— Браво, тетушка! — воскликнул Билл. — А я и не знал, что идею мирного сосуществования выдвинул наш Рузвельт…
— Эта идея принадлежит в первую очередь Ленину, — заметил Владимир.
— Так-то вот, дорогой Билл, — язвительно усмехнулась миссис Томсон. — Один умный человек сказал: невежество — страшная и огромная сила, и никто не знает, что она сумеет натворить в будущем… Если что и погубит Америку, так это невежество рядовых ее граждан в области политики и истории.
— Тетя Кэт, — ласково погладила миссис Томсон по плечу Элен, — после недельного пребывания в России вы совсем покраснели… И не только от черноморского солнца.
— Дома вы были только розовой, — улыбнулся Билл. — И кто это выдал афоризм про невежество?
— Карл Маркс, — ответила за миссис Томсон Алиса. — Это его слова…
— Тетя Кэт — марксистка! Какой ужас! — Билл вскинул руки с деланным испугом.
Все рассмеялись.
— Может быть, попробуем воду в бассейне? — предложил майор Ткаченко, или с собственной легкой руки — мистер Уэбстер.
L
К Босфору подходили, когда солнце уже село, стало темно.
Капитан Устинов стоял на крыле мостика.
— Еще пять право, — негромко сказал он третьему штурману.
— Еще пять право! — отозвался Руденко.
— Сколько на румбе, Подгорный? — крикнул через открытую дверь в рулевую рубку капитан.
— Двести градусов! — отозвался рулевой матрос.
— Так держите пока… Штурман, наше место!
Василий Руденко подался к экрану радиолокатора и тут же сообщил:
— Около мили слева от фарватера, Валентин Васильевич…
— Сейчас выйдем на линию. Внимательно следите за створами, Василий Степанович.
В это время на мостике возник Владимир Ткаченко. Он осторожно пододвинулся к Устинову, стараясь никому не помешать.
— Это вы, Владимир Николаевич? — заметил «пожарного инспектора» капитан. — Совсем кстати… Я уже хотел посылать за вами.
— Вышли на створы! — крикнул Руденко. — Створы, товарищ капитан!
— Не так громко, Василий Степанович, — заметил Устинов. — Кричите так, будто на судне пожар… Тьфу-тьфу! А у нас на борту инспектор.
Капитан говорил так, что чувствовалось: на лице его появилась невидимая в темноте улыбка.
— Пойдемте ко мне в каюту, — предложил он Ткаченко. — А вы, штурман, приведите судно на створы и идите по ним минут пятнадцать. Пригласите на мостик старпома. Начинайте связываться с лоцманской станцией Стамбула. Скоро вернусь…
В каюте капитан открыл сейф и протянул Ткаченко листок.
— Получил для вас шифровку. Вот… Посмотрите.
Устинов смотрел на майора с тревогой на лице. Владимир Ткаченко ободряюще улыбнулся ему и принялся читать текст радиограммы:
«Приехал дядя Моня в отпуск из Одессы тчк По роду болезни врачи рекомендуют грязи Красного Лимана тчк Он хочет дождаться тебя из рейса тчк Сообщи дату прихода зпт будем встречать тчк Обнимаю тчк Тетя Дора».
На самом деле текст, подписанный генералом Вартаняном, означал следующее:
«Согласно проверенным источникам наши гости знают вас в лицо тчк Будьте предельно осторожны тчк В следующий сеанс связи получите условные изображения ваших подопечных тчк Возможно передадим имя сообщника на судне тчк Желаю успеха».
— Что-нибудь серьезное? — спросил капитан, хотя и понимал: ответа не получит, только вот не мог не проявить участие к этому такому ладному парню. Устинову всегда хотелось иметь сына, но судьба вкупе с Галиной Викторовной, супругой, подарила ему троих дочерей.
— Дядя Моня лечит грязью геморрой, — на полном серьезе, понизив голос, будто речь шла о великой тайне, сообщил Устинову майор. — Он очень гордился своей болезнью, считает ее аристократической. Но в санатории ездит исправно…
Потом Владимир оставил несколько дурашливый тон и задушевно сказал, тронув Устинова за локоть.
— Извините, Валентин Васильевич…
— Да я понимаю, — усмехнулся капитан. — И поделом мне…
— Скоро будем в Стамбуле? — переменил тему Ткаченко.
