Он снова увидел ее милое избитое лицо, когда много месяцев назад она думала, что он убил Эдуарда. Но, рассудил Гильберт, тот человек был ее отцом. Распространилось бы ее сострадание на человека не ее крови? Того, кто хотел убить их дитя?

– Думаешь, я буду молить тебя о пощаде? -крикнул Уильям, оттягивая ворот туники и подставляя горло под меч. – Нет, я не трус. Я умру с честью, как рыцарь.

Тогда Гильберт понял, что ему не нужно марать руки кровью этого человека, а можно получить еще большее удовлетворение – от справедливого суда.

– Ты трус, Уильям Ротвильд, – сказал он, вкладывая меч в ножны. – Трусом и умрешь.

Поставив врага на ноги, барон подтолкнул его к лошади.

– Что ты собираешься делать? – спросил Уильям, поворачиваясь к барону Бальмейну.

«Испугался», – подумал Гильберт, глядя в вытянутое лицо Уильяма.

Лицо Гильберта осталось бесстрастным, когда он снова толкнул его вперед, но ответ последовал, лишь когда руки пленника были крепко связаны за спиной.

– Король Генрих будет решать твою судьбу, Уильям, – сказал Гильберт, затягивая веревку и садясь в седло. – От его длани претерпишь ты низость смерти труса, и бесчестие падет на твое имя.

– Нет! – протестующе возопил Уильям, тряся головой и пытаясь освободиться. – Я рыцарь. И умру рыцарем.

Не говоря ни единого слова, Гильберт развернул своего коня и с вопящим Уильямом Ротвильдом на веревке направился в замок.

Молиться Богу? Попросить о чуде, чтобы потом самому над собой смеяться? Гильберт покачал головой, но ноги сами собой понесли его в часовню.

Передав Уильяма в руки своих дружинников, Гильберт подозвал тех, кто мог сказать ему о состоянии Грей. Хотя он и очень хотел знать, что с ней, но в то же время боялся услышать о невосполнимой утрате. К этому барон еще не был готов. Плох он или хорош, но сначала ему нужно сделать то, в чем он так долго отказывал себе и Грей.

Войдя в часовню, которую не посещал уже много лет, он прошел прямо к алтарю и преклонил колени.

Здесь нашла его Лизанна час спустя.

– Ты хорошо молился, брат, – сказала она, кладя руку на его плечо.

До этого момента Гильберт не замечал сестру. Вскочив на ноги, он схватил ее за плечи:

– Грей. Как она? Жива?

Лизанна опустила взор:

– Твой сын здоров и крепок.

Пальцы Гильберта сильнее впились в плечи Лизанны.

– А что с ней?

– Роды были тяжелые, Гильберт, но она справилась. Женщина, которая будет твоей женой, оказалась очень сильной.

Он закрыл глаза.

– А стрела? Что с этим? Лизанна погладила его по щеке.

– Ничего страшного, – сказала она. – Останется шрам, вот и все. Она поправится.

Гильберт облегченно расслабился, потом быстро распрямил плечи:

– Я хочу видеть ее.

– Она отдыхает.

– Сейчас.

Зная, что этот спор ей не выиграть, Лизанна поморщилась.

– Хорошо, – согласилась она. – Пошли. Комната была скудно освещена, горела одна единственная свеча у постели. Гильберт наклонился к Грей. Румянец на щеках оставлял впечатление теплоты ее кожи. Она совсем не была похожа на измученную женщину, спасавшуюся бегством сегодня утром. И все-таки она была очень бледной.

Он легонько провел пальцем по ее прохладному лбу и вздрогнул, услышав тихий стон.

– Я молился, Грей, – сказал он.

Ее веки дрогнули и глаза открылись.

– Ты молился? – повторила она одновременно удивленно и недоверчиво.

Улыбаясь при виде облегчения, что снизошло на ее душу, он коснулся ее губ.

– Что еще я могу сделать, чтобы доказать тебе мою любовь? – спросил Гильберт. – Чего же больше, чтобы заслужить милость Божью?

