Лия закрыла глаза и явственно увидела такого Марко, каким она когда-то его знала, – живого общительного собеседника, преданного друга, щедрого и нежного любовника. То она видела дразнящий блеск в его глазах, то его лицо, освещенное страстью. А вот он, внимательно слушая ее, кивает головой.

Впервые она пожалела о том, что утратила.

«Не было у тебя никакой утраты, – предупреждающе прозвучал внутренний голос. – Тот Марко, которого ты вообразила, никогда не существовал. Ты была просто ослеплена страстью, вот и все».

Однако Лию не покидало ощущение, что, несмотря на постоянное вожделение, которое она испытывала к Марко Эстевесу, в их отношениях все же было что-то неизмеримо большее. Иногда среди шутливой пикировки, игры в кошки-мышки, безумия любовной страсти вдруг вспыхивала искра чего-то истинного.

– Может быть… – Слово сорвалось с ее уст прежде, чем она успела сдержать его, сорвалось, как едва слышный вздох, но в глазах Марко она успела заметить следы неподдельного интереса.

– Может быть – что? – спросил он тихо.

– Может быть, в другом месте и в другое время, – медленно произнесла она, – у нас могло бы получиться что-то настоящее.

Марко замедлил шаг. Когда он заговорил, голос его jt дрогнул, дыхание сбилось, и Лия поняла, что он взволнован ее признанием.

– Может быть, еще получится, – только и сказал он.

Но этой короткой фразой он сказал все, что ей надо было услышать.

Когда-то он любил ее – она значила для него гораздо больше, чем просто эротическое отвлечение от мира интриг и опасностей Виктора Кэвала.

Что бы он сейчас здесь ни делал – он исполнял свой человеческий и мужской долг.

Марко всегда делал то, что должен был делать, – в нем глубоко укоренилось стоическое чувство долга, оно стало основной чертой его характера.

Лия почувствовала укол сожаления от того, что могла так заблуждаться. Верность и преданность она рассматривала только сквозь упрощенную призму брака и семьи. Но кем на самом деле был этот человек, откуда он появился и что позволило ему столь безоглядно сойти с пути долга, с той трудной тропы, которую он для себя избрал?

У нее не было никаких сомнений, что он сам избрал себе дорогу. Марко Эстевес был не из тех, кто позволяет руководить собой. Он не позволял управлять собой даже своим эмоциям.

Кажется, за одно это его стоит уважать.

Но сейчас, снова вспомнив, что находится в полной его власти, в его объятиях, в которых раньше чувствовала себя, как в безопасной гавани, Лия могла только презирать его.

Для Марко же держать Эй Джи на руках, прижимая ее к своему сильно бьющемуся одинокому сердцу, было самым тяжким наказанием. Однако он принимал это наказание по собственной воле, зная, что вполне его заслужил.

Ему не следовало поддаваться искушению и идти на поводу у своих желаний.

В ту ночь, когда он увидел на краю бассейна эту соблазнительную и манящую девушку, с блестевшим в лунном свете потрясающе женственным телом, ему следовало собрать в кулак всю свою волю, повернуться и уйти прочь.

Вместо этого он позволил физическому влечению одержать верх над здравым смыслом.

Он пытался убедить себя, что она такая же, как многие и многие женщины, с которыми он спал, а потом бросал, после того как его сердце было ранено, а потом совершенно разбито навеки. Доказать себе, что она обычная женщина для мимолетных развлечений, которая прекрасно понимает его игру и согласна играть по известным ей правилам.

Кроме того, плотские утехи отнюдь не противопоказаны таким мужчинам, как он, – напротив, физическая близость необходима, чтобы снимать стресс, неотступно сопутствующий Марко в его работе.

Однако увидев Эй Джи в первый раз, Марко сразу понял, что с ней все будет по-другому. Но и не так, как с той, давно покинувшей его женщиной, которая оставила неизгладимый отпечаток в его душе. Той женщиной, которую он поклялся не простить никогда.

Но которую так и не смог забыть.

До встречи с Эй Джи Саттон.

