Она одна. Как всегда.

Лия прошла в спальню, достала из шкафа чемодан и начала лихорадочно бросать туда вещи. Одежду она решила оставить, потому что терпеть не могла свой бостонский гардероб.

Она купит себе новую одежду – более подходящую для того места, где теперь будет жить…

Интересно, где это будет?

Лия точно знала, что это будет не северо-восток.

Она училась в колледже в Новой Англии и всеми фибрами души ненавидела эти края за их бесконечные серые зимы.

Когда-то она даже сказала Марко, что не станет жить в Нью-Йорке или в Новой Англии даже под угрозой смерти.

Кто мог знать, что в этом невинном замечании таилось столь грозное пророчество.

Когда пришло время исчезнуть, Лия подумала о необычайно острой памяти Марко. Он вспомнит ее слова, да и многие другие малозначительные на первый взгляд детали повседневной жизни он тоже, без сомнения, вспомнит. Он подумает, что Лия сбежала куда-то на юг, где климат похож на флоридский, может быть, даже на один из заросших буйной тропической растительностью островов Карибского моря.

Это была одна из их с Марко фантазий.

Они мечтали о тропическом рае, где будут вместе проводить долгие томные дни на пустынных пляжах, наслаждаясь солнцем и взаимными огненными ласками.

Но хватит об этом. Она оборвала свои воспоминания, подивившись злой иронии судьбы.

Лия набила чемодан вещами, без которых не мыслила своего существования, в основном книгами и всякими пустяками, которые делали ее временное жилище неким подобием настоящего дома. Затем достала спортивную черную сумку, с которой бежала из Флориды той памятной ночью год назад.

Расстегнув молнию сумки, она бросила ее на кровать, а сама пошла в гостиную и открыла стеклянный экран камина. Пошарив рукой в дымоходе, нашла то, что искала, – небольшой нейлоновый пакет. Ощупав его, она поняла, что деньги по-прежнему на месте. Несколько сотен долларов.

Не густо, конечно, но на первое время должно хватить. До тех пор, пока…

Пока она не устроится на новом месте в каком-нибудь городке, не найдет себе новую работу, не примерит на себя новую личину и не поселится в новом доме.

Который никогда не станет для нее настоящим домом.

Да и как он может стать домом, если она обречена до конца жизни оставаться там в полном одиночестве?

Сдержав навернувшиеся на глаза слезы, Лия вернулась в спальню, сунула пакет в сумку и застегнула молнию, повесила сумку на плечо и в последний раз оглядела комнату.

Ее снова посетило зловещее чувство, что в доме кто-то есть.

«Это нервы, – сказала она себе. – Все будет хорошо. Тебе не о чем беспокоиться. Ты выберешься отсюда прежде, чем они сумеют тебя найти… даже если тебя ищут».

Такие вот дела.

Пора уходить.

– Прощай, – тихо сказала она никому и взялась дрожащей рукой за ручку двери, подумав, что, в сущности, ей не так уж плохо здесь жилось.

Из гостиной донесся глухой стук.

Лию охватил дикий страх, она раскрыла было рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но в этот момент чья-то сильная ладонь легла на ее губы, заткнув ей рот.

– Ты куда-то собралась? – спросил низкий муж-голос.

Она слишком хорошо знала человека, которому принадлежал этот голос, не могла спутать ни с чем этот до боли знакомый испанский акцент.

Это был человек, память о котором была полна запретной страсти… и страха.

Это был человек, от которого она мысленно убегала все последние тринадцать месяцев.

Этого человека звали Марко Эстевес.

Как сильно она изменилась!

Такой была первая мысль, поразившая Марко, когда он силой развернул Лию лицом к себе, не отнимая ладони от ее рта.

Эта женщина разительно отличалась от той девочки, которую он когда-то любил, любил в дальнем краю в то незапамятное, стремительно пролетевшее время.

Тогда она была юна, своевольна и бесстыдна, отличаясь, несмотря на это, какой-то наивностью. Тогда у нее было худощавое, тренированное тело, бронзовая кожа и буйная копна обласканных солнцем волос.

