Своими паучьими пальцами Логан выкладывает на низком столике перед собой пирамиду из пустых фисташковых скорлупок, ерзая при этом взад-вперед на длинных и плоских диванных подушках.

— Что вы будете делать с Фрейей? — спрашивает София.

Фрейя наверху, рисует в кабинете Йона.

— Возьмем ее с собой, разумеется. Она еще маленькая, чтобы оставаться дома одной, — отвечает Логан и нетерпеливо смотрит на часы.

Йон догадывается, что он, наверное, пообещал к этому времени уже быть на месте.

— Возьмете с собой? — переспрашивает София и бросает на Йона выразительный взгляд. — Вы ведь разрешите Фрейе побыть с нами? Она может остаться на ночь.

Как только Маргарет начинает отклонять это предложение, Логан резко вскидывает голову.

— Правда? Отлично, — говорит он, сметая ореховые скорлупки в сложенную ковшиком ладонь. — Я никогда не считал Дом моряков подходящим местом для маленького ребенка.

Логан серьезно смотрит на Софию и добавляет:

— Мы заберем ее, когда скажете.

— Можете не торопиться. Мы устроим себе прекрасный завтрак, — довольным тоном говорит София.

Маргарет необычно притихла. Она пристально смотрит в дальний конец комнаты, сосредоточившись на одном из огромных комнатных растений, которые стоят на страже у арочного входа в столовую.

— Я постелю ей в кабинете Йона, — продолжает щебетать София. — По-моему, это ее любимое место. Маргарет, вы можете подняться со мной и рассказать обо всем, что она… Маргарет?

— Да.

Маргарет наконец поднимает свои большие глаза, взгляд ее безмятежен. Она встает и следует за Софией вверх по лестнице, не оглядываясь на мужчин.

— Спасибо, Йон, — благодарит Логан и вываливает горсть фисташковых скорлупок обратно на стеклянную крышку стола.

Не вставая с дивана, он наклоняется вперед и начинает выкладывать из ореховых скорлупок основание пирамиды, скользя костяшками пальцев, подобно бульдозеру, с каждой из четырех сторон.

— Мы действительно признательны, — добавляет он.

— Нам это будет очень приятно, — отзывается Йон.

Он слышит, как наверху ходят и разговаривают женщины. Голос Софии звучит особенно оживленно.

— Маргарет привыкла брать Фрейю с собой везде, куда бы ни шла, — говорит Логан, аккуратно переворачивая скорлупку и заглядывая внутрь. — Такое ощущение, что она делает это уже для собственного комфорта, а не по каким-то другим причинам. Когда ребенок выходит из младенческого возраста, ему нужно начинать жить своей собственной жизнью. И его матери тоже. Ну, вы понимаете.

Наверху раздается скрип петель, и Йон представляет, как под витражом в конце коридора София открывает крышку кедрового сундука и вытаскивает оттуда белую перину, пуховые подушки и стопку постельного белья, от которых исходит запах крахмала, смешанный с ароматом лаванды. Она постелет Фрейе на широком кожаном диване в его кабинете, и ребенок будет спать под безмолвными чарами картин.

— Вы, датчане, славитесь своим гостеприимством, — продолжает Логан.

Он долго изучает ореховую скорлупку у себя на ладони, и в конце концов Йону приходит в голову, что это банальное замечание можно истолковать как завуалированный намек на историю сорокалетней давности.

— Но вы отличались от других оккупированных наций, — словно прочитав его мысли, признает Логан.

Он смотрит на Йона и выдает:

— Ваш король носил желтую звезду.

— К сожалению, это миф, — возражает Йон.

Он опровергал эту выдумку множество раз. Ему на ум приходит, что правда о том, какое огромное количество датчан жило во время оккупации как ни в чем не бывало, наверняка хорошо известна Логану и что тот просто насмехается над ним.

Только после войны Йон и его семья узнали о хорошо согласованных действиях, предпринятых некоторыми их соседями в тысяча девятьсот сорок третьем году для того, чтобы спасти своих еврейских друзей и коллег. Когда те, кому помогли бежать в Швецию, начали возвращаться, в новостях, наряду с многочисленными сценами радушного приема, показывали и стычки с датчанами, не желавшими отказываться от претензии на имущество своих еврейских соседей, которое они взяли «на хранение».

