— Я уже видела тебя, — прошептала она, — но сегодня ты не такой, как всегда.

Конечно, не такой. Пендери не помнил, чтобы какая-нибудь женщина так возбуждала его. Правда, все это было давным-давно. Много недель миновало с того дня, как Райна заронила в него искру, которая вспыхнула пламенем.

— Думаю, я готова, — проговорила она, поднимая голову.

Сгорая от желания, Максен сжал ее руки и, опустив голову, впился в ее губы. Их дыхания слились в одно, их тела соприкасались, лаская друг друга, но игра требовала продолжения.

Откинув голову, Пендери осторожно уложил саксонку на постель, встал на колено и коснулся губами соска.

— Максен, — позвала она, когда мужчина медленно водил языком вокруг напрягшегося соска. — Максен…

Подавшись вперед, Райна запустила одну руку в его волосы, а второй медленно провела по телу, дойдя до ягодиц, затем, еще больше возбуждаясь, вонзила в него ногти и поднялась ему навстречу.

Едва сдерживаясь, чтобы не раздвинуть ей ноги и войти в нее, Пендери, борясь с собой, начал ласкать ее второй сосок.

Она застонала и провела ногтями по его бедру, оставляя красные полосы. Неожиданно ее рука опустилась на его затвердевшую плоть, причем сделано это было весьма умело.

Запрокинув голову, Пендери старался сдержаться, и это ему бы удалось, если бы девушка не добралась до самого чувствительного места. Этого ей не следовало делать.

По-животному грубо мужчина развел ее ноги, успев взглянуть на влажное лоно, затем, положив руку на ее пальчики, державшие его, направил себя в нее и с первого раза пробил барьер…

Он-то был уверен, что она не девственница, что у нее был, по крайней мере, один мужчина — Томас или… Эдвин. Но он ошибся.

Когда в нее вошел Максен, Райна ощутила лишь легкое неудобство, но никак не боль, о которой столько говорила мать. Однако она понимала, что предстоит испытать еще немало: ведь от полного проникновения его удерживала рука, все еще лежавшая на плоти.

Зная, что стоит на пороге чего-то необыкновенного, она открыла глаза и уловила в лице Максе-на колебание.

Очевидно, в нем боролись желание и попытка удержаться. Желание подталкивало, пульсируя в висках.

Почему он борется с собой? Почему не завершит то, что начал, что они оба хотят?

В голове звучали его последние слова: «Я первый». То ли он упрекает себя, что лишил ее девственности, то ли недоволен, что она такая неопытная женщина. Надо было заранее обо всем ему рассказать.

— Я делаю что-то не так? — спросила она, желая услышать обратное.

Рыцарь взглянул на нее.

— Надо было мне сказать, — упрекнул он ее, но, не ожидая ответа, продолжал: — Вообще-то я бы не поверил тебе. Ты об этом думаешь, да?

Она кивнула:

— И чем больше я думаю, тем больше хочу, чтобы ты закончил то, что начал.

Норманн попытался отстраниться.

— Нет, — взмолилась Райна, — не надо. Обхватив его рукой, выгнув спину, она поднялась вместе с ним, приподняв бедра… Однако этим Райна выиграла мало — ведь их руки мешали истинному воссоединению тел.

— Боже, Райна, не делай этого, — закричал он.

Убрав ее руку, упиравшуюся в его пах, рыцарь упал на постель и прикрыл глаза:

— Если бы я знал, все бы было по-другому.

«Как по-другому?» — чуть не сорвалось с ее губ. Что сделано, то сделано… причем с ее согласия… Теперь надо закончить начатое, чтобы облегчить боль тел и сердец. Хотя Максен и не любит ее, но все же нужно получить хоть маленькую частичку его, чтобы нести ее до конца своих дней… Райна хотела взять единственное, что Пендери способен был дать теперь. Закинув на него ногу, девушка оседлала его прежде, чем тот смог понять ее намерение.

— Райна! — рявкнул он, опершись на локти. Она пыталась приподнять его за плечи, но бесполезно.

— Закончи, Максен, или это сделаю я.

Он долго молчал, потом сказал:

— Мужчина может взять женщину вопреки ее воле, а вот женщина мужчину — никогда.

— Если это против его воли, — возразила она. — Ты же этого хочешь.

