Завершающий этап процессии происходил в местечке Дейр эль-Бахри. Там воздвигался удивительный памятник Монтухотепу[42], который царствовал за двести лет до Сесостриса и подобно ему объединял Египет, будучи посвящен в таинства Осириса и алхимии.

От Храма встречи поднималась дорога, ведущая к широкому холму Осириса, усаженному акациями.

У подножия росли пятьдесят пять тамарисков и два ряда сикомор, между которыми располагались статуи сидящего фараона, одетого в белую тунику, что характерно для праздника возрождения.

Навстречу Исиде вышла красивая жрица.

— Кто ты и зачем пришла?

— Я — Исида, верховная жрица Абидоса и дочь фараона Сесостриса.

Ритуальная служительница почтительно поклонилась.

— Вы желаете, чтобы сейчас начались приготовления к Празднику долины?

— Нет, я хочу знать, есть ли в святилище Осириса реликвия.

— Это мне неизвестно.

— Ты никогда не входишь в гробницу Осириса?

— Она заперта уже так давно!

— Открой мне дверь.

— А это не будет… святотатством?

— Разве мой отец не покровительствует этому святилищу?

Жрица склонила голову.

— Нужно воздвигнуть множество статуй в его честь, изобразив его поклоняющимся Монтухотепу, его давнему предшественнику. Действительно, благодаря ему сохраняется мир Осириса.

— Ты в этом уверена?

— В чем? О чем вы говорите?

— Скажи, в последнее время не пытались ли какие-нибудь любопытные нарушить этот мир?

— Стража не наблюдает постоянно за городом. Чего нам опасаться?

— Отведи меня к гробнице.

Несмотря на спокойствие Исиды и мягкость в ее голосе, ее власть не оспаривалась, и ритуальная служительница отвела ее к пещере, вырытой в горе.

Вход в пещеру охранял колосс.

На нем была красная корона, лицо, руки и ноги его были черными, а туника — белой. Руки фараона были скрещены на груди и держали скипетры Осириса. Огромный страж с суровым взглядом. Одним своим видом он останавливал непосвященных.

— Почему-то я не вижу здесь льва, — смущенно произнесла жрица.

— Это странно, — сказала Исида.

— Но с этим гигантом шутки плохи!

— Разве тебе не должны быть известны заклинания, умиротворяющие КА?

— Конечно, но это место особое и…

— Провозвестник поручил тебе открыть тайну гробницы Монтухотепа, а ты не знаешь, как за это взяться!

Опознанная мнимая жрица в испуге попятилась. Из ее левой руки вдруг вырвалось пламя. Женщина взвыла от боли и в безумном порыве бросилась с холма вниз.

Исида вернулась к колоссу.

— Соединись со своим КА, — сказала она ему. — Твой сын, близкий тебе по духу, заботится о нем, и ты стал его собственным КА. Свет порождает твою жизненную энергию, и ты не погибнешь. Сила созидания и божество земли даруют тебе храм и вечное жилище!

Враждебность исчезла с лица каменного колосса. Исида прошла по эспланаде, которая отделяла ее от входа в гробницу, двери которой открылись.

Коридор, свод которого был выложен плитками известняка, вел в боковые комнаты, где хранились предметы погребального культа. После многочисленных поворотов внутри горы коридор наконец вывел Исиду к комнате с саркофагом, где КА фараона сообщалось с божественными таинствами.

Исида долго там размышляла, стараясь проникнуть в намерения великого монарха. Именно он, посвященный в таинства, сохранил для других фараонов Египта главный элемент культа Осириса. Но в книгах Дома жизни не говорилось о каких-либо реликвиях… Тогда что же они имели в виду?

Молодая женщина семь раз обошла вокруг саркофага.

По окончании ритуала все в комнате изменилось.

Потолок стал красного цвета, стены побелели, а пол почернел. Из саркофага явился яркий луч, который указал Исиде на маленькую камеру, высеченную в граните.

Внутри находилась статуя, похожая на статую колосса, но она была завернута в пелены и присыпана землей, как и мумия Осириса.

Исида приподняла ее.

Статуя лежала на бараньей шкуре, которая, согласно иероглифическому тексту, происходила из Абидоса и использовалась во время исполнения таинств.

Жрица сложила баранью шкуру и вынесла из пещеры. Дверь позади нее сама собой закрылась.