Это старшая сестра Йона, разговаривая с друзьями, собрала все воедино. Однажды вечером за обеденным столом она выпалила свою догадку о том, что их отец и вся их семья, должно быть, имели репутацию коллаборационистов. В противном случае почему никто не посвятил их в те планы спасения? Почему их не попросили о помощи? Йон помнит, как его родители продолжали молча подносить еду ко рту, а ее голос звучал восходящей гаммой вопросов, пока наконец не оборвался. Эта сцена застыла у него в памяти. Белая скатерть, полумрак. Сестра крепкой хваткой сжимает ручку ложки над своей тарелкой. Краем глаза он видит, как она дрожит от волнения, но при отце, который демонстративно жует на другом конце стола, она, конечно, не смеет встать и убежать в свою комнату или хотя бы сказать что-то еще. Если бы дедушка был жив, за столом не стояла бы такая мертвая тишина.

— Я часто думаю о людях, у которых за все те годы была возможность убить Гитлера, о людях, которые находились с ним в одной комнате и просто упустили свой шанс. А вы?

Логан быстро встряхивает маленькие кусочки ореховой скорлупы в кулаке, как игрок, готовящийся кинуть кости. Он неотрывно смотрит на Йона.

— К сожалению, фюрер не нанес визит в Данию, чтобы предоставить нам такую возможность.

Йон надеется, что его нервозность незаметна. Ему не терпится, чтобы Муры поскорее ушли из его дома. Тогда он поднимется и нальет себе выпить.

— Конечно, Румыния была в союзе с державами «Оси»,[21] — продолжает Логан тем же задумчивым тоном. — Союзники бомбили нефтяные промыслы Плоешти. Последний источник нефти для Гитлера в Европе. Вы об этом слышали?

— Кажется, я об этом читал.

Сжав челюсти, Йон ждет, когда Логан уколет его по поводу того, что Дания поставляла Гитлеру масло и яйца, но тот делает беспокойное движение, бегло смотрит вверх и меняет тему.

— Для тех парней визиты Маргарет много значат. Такая горячая американская штучка, как она, даже большая забава, чем у них была, когда несколько лет назад советник по экономике привез туда трех — трех! — своих дочек-старшеклассниц, как только у тех начались летние каникулы. Видите ли, морским пехотинцам запрещено вступать в тесные отношения с местными женщинами. Никогда не знаешь, вдруг они состоят на службе у Секуритате.[22]

Йону захотелось спросить, не волнует ли Логана то, что его жена «вступает в тесные отношения» с молодыми военными охранниками, но они были не настолько близки, чтобы задавать подобные вопросы. В любом случае, Логан уже частично ответил на этот вопрос, когда недавно предпринял попытку незаметно посмотреть на часы и минуту назад бросил еще один быстрый взгляд на лестницу.

После того как Муры уходят, спешно их поблагодарив, оставив телефонный номер, по которому с ними можно связаться, и дав в последнюю минуту какие-то наставления, в наступившей тишине София и Йон смотрят друг на друга.

— Фрейя в нашем доме. Мы проснемся здесь вместе с ней, — говорит София приглушенным и ликующим голосом.

— Она уже легла?

— Да, малышка забралась в постель, как только я постелила. Маргарет сказала, они покормили ее перед приходом. Теперь она ждет свою сказку. Почитаешь ей «Историю Бабара»?[23] У нас наверху есть мой старый экземпляр. Это поможет ей заснуть.

— Конечно почитаю.

— Нам должно быть слышно, если она проснется. Мы будем всего через комнату от нее.

— Мы обязательно услышим.

Своими ответами Йон старается поддерживать целеустремленность, появившуюся сегодня вечером в голосе его жены. Он долгие месяцы ждал, когда София «снова станет самой собой». И ему нравится ребенок Муров, почти так же, как Софии. Йон совсем не против того, что Фрейя спит в комнате, где он приводит в порядок свои мысли, в этом царстве серебряного, коричневого и перламутрового. София продолжает рассуждать о перспективах повторить сегодняшнюю ситуацию. Муры берут Фрейю на коктейль-приемы и американские фильмы, что становится все менее уместным по мере того, как неразборчивое дитя превращается в наблюдательное и впечатлительное юное создание. Фрейя могла бы оставаться у них регулярно, возможно, раз в две недели или даже каждую неделю.