Грей переполняла такая радость, что она боялась, что сердце ее разорвется.

– Этого достаточно, – ответила она с усталой улыбкой и накрыла ладонью его руку.

Нет, думал Гильберт, этого недостаточно. Вначале он плохо обращался с ней, и если потребуется вся его оставшаяся жизнь, он готов доказать, что достоин этой женщины.

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за то, что я не верил тебе? Простить все мои неправедные обвинения?

– Мне не за что прощать тебя, – сказала она, улыбаясь. – Ты не мог знать.

– Но я знал. Я только отказывался…

– Нет, – прервала его Грей. – Все прошло. Чувствуя себя так, будто тяжелый груз упал при этих словах с его плеч, барон коснулся ее лба.

– Скоро мы обвенчаемся, – сказал он, – и все между нами будет хорошо.

Грей дотронулась до его лица.

– Что с Уильямом?

Гильберт поднял голову. Он не хотел говорить об этом человеке, но понимал, что ей нужна уверенность.

– Он в темнице. На рассвете отправим его под охраной на суд королю. Пусть примет наказание от него. Больше он не будет нас беспокоить.

– Значит, ты не убил его? – Грей даже повысила голос, не в силах поверить.

– А ты думала, я убью его?

– Да.

Он вздохнул:

– Больше всего мне хотелось это сделать, но любовь к тебе не позволила. Я понял, ты хотела бы именно такого решения.

Грей кивнула.

– Он так же злобен, как Эдуард, – ответила она. – Но я рада, что король Генрих будет решать его судьбу.

– Скорее всего, он осудит его на смерть, – счел необходимым уведомить ее Гильберт. – Его вина слишком велика для иного приговора.

– Да, но не твоя рука приведет приговор в исполнение.

Гильберт наклонился и снова поцеловал ее.

– Ты видел нашего сына? – спросила Грей. Ее глаза светились счастьем при одном лишь упоминании о прекрасном ребенке, которому она дала жизнь.

– Нет еще, но скоро увижу, – ответил он. – Я должен был прежде всего прийти к тебе.

– Тогда иди сейчас, – сказала она, – и расскажи мне потом, как он там.

Женщина с улыбкой закрыла глаза. Гильберт быстрым поцелуем коснулся ее губ.

– Я скоро вернусь, – прошептал он.

Его сын действительно был здоровым и крепким. Глядя на отца глазами, так похожими на глаза Грей, он взмахнул крошечным кулачком.

– Какой маленький, – сказал Гильберт.

– Нет, весьма крупный, – поправила его Дизайна. – Такой же, какой была Джиллиана, когда родилась.

Он покачал головой:

– Все равно маленький. Можно мне его подержать?

Лизанна рассмеялась и передала ребенка в отцовские объятия. Малыш немного повертелся, потом зевнул и закрыл глазки.

– По-моему, я ему уже надоел, – задумчиво произнес Гильберт, радуясь чувству, которое вызывало у него маленькое теплое тельце, лежавшее у него на руках.

Лизанна провела пальцем по щечке младенца.

– Нет, он просто всем доволен.

– Ты так думаешь?

Лизанна подняла на него взгляд:

– Из тебя получится прекрасный отец, Гильберт.

Миновало бурное прошлое, которое так долго омрачало их жизнь. Теперь перед ними простиралось такое будущее, о котором они когда-то даже и не мечтали.

Когда они стояли вот так рядом, что-то неслышное и невидимое пролетело между братом и сестрой, и только они поняли, что это было.

Потом, торопясь к Грей, Гильберт улыбнулся и вышел из комнаты с сыном на руках.

Через неделю Грей и Гильберт обвенчались в присутствии Лизанны и Ранульфа. Когда они приносили друг другу обеты, их новорожденного сына положили под покров, который накладывали на новобрачных перед алтарем. Таким образом, было узаконено его рождение.

Когда они выходили из часовни, над головой у них сияло яркое летнее солнце, а голубое небо предвещало прекрасное будущее.