навлекли на себя сами. Большинство подхватили ВИЧ из–за наркотиков или сексуальной невоздержанности. Их жизнь не удалась. И все же, хотя я и не могу тебе объяснить, как, чтб и почему, они — духовны, у них есть связь с Богом, какой я не встречал у других».
Святой Франциск Сальский написал: «Чем больше мы постигаем нашу скудость, тем глубже наша уверенность в благости и милости Божьей, ибо милость и скудость столь тесно связаны, что одно не может существовать без другого». Святой Франциск порицает тех, кто, споткнувшись, чуть ли не упивается своим падением: «Сколь я жалок! Я ни на что не годен!» Подлинные христиане смиренно принимают случившееся и мужественно живут дальше.
Однажды я слышал интересную проповедь об Анании и Сапфире (Деян 5). Большинство проповедников всячески избегают этой истории. Речь идет о муже и жене, которые солгали о сумме своего пожертвования на нужды церкви и пали бездыханными. «И дело было не в том, — сказал проповедник, — что супруги удержали часть денег: апостол Петр пояснил, что они имели такое право. Эта чета навлекла на себя гибель по другой причине: супруги пошли на духовное лукавство». Бог может простить любой грех и взаимодействовать с человеком, пребывающим в любом духовном состоянии. Мы то падаем, то поднимаемся. Примеры? Те же Давид и Петр! Но Бог требует честности. Перед Богом лгать нельзя, иначе мы закрываемся для Его милости.
В детстве я полагал, что ближе всех к Богу стоят проповедники и авторы благочестивых книг. Со временем я познакомился с некоторыми из этих «приближенных» лично и сейчас скажу: к Богу ближе те, кто пытается справиться со своими сексуальными грехами или алкоголизмом. В этом году я очень многое узнал о богообщении от священника–расстриги, который никак не может преодолеть пристрастие к выпивке и табаку. Ужасная борьба каждый день приводит его к Богу, ибо у него нет никакой возможности, проснувшись, ощутить себя праведником. «Я всего лишь грешник, разговаривающий с грешником», — сказал он мне. Он давно отказался от перфекционизма, который только уводит от благодати. Конечно, не все люди обращаются к Богу в минуты нужды. Но когда я ощущаю жажду, страстное желание перемен, у меня появляется надежда на новую жизнь, а повести меня к ней — дело Творца. Доколе мы не бесчувственны к страданию и внутри, и вокруг нас, пока небезразличны ко злу, в котором лежит мир, и не ощущаем себя на земле слишком уж комфортно, мы обладаем пространством, в которое может войти Бог.