Солнце заливало всю вершину холма Осириса, его радостный свет вселял надежду.

К Исиде подбежал Саренпут.

— Я уже начал беспокоиться! Что-нибудь случилось?

— Скорее возвращаемся на корабль и продолжим наше путешествие.

Когда Сесострис оказался в Медамуде, что расположен на северо-востоке от Карнака, он узнал, что его дочь только что разыскала баранью шкуру, которая необходима для выполнения Великого таинства. Этот успех был свидетельством завершения важного этапа ее поисков, несмотря на то что они начались так недавно.

Мысленное общение давало отцу и дочери ни с чем не сравнимую силу. Несмотря на расстояние между ними, Исида никогда не была одна. А фараон, в свою очередь, всегда находился в постоянном контакте с душой Икера, удерживая его мумию вдали от второй смерти в ожидании воскресения. Заклинания, которые ежедневно произносили Безволосый и Нефтида, останавливали процесс разложения и поддерживали нетленным промежуточное тело — носитель возрождения.

В конце месяца хойяк, если не все ритуальные условия будут соблюдены, их усилия окажутся тщетными.

Значит, Исида должна была добиться того, чтобы Осирис оказался собранным, а фараон должен был привезти в Абидос новую запечатанную вазу с лимфой бога…

Впереди фараона бежали и кричали дети, женщины бросили свои метлы и посуду, а мужчины оставили свои поля и мастерские — все стремились увидеть, как проезжает удивительный кортеж, образованный из воинов и фараона-гиганта.

Как, фараон в Медамуде? Сам фараон?! Староста деревни, потревоженный в момент блаженного послеобеденного отдыха, наскоро набросил свою самую нарядную тунику. Выйдя из дома, он нос к носу столкнулся с офицером.

— Это ты — староста этой деревни?

— Меня никто не предупредил, и я…

— Тебя желает видеть Великий царь.

Дрожа, староста пошел вслед за офицером. Так они до небольшого храма.

Монарх восседал на троне, который привезла его свита, прямо перед дверью в деревенское святилище.

Староста, не в силах выдержать державный взгляд, рухнул наземь и распластался в пыли.

— Известно ли тебе имя этого священного места?

— Великий царь, я… Я сюда захожу… нечасто…

— Оно называется «дверь, через которую слышны мольбы слабых и сильных, и где всем воздается по заслугам согласно закону Маат». Почему это святилище так плохо содержится?!

— Уже давно у нас нет ни одного жреца! И все это из-за гнева быка! А у меня нет средств, чтобы заниматься этим зданием. Ведь я — вы сами это понимаете — должен в первую очередь заботиться о благосостоянии тех, кто мне подчинен.

— Какое событие спровоцировало гнев быка?

— Этого я не знаю, Великий царь. Но к нему теперь никто не может подойти! Его праздник больше не празднуется, потому что из деревни ушли все ритуальные служители…

— Не ты ли являешься причиной такой беды?

Староста поперхнулся, но не посмел прокашляться. С него ручьями тек холодный пот…

— Я тебя спрашиваю! Ты?!

Староста ловил губами воздух, силясь что-то произнести… Наконец, немного справившись с волнением, он прошептал:

— Я, Великий царь? Нет, клянусь вам, что нет!

— Этот край магически защищают четыре быка. Один из них находится в Фивах, второй — в Гермонтисе, третий — в Тоде, а четвертый — здесь, в Медамуде. Они образуют крепость, удерживающую натиск сил зла. Они — словно полное око, середина которого пылает негасимым огнем. Но ты своими подлыми поступками поставил под удар целостность всего здания и ослепил всевидящее око!

— Уверяю вас, вы ошибаетесь! Я всего лишь маленький человек, и я не способен на такое злодеяние!

— Уж не позабыл ли ты о своих преступлениях?! Ведь это ты продал морским разбойникам юного Икера. Он был беден, у него умерли родители — и ты этим воспользовался! Потом ты убил и ограбил старого писца, который был учителем и покровителем юноши. А когда Икер неожиданно вернулся, ты — вместо того чтобы раскаяться и умолять о прощении, — ты похитил у него его наследство, выгнал из дома и даже из деревни и призвал убийцу, которого ты же и пустил по следам Икера. Вот эти твои злодеяния и вызвали гнев быка.