― Так он и в самом деле покорил весь свет? ― спросил Миромир.

― Должно быть, так. Иначе откуда бы взялось такое богатство? Не пришли бы по своей воле к нему вавилоняне, ионийцы, индусы и египтяне, саки и бактрий-цы создавать ему богатство. Все они охотней проткнули бы его мечом. Дарий всюду говорит о том, что великий Ахурамазда сделал его верховным владыкой над всеми землями, что ему подвластны неисчислимые богатства и все, что создают народы, живущие на его земле, ― все это принадлежит ему.

― И сами персы строят для него такие дворцы?

― Не видал, чтобы сами персы что-либо строили. Говорят, что они возделывают землю. А еще больше ― промышляют воинским делом. Если война приносит им добычу, тогда они возвращаются домой с песнями. А если потеряют в походе половину своих воинов, то возвращаются с воплями. Богатые приносят богам многочисленные жертвы ― тысячи быков. Хотят задобрить разгневанное божество.

― Расскажи, как же тебе удалось убежать, ― ведь рабы там под охраной?

― Мне помог добрый грек. Был случай, когда я провинился и угодил в вонючую яму.

― А что это за яма?

― За оградой, где живут собаки и царские кони, вырыта большая яма, куда бросают провинившихся. Она глубока, похожа на пещеру. Туда бросают тех, кто заслужил кару. Если долго там пробыть, то погибнешь от голода и зловония. Там всегда бывает не меньше ста человек. Спят по очереди. А когда несчастным бросают пищу, то ее рвут на части и еда достается только самым сильным. К счастью, мой друг грек узнал о том, что я в этой яме. Он попросил разрешения осмотреть там заболевшего грека. Он добился разрешения взять грека на попечение и взял нас обоих. Охранники не смогли ему отказать: он был в одежде знатного человека, и они поверили ему. Грек помог мне бежать. Благословен день встречи с этим человеком, лучшим из людей, которых я видел на чужой земле!

Ишпакай умолк и задумался, вспоминая пережитое.

― Говори еще, ― потребовали старики.

― Тяжко пленнику в неволе. Всякому тяжко, но еще тяжелее сыну степей, вольному саку. Вместе со мной попали в рабство к персам многие саки, но я никогда никого не видел.

― А какому божеству молятся персы?

Сквозь плотное кольцо любопытных проталкивался старый табунщик, которого редко можно было видеть в кочевье.

― Они считают божеством весь небесный свод. Приносят жертвы солнцу, луне, земле, огню, воде, ветрам. Когда совершают жертву, украшают себя тиарой и миртовой веткой. Делают жертвоприношения и молятся. Каждый перс молится о благополучии всех персов и царя. Жрец, который присутствует при этом, поет священную песнь. Персы осуждают лживых. Они считают лживость самым большим пороком. А еще осуждают людей, которые любят брать в долг. Я видел малышей, которые в пятилетнем возрасте обучались верховой езде и стрельбе из лука. Много видел я там разумного, но и дурного немало пришлось увидеть.

― Как ты думаешь, где же искать наших сыновей?

― Они могут быть рассеяны по всей Персиде. Кому достались в качестве награды за воинские подвиги, тому и служат.

― А что ты скажешь про хитрость наших девушек? ― спросил Миромир.

― Я думаю, что будет польза. ― Ишпакай обернулся к Спаретре и, глядя на ее оживленное лицо, продолжал: ― В таком деле женская хитрость может оказать большую услугу, чем целое войско. Труднее всего добраться до Персиды. Дальняя дорога, много чужих земель. Разбойники рыщут по дорогам, А еще страшнее разбойников воины Дария. Они охраняют земли своего владыки.

― Каким путем пойдете?

― Дорогу я знаю. Надо миновать землю Хорезмий-скую, пройти через Парфию, а когда достигнем Персиды, то много дней будем идти в стороне от больших дорог, чтобы не встретить воинов Дария. А в Персиде есть горы высокие, ущелья и пещеры. Есть где спрятаться. Если доберемся туда, тогда будем думать, как разузнать о судьбе наших братьев, А когда все разузнаем, тогда понадобится новая хитрость ― вызволить братьев из неволи. Кто знает, что ждет нас в пути?