— Скоро, — ответил Устинов. — Но сегодня вечер уйдет на швартовку, а на ночь я пассажиров и команду на берег не пущу. Все экскурсии и выходы в Стамбул — завтра с утра. Отдыхайте, Владимир Николаевич, а мне пора на мостик.
LI
— Вы уверены, что этот парень из КГБ? — спросил Биг Джон у херра Краузе.
— У меня нет оснований сомневаться в словах Шорника, — ответил гауптштурмфюрер. — И потом, посудите сами. Как выяснил подшкипер, «пожарный инспектор» появился на борту в Ялте. Хотя, если он из Москвы, то скорее всего прибыл бы в тот порт, где находится пароходная контора.
— Действия русских непредсказуемы, — назидательно вклинился Рауль. — Этому учат нас в специальных разведшколах.
— Спасибо за напоминание, Рауль, — сказал Биг Джон, — но ситуация складывается непростая, советую тебе мобилизоваться.
— Я свою точку зрения уже объявил: чекиста надо ликвидировать. В любом случае — за нами он следит или за кем-то еще — его присутствие на борту «Калининграда» представляется мне крайне опасным.
— Согласен с Раулем, — вставил Гельмут Вальдорф.
— Принимается, — согласился Биг Джон. — Где и как?
— Через пять минут контрольный звонок Шорника, — сообщил гауптштурмфюрер. — Он ведет постоянное наблюдение за чекистом и в назначенное время дает мне знать, где он сейчас и чем занимается.
— Что ж, — сказал Биг Джон, — примем окончательное решение через пять минут.
Пока шел вышеприведенный разговор, Владимир Ткаченко прогуливался по палубам пассажирского лайнера, вставшего к причалу Стамбульского порта. С одной стороны — он находился здесь в качестве пожарного инспектора и поэтому вполне резонно заглядывал в любой уголок судна, в места расположения щитов с инвентарем, особый предмет его внимания, проверял, как несут матросы специальную пожарную вахту. А с другой стороны, у майора Ткаченко было достаточно свободного времени, чтобы на законном, так сказать, основании проводить его в развлечениях, предназначенных для иностранных туристов.
Сейчас он остановился у дверей бара «Робин Гуд», в котором были установлены электронные автоматы, помедлил немного, потом решительно толкнул дверь и вошел в помещение, интерьер которого был выдержан в духе средневекового английского кабачка.
Подошел к автомату «Электронный лук» и нерешительно погладил приклад стилизованного арбалета.
Будто бы случайно, невзначай рядом возник Биг Джон.
— Не хотите ли сразиться со мной, сэр? — спросил он у Ткаченко на английском языке.
— Давайте попробуем, — согласился Владимир.
Они наменяли у бармена специальных латунных кружочков и принялись стрелять по электронной «дичи».
Рауль, сидевший за стойкой, незаметно наблюдал за игроками. А Гельмут Вальдорф устроился за столиком в углу. Перед ним стоял бокал, дымилась чашка крепкого кофе.
Биг Джон безнадежно проигрывал майору Ткаченко. Впрочем, он и не старался стать победителем.
— Вы прекрасный охотник! — воскликнул восторженно Биг Джон. — Настоящий ковбой с Дикого Запада или канадский таппер!
— Ну что вы, — смущенно отозвался Владимир. — Я русский…
— Не может быть! У вас такой английский… Я подумал, что вы парень из Оксфорда. Надо же так ошибиться…
— А вы, судя по выговору, американец? — спросил майор.
— Нет, я швейцарский гражданин, меня зовут Жан Картье. В Штатах мне довелось учиться. Колумбийский университет в Нью-Йорке, сэр.
— Зовите меня просто Биллом, — попросил Ткаченко. — А фамилия моя переводится на английский, как «Уэбстер».
— О’кей, мистер Уэбстер! Тогда я для вас просто «Ванья»… Это правильно?
— Правильно, Ваня, — улыбнулся Владимир.
— И увидел Бог, что это хорошо… Мне нравятся русские парни, хотя наш предок вернулся из России с обмороженной ногой, ему отняли ее уже в Пруссии. Он ходил к вам с Великой Армией Наполеона.