Эта Эй Джи оказалась способна так направить его чувства, что он мог видеть и слышать только ее, мог думать только о ней…

А такая женщина была противопоказана мужчине, подобному Марко Эстевесу.

Он знал правила и порвал с этой женщиной, не думая о последствиях.

Теперь он будет платить.

Ему приходилось платить и раньше.

Но на этот раз платить придется дороже, потому что речь идет об Эй Джи.

Он слегка подвинул ее в своих руках и увидел, как в ее глазах промелькнула надежда, когда их взгляды встретились.

– Я, кажется, стала тяжелой? – спросила она, разыгрывая невинность. – Почему бы тебе не поставить меня на землю?

– Ладно, – ответил он после короткой паузы.

– Если ты сможешь идти.

– Конечно, я смогу идти, – огрызнулась она.

– Ты совершенно выдохлась, я подумал, что ты очень ослабла.

– Я нисколько не ослабла.

«Да, – мысленно согласился Марко с Эй Джи, – это не ты ослабла. Это я ослаб».

Он так близок, просто чертовски близок к тому, чтобы сдаться, снова уступить тому искушению, которое подтачивало его решимость, как подтачивает морской прибой крошащийся под его напором гранитный утес. Ему захотелось погладить Эй Джи по щеке, рассказать ей всю правду, сказать, что он любит ее. И он действительно любил ее.

«Нет, ты не любишь ее, – запротестовал внутренний голос. – Ты не способен любить, потому что не способен доверять. Ты никогда не доверял ей, а она – тебе».

В конце концов, именно это причиняло ему наибольшие страдания.

Как отчаянно она сопротивлялась, когда он схватил ее на лестнице в ту проклятую ночь!

Как она тогда посмотрела на него! В ее взгляде была неприкрытая ненависть, которая ранила его в самое сердце. По сравнению с этой болью пустяковой показалась боль от ее удара ниже пояса.

Она не ожидала увидеть его во тьме, и ее реакция была по большей части инстинктивной. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, она бросилась бежать от него без оглядки.

Умом он не мог осуждать ее – она только что прошла через сущий ад. Когда Марко схватил Эй Джи, за домом раздались выстрелы. Ясно, что она тоже их слышала и понимала, что они означают.

«Она должна была знать, что я никогда не причиню ей вреда, – мысленно обвинил он Эй Джи. – Она должна была довериться мне».

Но она решила, что он – один из них, и без колебаний бросилась бежать.

Временами он сам удивлялся, почему этот факт столь сильно поразил его. Он же всегда знал, что она не полностью принадлежит ему, что между ними сохраняется некая дистанция.

Но ведь он видел в ее глазах, несмотря на всю неопределенность их отношений, отблеск неподдельных чувств и эмоций. Когда они лежали в постели, она нежно шептала его имя – и не в пылу страсти а в сладостной истоме, тихо засыпая в его объятиях.

Тогда Марко понимал всем своим существом, что она неравнодушна к нему, может быть, даже любит.

Теперь же он отчетливо сознавал, что какие бы чувства ни испытывала к нему Эй Джи, они испарились в тот момент, когда она увидела Марко в ту ночь на лестнице.

Сколько раз потом он мысленно переживал и переигрывал эту сцену, раздумывая, что он мог и должен был сказать и сделать. Но результат неизменно был один и тот же…

Эй Джи ушла.

Марко мог говорить и делать, что ему заблагорассудится, но в ту роковую долю секунды Эй Джи приняла решение, и никакими словами и действиями нельзя было предотвратить то, что случилось.

Марко не сумел убедить ее, что ему можно доверять, что его можно любить.

Все зависело от Эй Джи.

И она сделала свой последний выбор.

Ее действия были ясны и прозрачны.

И Марко прекрасно понимал, на что может рассчитывать.

Но так не должно было быть.

Хотя, возможно, все, что произошло, к лучшему, думал Марко, изнемогая под тяжестью своей хрупкой ноши.

Но как решиться сказать этой женщине слова прощания?

– Опусти меня на землю, – настаивала она, возвращая Марко к действительности. – Ты же обещал. Ну это же смешно, Марко.