— Неплохая идея, Биг Джон! — воскликнул Рауль, сообразив, что ему не придется заниматься этим неприятным пустяком.

В это же самое время Владимир Ткаченко неторопливо шел по променад-деку, внимательно, стараясь сделать это незаметно, разглядывая редких, к завтраку еще не звали, пока пассажиров. Всматриваясь в лица туристов, майор мысленно накладывал на них схемы полученных изображений. Но изображения не совпадали. Все трое, и Вальдорф и Биг Джон, и Рауль, отсиживались в каютах, они вовсе не собирались попадаться Владимиру на глаза.

Обойдя судно, майор направился к судовому лазарету. Там уже ожидала очередь к врачу кучка туристов, участников вчерашней драки. Но тех, кого искал майор, здесь не было.

Вышел от врача очередной пациент. Лицо его было заклеено кусочками пластыря.

Увидев остальных туристов, он смущенно отвернулся.

«Нет, — подумал Ткаченко, — сюда мои «приятели» не заявятся… Ладно, поищем в других местах. Куда они на фиг денутся?!»

— Хэлло, мистер Уэбстер! — окликнул его Билл Ричардсон. — Не хотите ли искупаться, пока вода еще чистая?

— Она всегда чистая, — возразил Владимир. — Воду в бассейне меняют регулярно.

— Если не считать того, что Средиземное море стало, увы, грязной лужей, — усмехнулся Билл.

— Между прочим, забортная вода, прежде чем ею заполнят бассейн, обязательно фильтруется, — терпеливо объяснил Ткаченко.

— Даже так? — удивился молодой американец. — Нет, русский сервис мне положительно по душе. Кстати, вы знаете» что моя невеста получила звание «Мисс Средиземное море» на конкурсе красоты?

— Мне уже сообщили об этом, — сказал майор Ткаченко. — От души поздравляю вас, мистер Ричардсон! Весьма сожалею, что не мог побывать на этом празднике… Но если бы я вошел в состав жюри, то вне всякого сомнения отдал бы свой голос за мисс Резерфорд. Впрочем, у нашего капитана, а это ведь он возглавлял жюри, отличный вкус.

— А вот и сама виновница сенсации! — воскликнул Билл. — И с нею моя любимая тетушка Кэт…

К ним подошли миссис Томсон и Элен Резерфорд, новоиспеченная «Мисс Средиземное море». Они поздоровались с Биллом и «мистером Уэбстером».

— Примите мои поздравления, мисс Резерфорд, — сказал Владимир Ткаченко и поцеловал Элен руку.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — Какой обаятельный джентльмен, этот капитан Устинофф! Но вы тоже производите впечатление, мистер Уэбстер…

— Элен, — строго сказала Екатерина Ивановна, — мистер Уэбстер — чужой жених. Твой стоит рядом.

— Тетя Кэт, — обиженно выпятила нижнюю губку Элен, — неужто вы в молодости никогда не кокетничали со стоящими того мужчинами?

— Я и сейчас не прочь, — рассмеялась миссис Томсон. — Особенно с таким молодцом, как наш друг мистер Уэбстер. Кстати, вы будете, конечно, на прощальном бале, который дает капитан?

— Непременно, — ответил Владимир.

— Тогда хотя бы один танец со мной, — попросила миссис Томсон. — Вы не откажете старой тетке Кате?

— Не откажу, Екатерина Ивановна, — по-русски сказал Ткаченко.

— Что он говорит? — спросила Элен.

— Мистер Уэбстер будет счастлив танцевать на прощальном балу с такой элегантной дамой — теткой твоего жениха, Элен, — усмехнулась миссис Томсон.

— Про этот бал только и разговоров среди пассажиров, — заметил Билл Ричардсон. — Сначала будет концерт, его дадут сами русские моряки…

— А это правда, мистер Уэбстер, что среди команды — половина профессиональных актеров? — спросила Элен.

— Чепуха, — решительно заявил Владимир. — В нашей стране — десятки пассажирских лайнеров, все они возят иностранных туристов. Это сколько же понадобится артистов-профессионалов?! Да, русский народ талантлив, почти каждый из нас и швец, и жнец, и на дуде игрец… Но эта явная выдумка, о которой вы меня спросили, Элен, явно нам льстит, хотя предназначена вовсе для другого.

— Я слыхал еще, будто всех нас ожидает некий сюрприз, — проговорил Билл.

