— Ты говоришь, что отец до утра уехал? — спросил Андрей.

— Может быть, даже до завтрашнего обеда, — ответила Ирина. — У него отгул на весь сегодняшний и на завтрашний дни. А для чего ты спросил? Боишься, что он тебя здесь застанет… Странно, Андрюша. Ты такой бесстрашный, а в присутствии папы трусишь.

— Да не боюсь я его! — вскричал Андрей. — Не боюсь… А вот когда он рядом со мной, испытываю какое-то беспокойство. Будто чую опасность… Не по себе мне становится, Иришка. Такое в разведке испытываешь, когда приближаешься к засаде.

— Ну и наговорил ты, фантазер, — сказала Ирина и взъерошила волосы Андрею. — Надо вам почаще видеться и тогда привыкнете друг к другу…

— Может быть, — неуверенно сказал Андрей Балашев, посмотрел на быстро темнеющее небо, его затягивало грозовыми тучами. — Смотри, какой дождина собирается. Пора мне восвояси собираться.

— Вот тебе и на, — проговорила поникшим голосом Ирина. — Я его ужином собираюсь накормить… Сам же сказал, что дождь собирается. И судя по всему ливанет прилично. Да и пора уже — целый месяц такой сухмень стоит. Переждешь ливень, и я тебя сама провожу к трамваю. Или такси на кольце прихватим. Пошли в дом, сейчас хлынет. Хотя… Сбегай пока в сарай за полешками. Разведем огонь в камине — и никакие ливни нам не страшны. Знаешь, где лежат чурки для камина?

— Знаю, — ответил Андрей, он уже спускался по ступенькам крыльца. — Там не закрыто?

— Нет, — крикнула Ирина, войдя уже на веранду, которая обнимала весь дом Никиты Авдеевича по периметру. — Мы сарай почти никогда не закрываем.

Для встречи со «старым фронтовым другом» Никита Авдеевич попросил у руководства двухдневный отпуск в зачет отгулов, которых у него накопилось предостаточно. Он предупредил Гельмута Вальдорфа, чтобы тот ждал его на семнадцатом километре Московского шоссе, у перекрестка на Шкадово. На перекрестке стояло дорожное кафе «Русалка», а в глубине, в пятистах метрах за ним, на берегу подступавшего сюда Воронцовского лимана, располагался кемпинг. В «Русалку», в которой играл приличный оркестр, ездили «балдеть» даже из города. Поэтому ничего предосудительного в том, что Петр Краузе взял такси и подался в «Русалку» не было. Машину он отпустил у входа, покрутился в кафе, проверяясь, выпил чашку кофе с коньяком в баре, выкурил сигарету и не спеша выбрался наружу, принялся прогуливаться там, где должен был подхватить его Конрад Жилински.

Разные мысли бродили в голове гауптштурмфюрера. То он начинал думать о времени, которое начнется по возвращении, как распорядится деньгами, полученными от «фирмы» братьев Хортенов. Порой вспоминал последние недели пребывания в этой стране, грозовой сорок четвертый. Высветилась в сознании и встреча с полковником Адамсом. Хортен-старший захотел лично встретиться с Гельмутом Вальдорфом, которого он во время оно выпустил на волю из лагеря.

— Итак, посмотрим, дорогой брат, кого бог послал нам в гости, — сказал полковник Адамс, раскрывая синюю папку, в которой лежали установочные документы на Гельмута Вальдорфа.

Майор Бойд кивнул в знак согласия, а гауптштурмфюрер незаметно поежился: начало разговора ему не нравилось.

— Родился в 1920 году в семье владельца бакалейного магазина Рихарда Вальдорфа в городе Лейпциге, окончил гимназию, — начал тем временем Хортен-старший, заглядывая в досье. — Ну, как обычно, гитлерюгенд, военная школа СД, член НСДАП с 1939 года, участник похода во Францию, затем Восточный фронт, служба в «гехаймфельдполицай», тайной полевой полиции следователем, начальник агентурного отдела, шеф Легоньковского районного управления СД, звание — гауптштурмфюрер. В 1944 году переброшен на Западный фронт, участие в Арденнском сражении, командир диверсионного отряда, с февраля по 28-е апреля сорок пятого состоял в личной охране рейхсфюрера Гиммлера. Рановато бросили вы своего шефа, Вальдорф…

— Он сам нас всех распустил, — буркнул гауптштурмфюрер.