Для пущей убедительности она, опустив руку, коснулась его напрягшегося рога.

— Ты сама не знаешь, о чем просишь.

«Знаю, чего хочу», — подумала саксонка. Воспользовавшись его нерешительностью, она направила его в себя и осторожно опустилась.

Он уже не мог противиться ей и полностью вошел в нее.

Райна ощутила еще большее неудобство, однако оно не шло ни в какое сравнение с болью, о которой твердила мать. Во всем теле чувствовалось то напряжение, то сладкая истома…

— Смотри на меня и следуй за мной, Райна, — произнес Максен, и когда она остановилась, мужчина положил руки ей на ягодицы и ввел ее в свой ритм, то ускоряя его, то замедляя.

Втягиваясь, Райна познавала свое собственное тело, доверяя его ласкам. Максен повсюду успевал, был как бы во всех местах одновременно. Девушка трепетала, когда его руки касались ее груди, затем ласкали бедра, вызывая новую волну ощущений. Запустив руку в ее волосы, Максен притянул ее голову к себе.

— Чувствуешь? — прошептал он ей на ухо, будто мучаясь от какой-то пытки.

— Да, — призналась она, полагая, что он говорит про ее боль.

— Какие цвета ты видишь? — спросил рыцарь.

— Цвета? — изумилась саксонка, сбиваясь с ритма, но Максен тут же поправил ее.

— Ну да. Какой цвет перед глазами, когда ты их закрываешь?

И только теперь Райна поняла, о чем идет речь.

— Золотой, — прошептала она, — и белый.

Пендери молча лег рядом и склонился над ней. Она сначала увидела белую вспышку и почувствовала, как волна наслаждения охватывает тело.

— Максен! Я вижу его!

Хотя они достигли последнего содрогания вместе, но до рыцарей, пирующих в зале, донесся только крик Райны. Теперь ей уже было все равно. Все потеряло смысл, кроме ощущения близости и единения тел, и сладострастных вздрагиваний. Когда они прекратились, девушка приникла к мужчине.

«Я люблю тебя», — мысленно повторяла она слова, которые слышало только ее сердце. Никогда не осмелится саксонка сказать их вслух. Признаться, что желает его — да, но отдать свою душу, ничего не получая взамен, это еще большая боль, чем та, которую Райна чувствовала.

Слезы навернулись на глаза, когда эхо проклятий Томаса в ее ушах сменилось угрозами и предсказаниями старой колдуньи. Но, может, Дора не сумасшедшая, ведь сбылось ее предвидение, что Райна разделит ложе с другим мужчиной, но не с Эдвином. Какое еще пророчество Доры подтвердит жизнь? Может, по ее вине саксы потерпят поражение?

— Я боялся, что ты заплачешь, — вмешался в ее думы Максен. Лежа на боку, он провел ладонью по лицу девушки и ощутил влагу.

— Сожаления?

Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом.

Райна попыталась улыбнуться, но безуспешно.

«Неужели ее терзают сожаления? Нет, слезы затуманили ее глаза не из-за этого. Того, что сделано, назад не вернешь». Боль в сердце усилилась.

— Этого мы оба хотели, — уходя от прямого ответа, произнесла она.

— Да, но ты хотела, чтобы это никогда не произошло.

— Делить ложе с врагом — невелика честь.

Свет в глазах рыцаря померк.

— Ты все еще считаешь меня своим врагом?

Саксонская ее гордость твердила одно, а сердце шептало совсем другое. Он может быть ее хозяином, но не недругом. Максен доказал, что способен на милосердие; спасение ее соплеменников и забота о них — тому подтверждение. Кроме того, норманн долго ждал ее согласия на близость.

— Нет, Максен, ты не враг мне.

Она даже не догадывалась, с каким нетерпением ждал рыцарь ее ответа, в каком напряженном ожидании застыл он. Райна поняла это, услышав его слова, в которых уловила вздох облегчения:

— Тогда кто я?

Смутившись, она недоуменно пожала плечами:

— Ты норманн, но не этого я боюсь.

Слабая улыбка появилась на его губах:

— Я также твой возлюбленный, Райна.

Избегая смотреть ему в глаза, девушка остановила взгляд на его мускулистом животе, где метались странные тени.