— Мне сказала миссис Брэдли, эта крашеная блондинка, жена банкира из Милуоки, что русские везут в трюме медведя, — защебетала Элен. — Его выведут на сцену и предложат мужчинам с ним бороться. Не возьмешься ли попробовать, Билл?

— А какой медведь, Элен?

— Говорят, белый. Из Арктики.

— Тогда я готов с ним схватиться. А ежели цветной, то не стану, — заявил Ричардсон и расхохотался.

Подшкипер Свирьин сидел в своей каюте и играл сам с собой в бридж. Этой карточной игре обучил его Марчелло Пазолини. Аполлон Борисович пытался приобщить к ней ребят из палубной команды, но матросам заграничная игра в карты не показалась, они предпочитали забивать «козла» или читать книги, потому и приходилось Свирьину играть в одиночестве: «За себя, — говорил он, цинично ухмыляясь, — и за того парня…»

Едва подшкипер сдал карты для очередной партии, зазвонил телефон.

— Фифти файф — твенти ту? — спросил хрипловатый мужской голос. — Пятьдесят пять — двадцать два?

Подшкипер вздрогнул. Это был условный сигнал, которым Гельмут Вальдорф вызывал его на связь.

— Виноват, — сказал Аполлон Борисович, — но вы ошиблись номером…

И сразу положил трубку на рычаг, опасливо покосился на запертую дверь и стал торопливо собирать карты в колоду.

Согласно цифровому коду, переданному гауптштурмфюре ром, подшкипера ждали в районе плавательного бассейна, на правом борту.

Но Свирьин не пошел туда сразу. Он поднялся на главную палубу, заглянул в музыкальный салон, где несколько пар танцевали под музыку из динамика, оркестр должен был начать работу позднее, затем отправился в бар, уселся за стойку. Подшкипер наивно полагал, что обозначая свое присутствие в различных местах, он обеспечивает себе алиби. Зачем оно ему необходимо — на этот вопрос Свирьин вряд ли бы ответил. Просто он знал из прочитанных им детективов и просмотренных плохих фильмов, в хороших про алиби не говорят, это давно стало общим местом, что им, этим самым алиби, необходимо запастись, когда идешь на «дело». А свидание с представителем «фирмы», завербовавшей Шорника, Аполлон Борисович изначально считал преступлением, и это обстоятельство должно, конечно, считаться в какой-то мере смягчающим его бесспорную вину фактором.

Бармен заметил севшего за стойку подшкипера и вопросительно посмотрел на него.

— Как всегда, Анатоль, — сказал Свирьин. — Цитрус унд рашен водка… Исполни, земляк!

Анатолий Мордовцев, чернявый парнишка из Саранска, понимающе подмигнул подшкиперу, налил в чистый бокал «джус оранж» — апельсиновый сок, затем влил туда сто граммов водки, предназначавшейся только для иностранцев.

— На здоровье, Аполлон Борисович, — приветливо произнес бармен и аккуратно поставил бокал перед подшкипером, к которому относился с особой предупредительностью, поскольку знал, что Свирьин тоже родом из Мордовии.

Подшкипер залпом выпил сок с водкой и медленно сполз с крутого сиденья. Ох, как не хотелось выходить сейчас из этого такого уютного, прохладного бара! Сидел бы здесь хоть до утра… И надо же было ему так подзалететь с этой Деткой Диззи! Проклятый Марч… Чтобы такое придумать, как проучить волосана Пазолини?

Свирьин вздохнул, понимая, что ничего он так и не придумает, что Марчелло неуязвим, а вот ему, Аполлону, придется тянуть эту лямку, конца этому не видно, правда, «башлями» его не обижают, но какими «хрустами» измерить тот страх, который охватывает его по ночам, и днем тоже, при каждом телефонном звонке… Вот и сейчас подшкипер чувствует, как дрожат у него колени, как охватила все тело противная, изматывающая душу слабость.

— Запишешь, Толя, — сказал он, собираясь с силами.

Бармен кивнул.

Аполлон Борисович вышел из бара на левый борт. Он решил обогнуть бассейн с кормы и подойти к месту встречи на правом борту.

«Калининград» полным ходом пересекал Средиземное море. Солнце уже село и сразу, как это бывает на юге, на небе загорелись звезды.

Но звезды сейчас не занимали Свирьина. Он медленно брел вдоль борта, направляясь на ют, и не единой мыслишки не было в его запутавшейся, забубенной голове.