Успех был действительно полным и вполне убедительным, но ни визирь, ни члены Золотого круга Абидоса не ощущали такого облегчения, как горожане.

Провозвестник был по-прежнему опасен, а фараона не было.

И что же на самом происходило на Абидосе?

Правда, был еще один повод для радости — освобожден Сехотеп. Поэтому стало возможным собрать всех членов Золотого круга Абидоса и обратить против сил зла еще одно эффективное оружие.

Но сначала следовало убедиться в том, что сеть заговорщиков в Мемфисе действительно уничтожена. Генерал Несмонту покинет город только тогда, когда полностью в этом убедится.

— Уже одиннадцатое число месяца хойяк, — произнес Сенанкх. — Воскреснет ли Осирис тринадцатого?

— Фараон и Исида исполнят все ритуалы Великого таинства, — возразил ему Сехотеп. — Они своей битвы не прекращают!

— Двенадцатое число — очень опасная дата. Если ошибиться, то процесс воскрешения может прерваться. И тогда вместо Древа Осириса Провозвестник посадит там свое древо смерти!

Месяц хойяк, день двенадцатый (31 октября)

Абидос

Над святой землей Абидоса еще царила ночь, а Провозвестник уже вскочил с постели. Его глаза все сильнее наливались кровью.

— Бина, мокрые простыни, живо!

Молодая женщина, только что вырванная из своих сновидений, не стала тратить время на излишние вопросы.

Провозвестник был вынужден несколько раз тушить пламя, вырывавшееся из его правой ладони и терзавшее его невыносимой болью.

Ужасная рана приводила Бину в ужас.

— О господин мой, вам немедленно нужен врач!

— Мне хватит соли. К вечеру рана уже исчезнет. Эти подлецы предали меня, Бина! Скупердяй Медес и пьяница Жергу мертвы!

— Но разве вы сами не хотели их уничтожить?

— Твоя правда. Эти негодяи были обречены. Ну а толстяк-обжора погиб от того, что лопнул, как старый мешок.

— Это ливанец? Руководитель мемфисского подполья?

— Вместо того чтобы возносить мне хвалу и восхвалять величие моего имени, он стал проклинать меня. Но его мучительная кончина станет примером всем неверным и послужит им хорошим уроком! Мои верные воины пали в бою за истинную веру. Они заслужили место в раю.

— Так мы захватили Мемфис?

— Теперь я заставлю заговорить эту Нефтиду! Я узнаю от нее средство, как проникнуть внутрь Дома жизни и разрушить надежды на воскресение Осириса. Потом мы с тобой уедем из Абидоса.

— Там много стражников, господин, и ваша безопасность, ваша…

— Ты рассуждаешь, как женщина. Возьми два мешка соли и пойдем в укрытие Шаба Бешеного.

Последние дни Шаб Бешеный жил в постоянном напряжении. Он вскакивал при малейшем настораживавшем его звуке. Но, на его счастье, ни стражникам, ни воинам не приходила в голову мысль обыскать этот город мертвых, в котором только камни говорили с Осирисом.

Послышались чьи-то торопливые шаги…

Шаб осторожно раздвинул ветви ивы, прикрывающие вход в его укрытие, и разглядел высокий силуэт Провозвестника. Рядом с ним шла его служанка.

Он вышел навстречу хозяину и поклонился.

— Печально, господин мой, но Дом жизни по-прежнему строго охраняется, и проникнуть в него нельзя! Стража меняется часто, охрана ведется днем и ночью, а число зажигаемых на ночь светильников не оставляет ни одного темного участка около здания. Даже подойти на какое-то более или менее близкое расстояние небезопасно. За всеми постройками следят меткие лучники, стреляющие без предупреждения.

— Когда имеешь счастье служить Провозвестнику, риск не может быть слишком высоким! — осадила Шаба Бешеного Бина.

Шаб ненавидел эту девчонку, такую взвинченную. Рано или поздно его хозяин, конечно, от нее устанет. Если только до этого Бина его не предаст так или иначе. Тогда уж берегись! Нож Бешеного не даст ей пощады!

— Я умею оценивать риск, — сквозь зубы процедил в сторону Бины Шаб Бешеный.