Девочка исчезла. Незнакомка, стоявшая перед ним, была зрелой женщиной. Все в ней – от скромной одежды до темных волос, собранных на затылке в строгий пучок, – говорило о воздержании и целомудрии. У нее появилась женская округлость форм, а кожа стала молочно-белой. Ему захотелось ослабить хватку и скользнуть руками по сладостной плоти.

Две вещи остановили его.

Во-первых, дело не терпело отлагательства – нельзя было терять ни минуты.

Во-вторых, он увидел ее взгляд, затененный стеклами очков, но не ставший от этого менее выразительным. В нем были боль, страх… и что-то еще.

Ненависть.

Он стал ей отвратителен, что было так же ясно, как если бы она произнесла это вслух. Она, несомненно, сделала бы это, отними он руку от ее губ… Ее губ, с которыми он сливался когда-то в страстных, бесконечно долгих поцелуях. Губ, которые ласкали до исступления самые интимные места его тела, а потом шептали возбуждающие слова любви, страсти и верности.

Но те чувства давно умерли.

Теперь она испытывала по отношению к нему только ненависть, а он по отношению к ней – докучливое чувство долга.

И он Марко Эстевес, выполнит свой долг, выполнит до конца и забудет о нем.

Навсегда.

Никогда не повторятся те тринадцать месяцев, когда он мучительно вспроминал ее, терзаясь сознанием того, что ее могут убить шакалы Виктора…

Сейчас он потерял ее, но до этого она всегда была с ним – с того момента, когда увидела его лицо во тьме кровавой сентябрьской ночи в большом каменном доме на Майами-авеню.

Всматриваясь в нее, он стиснул зубы, принимая в себя ее отвращение, стараясь не придать свое прошлое и почерпнуть силы в ее ненависти.

– Тебе придется пойти со мной, – произнес он, обретя способность говорить. Марко подивился тому, насколько холодно и спокойно звучал его голос.

Она исступленно затрясла головой, протестуя. Глаза ее горели – она словно провоцировала его на насилие.

С его губ сорвался короткий вскрик – скорее придушенный хохот, нежели рыдание.

Господь свидетель, он не хотел, чтобы все произошло именно так.

Он снова попытался успокоить ее, хотя заранее знал, что из этого ничего не выйдет.

– Пойдем со мной. Сейчас. – Он отнял ладонь от ее губ, дав ей возможность ответить.

– Ты совсем спятил, если воображаешь, что можешь мной распоряжаться! – Голос ее звенел от возмущения.

Несмотря на все изменения в ее облике, суть этой женщины осталась прежней: она была самым волевым человеком из всех, кого он знал.

Он сделает все, чтобы убедить ее: только он имеет право распоряжаться ее судьбой.

Он сунул руку в карман черной куртки.

– Боюсь, что у тебя нет выбора, – сказал он, доставая маленький вороненый пистолет и уткнув ствол в ее поясницу. – Пошли.

Бежать.

Слово прозвучало в ее ушах, как удар хлыста. Как в ту ночь тринадцать месяцев назад, когда она так же столкнулась с Марко Эстевесом.

Тогда у него тоже был пистолет…

Но… время иллюзий кончилось. Надо признать, что тогда оружие не испугало ее так, как сейчас.

Как и тогда, он не целился в нее. Он просто приставил дуло к ее телу.

Правда, на этот раз он предлагал ей сделку. Неужели он и вправду сможет ее застрелить? Тогда он этого не сделал. А мог бы остановиться, прицелиться и выстрелить ей в спину – у него была такая возможность.

Должно быть, тогда он был слишком потрясен, оттого что столкнулся с ней в самый неожиданный момент, – точно так же и она буквально вросла в землю, Когда увидела его.

На этот раз у Марко не было и намека на нервозность. Он явно подготовился к встрече и был столь же спокоен и зловещ, как и его пистолет. Шестое чувство подсказывало ей, что он не задумываясь пустит его в ход. Бежать! Нет.

На сей раз это невозможно.

Наверное, долгие месяцы тревожного ожидания лишили ее заряда животного электричества, которое придало ей энергии в ту роковую ночь.