Со стоном он стиснул ее в своих объятиях, и Эй Джи почувствовала, как неистово бьется сердце в его могучей груди.

– Забудем об игре, – прохрипел он.

– Но ты же любишь «Янки».

– Некоторые вещи я люблю больше.

Вещи, подумала она с легким разочарованием.

Например, секс…

Ну что ж, она тоже его любит.

Но он никогда не говорил и даже не намекал, что любит ее.

«Ладно, – подумала она, закрыв глаза, когда горячие губы Марко впились в ее шею, – не будем торопить события».

Всему свое время – настанет час, когда он будет обожать ее так же, как сейчас она обожает его.

Он объяснится ей в любви и попросит выйти за него замуж…

Она блаженно вздохнула, когда его руки и губы унесли ее в страну, где сбываются самые сокровенные мечты и желания.

– Он в ауте! – неистово закричал Тони, срываясь, как сотни других зрителей в «Фенвей-парке», с места. Как все, исключая Лию.

– Что это такое?! Дьявол! Нет, ты видела? – рычал Тони, повернувшись к Лии и в негодовании потрясая руками. – Этот «Янки» был в ауте. Как можно считать, что он добежал?

С явным усилием Лия изобразила на лице крайнее возмущение.

– Судья что, ослеп? Ты видела, что он был в ауте? – вопрошающе вскричал Тони.

– Конечно, видела, – ответила Лия, и Тони плюхнулся на свое место, сунув руку в пакет с крекерами.

Лия сидела, тупо уставившись на поле, но совершенно не следила за происходящим, притворяясь тем не менее, что она всецело захвачена игрой.

– Это видели все, – проворчал он. – Этот парень был в ауте.

К Тони повернулся толстяк с передней скамейки, в одной руке он держал булку с сосиской, а в другой – пакетик поп-корна:

– Такое уже было в девяносто пятом. Ребята здорово оторвались и победили.

– Сегодня они не победят, – мрачно заверил толстяка Тони. – Я точно знаю, что не победят.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все тут.

– Ты что, психиатр?

– Не совсем.

– Спортивный обозреватель?

– Я клерк.

Человек пожал плечами:

– Ставлю двадцать пять баксов, что «Ред соке» проиграет.

– За кого ты болеешь?

Толстяк поправил на голове кепку с эмблемой «Ред соке».

– Я просто реалист. Я больше других хочу, чтобы «Соке» вышел в следующую серию. Но я говорю тебе, что они никуда не пройдут. Принимаешь пари?

– Принимаю, – ответил Тони.

– Отлично, пятьдесят баксов.

– Пятьдесят? Только что было двадцать пять.

– Правда? Я передумал. Давай поднимем ставки. Видимо, ты не очень-то уверен в их победе, если не хочешь рискнуть пятьюдесятью баксами.

– Они выиграют. Отвечаю пятьюдесятью.

– Вот и хорошо. – Толстяк переложил пакетик поп-корна в левую руку и протянул Тони правую.

После обмена рукопожатиями они снова стали следить за игрой.

Лия попыталась последовать их примеру.

Каким-то дальним участком мозга она понимала, что этот чудесный октябрьский вечер самой природой словно создан для бейсбола: было тепло, с близкой Атлантики тянул мягкий, солоноватый бриз.

Лия прекрасно сознавала, что творится вокруг – толпы людей, собравшиеся в старом бейсбольном парке, жевали хот-доги и щеголяли в кепках с эмблемами «Ред соке». Все они жадно, в едином порыве, смотрели, как летает мяч и бегают по полю маленькие фигурки. Все остальное для них просто не существовало.

Лия изо всех сил старалась не отличаться от всех, чтобы никто не обратил на нее внимания.

– Вот так! Молодец, О'Нил.

Она тупо кивнула. Тони бесновался от избытка чувств.

Но как она могла сосредоточиться на бейсболе, если единственным чувством, которое она испытывала, был страх за собственную жизнь?

Впрочем, может быть, она преувеличивает опасность…

Нет, не преувеличивает.

Почему еще раньше, в машине, не спросила Тони, куда он ее везет?

Как она могла беспечно предположить, что они поедут пообедать в какой-нибудь загородный ресторан?

Почему Тони не сказал ей, что они едут на игру, до тех пор пока не припарковал машину неподалеку от Кен-мор-сквер.