С тех пор как Фамир был уведен в плен, Мадия мучила мысль: что делать с, китайской принцессой? Кому ее отдать? Теперь, когда угнаны в царство Дария знатнейшие воины племени, среди саков вряд ли найдутся охотники жениться на китайской принцессе. А без выкупа невыгодно ее отдавать. Ведь он потерял целый табун коней, когда вздумал увезти ее в свой шатер. Сердце сжималось от ярости, когда Мадий вспоминал страшный день, который принес сакам столько несчастий. Он уже слышал немало слов упрека. Но больше всех укорял себя сам. Разве легко ему примириться с тем, что его Фамир ― пленник? Но вот его нет... И кому нужна принцесса?.. Может быть, увезти ее к аримаснам? Они богаты. Взамен дадут много золота. Аримасны живут в дальних горах, они убивают грифов, стерегущих золото, собирают это золото и целыми мешками увозят в свои жилища. Так говорят. Но так ли это на самом деле? А зачем ему золото? На что?.. О, золото всегда нужно! А может быть, вернется Фамир? Он молод, ему нужно богатство.

А если не вернется? Что тебе нужно, старый пес? Все нужно! И вдруг блеснула мысль: «Женюсь!» Зачем отдавать кому-то китайскую принцессу? Почему бы но жениться на ней? Нет сына, так отец устроит свое счастье. Почему персам можно? Немало таких богатых и знатных увидел в Персиде Ишпакай из племени Миромира. Он рассказывал, что все богатые персияне имеют по многу жен. А почему Мадию нельзя жить так, как знатные персы живут?

Мадий раздул пламя в очаге, погрел окоченевшие руки и зло посмотрел в угол шатра, где разливала кумыс его старая верная Томира. Космы седых волос, смазанные бараньим жиром, торчали, как прутья. Рваная рубаха из грубой шерсти прикрывала иссохшее, морщинистое тело. Разлив кумыс, старуха вытерла руки о лоснящиеся бока рубахи, и Мадий вдруг увидел крючковатые пальцы с черными, обгрызенными ногтями. Мадий брезгливо поморщился. Перед взором его, словно во сне, проплыла маленькая тоненькая принцесса в голубых шуршащих шелках. А ведь она ласково смотрела на Фамира своими сверкающими, как бусины, глазами. А на него она и смотреть не стала, только поклонилась вежливо, низко опустив хорошенькую головку. Не посмотрела? Мадий нахмурился. «А если заставлю, то станет смотреть», ― пробормотал он.

«Голубой Цветок! Голу...бой...» ― повторял Мадий почти в забытьи. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть грязной старухи, с которой прожил долгую жизнь. Ему показалось, будто в нем два Мадия. Один Мадий думает о прошедшем, а другой старается представить себе будущее, от которого веет запахами весенней степи, ясного голубого неба и теплым дыханием крошечных жеребят. Мадий, который думает о прошлом, говорит себе: «Когда-то и она была тоненькой и быстрой. И глаза были лукавые...» ― «Это было давно, ― отвечал первому Мадию второй. ―Теперь вокруг пусто и уныло. Жизнь идет к закату, подобно солнцу, которое уходит в самый край степи, за дальние пастбища. Нет тебе ни в чем радости. Только и была отрада заводить горячих коней. Но их уже и так много. Даже старейшины племени не знают, как их много. Ведь ты завел табуны далеко за перевалом. Богатые там пастбища, и никто о них не знает. Теперь они для тебя, только для тебя. Для кого же еще? А Фамир?»

Острая игла забралась в сердце, чья-то невидимая рука сжимала его. Да, для сына... Все для Фамира. И принцесса для него!

«Отдай ее,―говорил другой Мадий, ― зачем она тебе нужна?» ― «Зачем же отдавать сокровище? ― отвечал упрямый голос―Я буду хранить ее, как золотой слиток...»

― Отнеси китайской принцессе молоденького барашка!― закричал вдруг Мадий Томире, решив сегодня же вечером навестить принцессу.

― Кому нужна эта косоглазая? ― завопила в ответ старуха. ― Может, она и принцесса, а мне какое дело? Отдай ее куда хочешь. Больше не стану давать ей барашков. Принцесса!.. Подумаешь! Войдешь к ней в шатер ― совестно сказать,―так и разит благовонными маслами. У благородных саков только жрицы-прорицательницы позволяют себе такое. Тьфу! На порог бы ее не пустила, а ты отдал ей наш лучший праздничный шатер! Все говорят, что это она накликала беду...