— Не беспокойся, я прекрасно вывернулся. У Икера не возникло никаких подозрений.
— Что конкретно он у тебя спрашивал и что ты ему отвечал?
Жергу подробно пересказал разговор, постаравшись придать себе уверенный вид. Он улыбался, но в его сердце закипала ненависть. С каким удовольствием он прирезал бы сейчас эту наглую самку, но Провозвестник ему этого никогда не простит.
— Быстрей отправляйся в Мемфис и не возвращайся сюда до тех пор, пока тебя не позовет наш повелитель!
Бина простерлась ниц и поцеловала колено Провозвестника.
— Царский сын Икер подозревает Жергу в темных делишках, — сказала она. — Пока ему еще не известны подробности, и он не уверен, следует ли связывать их с главным ударом.
— Прекрасно, милая.
— Не становится ли Жергу опасным?
— Напротив, он потянет наших врагов за собой в Мемфис. А значит, к Медесу. Но ни тот ни другой не исповедуют истинной веры. Они стремятся только заполучить как можно больше привилегий и думают, что нас можно использовать в своих целях.
Бина кровожадно улыбнулась.
— Разве эта вина не будет им стоить жизни?
— Всему свое время.
Прекрасная Бина снова прильнула к ноге Провозвестника.
— Икеру известна связь Жергу с Бега! Если он прикажет арестовать жреца, не потеряем ли мы главного помощника?
— Не тревожься, дорогая. В том, что касается притворства, Бега никто не перещеголяет. Он сумеет охладить пыл Икера. И, кроме того… Царскому сыну жить недолго…
Бина еще сильнее прильнула к ноге своего повелителя.
— Вы предусмотрели каждый шаг, ведь так?
— Иначе я не был бы Провозвестником.
Мнение Исиды о том, что Жергу похож на гнилой плод, не давало Икеру покоя.
Конечно, он далек был от восхищения главным инспектором амбаров. Но Царский сын Икер смотрел на него, скорее, как на безобидного прожигателя жизни, любящего вкусно поесть, попить и поразвлечься.
Но супруга, молчавшая во время всего ужина, постоянно за ним наблюдала, внимательно вслушивалась в его слова, запоминая каждое движение…
И ее мнение поразило Икера.
Икер не сомневался, что она была права, потому что она владела даром прозорливости. Скорее, он ругал себя за наивность.
Значит, Жергу постоянно льстил ему, чтобы привлечь на себя царские милости и подняться по служебной лестнице. Неужели это жалкое и банальное стремление таило в себе и гораздо более темные намерения? Неужели этот гуляка стал приспешником Провозвестника?!
Возникшее подозрение удивило Икера скорее тем, что этот любитель сладко поесть был безразличен к вопросам веры. И все же… Он был знаком с Бега — холодным, строгим, суровым, всегда погруженным в свои занятия… Бега так отличался от Жергу… Что же представляют собой их отношения: случайная встреча или заговор?
Представить себе, что Бега сговорился с Провозвестником? Немыслимо! Его суровый характер никогда не давал повода для таких обвинений… Но ведь Жергу его посещал регулярно!
Икер задумчиво шел к лестнице Великого бога. Полный покой этого священного места, конечно, даст ему силы решить проблему и подскажет верное решение.
Шаб Бешеный, инстинктивно почувствовав опасность, перестал жевать свою сушеную рыбу.
Раздвинув низко склоняющиеся ветви ивы, закрывавшей вход в молельню, где он прятался, Шаб с изумлением увидел Икера.
Медленно поднимаясь по ступеням, писец приближался…
Как этот проклятый выскочка сумел разнюхать, где он прячется? Кажется, он идет один и без оружия. Роковая ошибка для него, нежданный счастливый случай для Шаба! Раз Царский сын так неоправданно рискнул, ему придется заплатить за свою глупость по самой высокой цене!
Шаб Бешеный стиснул рукоять своего верного ножа.
Икер сел на краешек низкой ограды в двадцати шагах от молельни.
Правда, к несчастью, не спиной к Шабу. А Шаб Бешеный никогда не нападал спереди, опасаясь неожиданных реакций жертвы.