Только тогда у нее хватило ума спросить:

– Куда мы приехали?

И тут Тони торжественно извлек из нагрудного кармана рубашки два билета и гордо объявил:

– Это сюрприз! Мы идем в «Фенвей», посмотреть, как «Ред соке» надерет задницу «Янки»…

В «Фенвей»?

Это же большой стадион, там соберется разношерстная толпа и…

– … матч будет транслироваться по национальному телевидению.

По национальному телевидению?

Лия ощутила подступающую дурноту и такую слабость в коленях, что несколько секунд была не в состоянии выбраться из машины. Тони, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу, стоял возле открытой дверцы и говорил:

– Пойдем, пойдем, мы опаздываем. Игра вот-вот начнется.

– Как ты сказал: игра будет транслироваться по национальному телевидению? – спросила она, безуспешно пытаясь справиться с охватившим ее параличом.

Тони непонимающе посмотрел на Лию, потом кивнул:

– Конечно, по национальному телевидению. Это же решающая игра. Ты знаешь, каких трудов мне стоило достать билеты? Ты же тоже фанат «Ред соке», правда? Мне об этом рассказала сестра.

Лия начала было протестовать, мол, Хайна, должно быть, ошиблась. Лучше всего, конечно, сбежать отсюда, век бы не видеть этой игры…

В этот момент Лия вспомнила, что всегда ссылалась на «Ред соке», когда ей надо было отказаться пойти с Хайной в магазин или в кино. Зная, что игры с участием этой команды транслируются едва ли не каждый день, Лия притворилась ярой болельщицей, которая не способна пропустить ни одной игры.

Теперь надо расплачиваться за ложь.

Уставясь невидящим взглядом на отбивающего «Янки», Лия ощущала в груди отвратительное, сосущее чувство страха.

Как она старалась в течение последнего года избегать больших скоплений людей! Она изолировала себя от мира, ограничив свое пространство пределами пригорода, практически никогда не выезжая в город, не пользуясь такси и не выбираясь на популярные ярмарки.

Она не показывалась в общественных местах, где бывают туристы. Еду она покупала поздно ночью в маленьком круглосуточном мини-маркете по соседству со своим домом, месяцами не показывалась врачу и стоматологу, у нее не было абонемента в библиотеке и на кабельном телевидении.

Возможно, то были тщетные предосторожности: рано или поздно кто-нибудь где-нибудь узнает ее.

И вот она оказалась здесь, в одном из самых известных мест в Бостоне, окруженная десятками тысяч незнакомых людей и… телекамерами.

От страха она почти не воспринимала оглушительный рев толпы на стадионе, когда отбивающий «Янки» изготовился к удару…

Все существо Лии было охвачено паникой.

Какая же она дура, что. согласилась прийти сюда.

Они любят бейсбол…

Они ни за что не пропустят эту игру…

– Это нечестно! – заорал рядом Тони. Он вскочил с места, рассыпав поп-корн. – Это нарушение правил!

О Господи, а что, если они смотрят игру?

А вдруг камера случайно зафиксирует ее лицо или покажет крупным планом на всю страну?

Я должна уйти отсюда во что бы то ни стало.

Охваченная непреодолимым желанием немедленно сбежать, Лия встала и огляделась в поисках прохода. Она скажет Тони, что пойдет в туалет, а сама просто уйдет, убежит, просто…

– Поберегись!

Это кричал Тони. Одновременно с ним это же слово проревели несколько зрителей. Но было поздно.

Лия повернулась в сторону поля, но не увидела мяча, который в это мгновение резко ударил ее в плечо и опрокинул на сиденья. Десятки протянувшихся рук не дали ей упасть.

Лия не видела, как телекамеры, удлинив фокусное расстояние, показали ее ошарашенное лицо миллионам телезрителей по всей стране.

В каменном доме средиземноморско-испанского стиля, в просторной комнате пятеро мужчин увлеченно смотрели телевизор.

Темнота ночи уже опустилась на беспокойные воды залива Бискейн, неся с собой отголоски яростно бушевавшего в Карибском море шторма. Проливной дождь, усиленный порывистым ветром, барабанил по упругим листьям тропической зелени, скрывавшей каменную ограду дома, увенчанную рядом колючей проволоки.