— Ключ от Дома жизни даст нам Нефтида, — улыбнувшись, произнес Провозвестник. — Здесь, у этой гробницы, она станет моей супругой и ни в чем мне не откажет. Если же ей в голову придет злополучная мысль воспротивиться мне, тогда ты займешься ею, мой друг. Острие твоего ножа сделает ее разговорчивой.

— О господин, — простонала Бина, — почему ее просто не попытать?

Провозвестник ласково погладил свою подругу по щеке.

— Ты утратила свою способность превращаться в львицу-убийцу. Свое новое оружие против Абидоса я сделаю из Нефтиды.

— Но вы женитесь на этой египтянке, этой…

— Хватит, Бина! — оборвал ее Провозвестник. — Вспомни о том, что говорит бог: мужчина имеет право на несколько жен.

Шаб Бешеный ухмыльнулся. Но тут в голову ему пришла тревожная мысль: а вдруг эта своевольная темноволосая красотка попытается отомстить своему господину?

— Шаб, рассыпь эту соль до самой пустыни. Так ты сделаешь дорожку, по которой мы сумеем пройти сквозь препятствия.

— А куда мы пойдем?

— В Мемфис.

— Значит, мы там победили!

— Нет еще, мой друг. Но наши противники думают, что их военное превосходство вывело их из-под угрозы. Они жестоко ошибаются.

На заре наступившего двенадцатого дня месяца хойяк Исида должна была пройти главный этап. Если он ей не удастся, именно на нее падет вина за вторую смерть Икера, на этот раз безвозвратную!

Ошибалась ли она или была права, когда бросила вызов судьбе, отказалась от неизбежного и отвергла обычный процесс мумифицирования ради того, чтобы попытаться достичь невозможного? Могла ли она, посвященная в тайну Огненного пути, вести себя, как обычная женщина, обычная супруга?

Исидой овладели сомнения. Однако ее вела только любовь, только она направляла и ее мысли, и ее дела. Любовь к знанию, любовь к жизни! Та светлая любовь, что побеждает смерть. Любовь к таинствам, начертавшим ей путь, любовь к божественному творению! И, наконец, любовь к тому исключительному существу, которое она теперь желала освободить от несправедливых страданий!

Отомкнув ключом Двери Неба и превратив тем самым Дом жизни в Дом золота, фараон неразрывно связал существование трех Осирисов. Теперь нужно было конкретизировать присутствие преобразующих сил космоса, выделив из них вечное свойство общего существования в минерале, металле, растении, животном и человеке.

Исида зажгла один-единственный светильник.

В полутьме она различила ясный свет, исходящий от атанора, чье сияние одновременно падало и на растительного Осириса, и на мумию Икера.

Сняв с себя одежды, оставшись нагой перед лицом невидимого, вдова начала таинственный труд, заключавшийся в обновлении своего брата.

— Я принесла тебе божественные члены, которые я объединила, — сказала Исида Икеру. — Я создают из них опору для твоего воскресения.

Сначала это работа пчелы — символа монархии фараонов. Пчела производит растительное золото, которое нужно превратить в золото металлическое.

Используя зеленое золото Пунта, Исида сделала двойную форму — для передней и задней части тела Осириса. Форма имела длину в один локоть. Под ее пальцами мягкий металл постепенно застыл и превратился в твердый.

Внутри формы Исида разложила льняную пелену — напоминание о солнечной ладье, позволяющей воскресшему плыть по вселенной.

Затем, смешав песок и ячмень и использовав масштаб глаза Осириса, Исида сделала мумию с головой человека — головой Икера. На этой голове была белая корона.

Сердце Исиды сжалось.

Выдержит ли ее убитый супруг тяжесть царствования в духе?

Но форма не раскололась.

Осирис — совершенное воплощение золота — согласился служить воспреемником Икера. Восток соединился с Западом.

Вдова положила форму в черную бронзовую емкость, в которой были пробиты две дыры. Емкость была образована из двух кубов, каждая сторона которого равнялась одному локтю и двум пальмам.[52] Глубина куба равнялась трем пальмам и трем пальцам.[53] Четыре опоры из волшебного камня, привезенного из Уади Хаммамат, воплощали собой небесные столбы.