Писец не спеша развернул какой-то папирус и принялся читать. Потом, задумавшись, смотрел куда-то вдаль.
Как видно, он никого не выслеживал и не искал. Занятый своими мыслями Царский сын ничего вокруг не видел. Казалось, он пытался решить какую-то трудную задачу…
Шаб Бешеный колебался.
Убить Икера, воспользовавшись этой неожиданно выпавшей удачей? Но порадует ли это Провозвестника? Скорее, нет, потому что именно он, а вовсе не ученик должен выбирать момент для нанесения смертельного удара Царскому сыну.
Шаб Бешеный неохотно засунул нож за пояс и осторожно скрылся в своем тайнике.
А через некоторое время посланник Сесостриса встал и пошел туда, откуда пришел.
В своем последнем письме старый учитель рассказал Икеру о каком-то чужом человеке, пришедшем в Медамуд и на удивление быстро поладившем со старостой деревни, тем самым мерзавцем, который хотел избавиться от ученика писца. Чужак… Наверняка Провозвестник! Искуситель, манипулирующий людьми, убийца! Он не просто стоял во главе банды разбойников, он был само воплощение сил зла, безжалостного стремления к разрушению. Сразить его может только Маат — основа цивилизации фараонов и путеводная звезда справедливых.
Теперь Икеру стали ясны смысл его существования и причины перенесенных испытаний: он должен был участвовать в борьбе сил добра со злом и не ошибиться. Каждый день эта борьба начиналась снова, и Икер видел хрупкость мира, который был на волосок от гибели.
Любовь Исиды придала Икеру неожиданные силы. Благодаря ей он перестал испытывать разъедавшее его душу сомнение. Его оставил парализующий силы страх. Провозвестник, убив генерала Сепи, великого знатока магических заклинаний, способных отогнать любое чудовище, показал огромную силу своей гибельной власти. Откуда бы ей быть, как не от изефет, уничтожающей Маат, ведь изефет постоянно подпитывает все, что гниет, и отрицает жизнь.
Но истребить изефет из жизни людей невозможно. Весь вопрос в том, останется ли Абидос недосягаемым, не захлестнет ли его этот опустошительный поток.
Исида улыбнулась — и все мрачные мысли Икера мгновенно улетели.
— Настало время готовить себя для следующего посвящения, — мягко сказала она. — Тебе должно быть известно об Абидосе все.
Икер вздрогнул.
От этих слов супруги Икер помертвел, хотя, казалось бы, они должны были принести ему радость.
— Может быть, ты предпочтешь чего-то не знать?
— Просто все идет так быстро! — вздохнул Икер. — Раньше я сгорал от нетерпения, а сегодня предпочел бы, чтобы все шло помедленней, гораздо медленней. Чтобы я сполна смог насладиться каждым своим шагом.
— Приближается месяц хойяк[5], и ты должен будешь возглавить от имени фараона ритуал Великого таинства Осириса…
— Ты думаешь, что я действительно буду в силах это сделать?
— Таково подлинное исполнение твоей миссии. Остальное не в счет…
И снова Исида шла впереди Икера.
Ее знание тайн Абидоса стало и знанием Икера, который в свой черед прошел огненным, водным и земным путями, миновал Семь врат и увидел ладью Маат.
В эти благословенные часы они действительно были словно единое существо: видели один и тот же свет одним взглядом и жили единой жизнью.
Теперь Икер и Исида навсегда стали мужем и женой, Братом и Сестрой.
Их союз был скреплен в самом таинственном месте Абидоса — на острове, где находится гробница Осириса, над которой возвышается холм с Древом Жизни.
Каждый день специально назначенный постоянный жрец проверял печати, закрывавшие двери самого святого святилища, в котором убитый бог готовился к своему воскресению.
Только фараон имел право сломать печати и войти внутрь этого вечного жилища — прообраза всего мира.
— Здесь, — шепнула юная жрица, — находится изначальный сосуд.[6] В нем хранится тайна жизни, неизменной и поту сторону смерти. От него происходят бесчисленные формы жизни. Этот сосуд всегда рядом с Осирисом.