— О’кэй, пойдем дальше. Содержание в лагере, это мы пропустим, там я имел счастье с вами познакомиться… Затем на три года пробел. Ага! Вот еще что… Служил в «Организации Гелена». Так называлась поначалу западно-германская разведка, майор, теперешняя БНД — «бундеснахрихтендинст». Вербовался Сикрет Интеллидженс Сервис для выполнения отдельных заданий по отделу полковника Макклура. Кличка «Кармен». Хотите продать нам дохлую лошадь, «Кармен»?

Гельмут Вальдорф вздрогнул, но тут же овладел собой.

— Вся эта ваша старая агентура, гауптштурмфюрер, наполовину вымерла естественным образом, а вторая ее половина выловлена русскими чекистами.

— Нет, — сказал Вальдорф, — русские ничего не знают об этих людях. Они готовились на длительное выживание. Это настоящие «консы», полковник. А главное — на свободе Конрад Жилински.

— А где гарантия того, что этот ваш заместитель не выдал всех «консов» советским властям, купив тем самым их прощение и свободу?

— Гарантий нет, — твердо сказал гауптштурмфюрер. — Поэтому на первую встречу с ним пойду я…

— Вы рискуете головой, «Кармен», — заметил майор Бойд.

— Я столько раз ею рисковал, мистер Хортен, — горько усмехнулся бывший гестаповец, — что, право, можно рискнуть еще раз. Игра стоит свеч. А мой провал ваших людей никак не коснется. Зато в случае успеха вы получите полсотни отличных фугасов. Пятьдесят тайных бомб на территории Советов! Даже если и половина из них вымерла, как изволили заметить, мистер колонель, у них остались вдовы, дети, внуки, наконец… А кому из них захочется, чтобы все узнали — твой милый дедушка был изменником родины, гитлеровским шпионом? Обращаю на это обстоятельство ваше особое внимание. Здесь такая благодатная почва для психологического шантажа…

— А что вы скажете по этому поводу, гауптштурмфюрер? — спросил Хортен-старший и протянул Вальдорфу прозрачную папку из пластика. — Здесь материалы судебного процесса в России над исполнителями ликвидационных акций одной из ваших зондеркоманд. Они расстреляны…

— Мелкая сошка, — махнул Гельмут Вальдорф. — Это мясники… Я вам отдаю агентурную элиту.

— По нашим сведениям органы КГБ арестовали некоего Зюзюка.

— Не знаю такого.

— А Стефан Кадуба вам известен?

— Это мой человек.

— Так вот он на самом деле Зюзюк. Иван Егорович… А Кадубой назвался вам, предъявив фальшивый паспорт. Вас он сумел облапошить, гауптштурмфюрер, а чекистов провести ему не удалось.

— Сорок лет они его все-таки искали…

— Лучше поздно, чем никогда, «Кармен». Ладно… Знал кого-нибудь из тех людей Зюзюк-Кадуба?

— Разве что двух или трех агентов. И то по кличкам.

До встречи с Вальдорфом полковник Адамс в присутствии Бойда снова просматривал досье гауптштурмфюрера.

— Ему можно верить, — сказал, теряя терпение, Малютка Джек. — Мы проверили Гельмута Вальдорфа тройной сетью по системе Джоунса.

Майору Бойду хотелось поскорее начать операцию «Голубой десант», в которой ему отводилась руководящая роль. Он рассчитывал всерьез повысить свое реноме в руководящих кругах разведывательного ведомства, которому принадлежала их резидентура, прикрытая шипчандлерской конторой «Паоло Хортен и братья».

— Верить нельзя никому, включая самого себя и даже господа бога, — улыбнулся полковник Адамс, повертывая в руке фото Вальдорфа, сделанное в разных ракурсах. — Тотальное недоверие, дорогой Джек, вот главный девиз разведчика.

«Черта с два занимался бы я этим дерьмовым делом, если бы не пустые карманы, с которыми выпроводил меня в свет мой разгильдяй-папаша, промотавший деньги деда, — подумал полковник Адамс. — А на этой операции можно заработать еще и хорошие комиссионные от «Америкэн айрон компани». Если, конечно, мы добудем секреты лаборатории, которой заведует сынок этого «Лося».

Уильям Адамс вспомнил о судьбе своего бывшего шефа Фрэнка Визнера, возглавлявшего в середине 50-х годов Управление координации политики. Именно Фрэнк Визнер организовал выступление контрреволюционных мятежников в Венгрии в пятьдесят шестом году, вдохновлял их, снабжал оружием и пропагандистской литературой. Когда дело зашло слишком далеко, и в воздухе запахло третьей мировой войной, Дуайт Эйзенхауэр остановил операцию, в которую Фрэнк Визнер вложил свою фанатическую душу ярого антикоммуниста.