— Где она? Как она сюда попала? Где вы ее встретили? — Он зашагал прочь от Бинга. Тот бросился его догонять.

— Вы не волнуйтесь, лейтенант. Она дожидается, за воротами. Вы идете в обратную сторону!

— За воротами… ах, да. Это не здесь… — Иетс улыбнулся. — Она здесь и дожидается, за воротами.

— Лейтенант! А как же насчет перемещенных?

Иетс послушно остановился.

— Здесь нужно что-то предпринять. Только что они были рабами, а теперь…

Иетс не понял ни слова. Он опять зашагал прочь, прямо через двор, налетая на людей, когда те не успевали посторониться.

Бинг бежал рядом с ним.

— Может, вы бы поговорили с полковником? Вы хотя бы попросите его… Да подождите немножко, лейтенант! Не убежит ваша девушка. Раз уж приехала сюда из Парижа, подождет еще немножко.

— Где вы ее встретили?

— Перед нашим домом. Я только вышел, чтобы идти сюда, а она меня остановила и спрашивает, не знаю ли я, где сейчас лейтенант Иетс, Дэвид Иетс.

Иетс кивнул головой.

— Дэвид Иетс.

— Я сказал, как не знать, мадемуазель, пойдемте со мной. Вот и все. Очень просто, верно? Может быть, мне самому поговорить с полковником Девиттом? Даже если в шахтах нужны рабочие…

— Как она оказалась у нашего дома? Приехала из Парижа…

— Да не знаю я! Вы ее сами спросите. Вы мне скажите, что мне предпринять по поводу перемещенных.

— Перемещенных?

О черт, заело, подумал Бинг.

— Я вот что сделаю, — предложил он. — Я скажу полковнику, что вы послали меня к нему с докладом по этому вопросу.

— По какому вопросу? Вы о чем?

— Да эта их мерзкая затея — опять послать перемещенных на работу…

На лице Иетса наконец мелькнул проблеск понимания.

— Я этим займусь… погодя.

— Разрешите мне этим заняться, сэр.

Они были уже близко от ворот. Только угол здания администрации скрывал от Иетса ворота, часовых и Терезу.

Он увидел ее раньше, чем она его. Отчаявшись, она уже перестала заглядывать в ворота и отошла подальше от любопытных французских часовых. Он увидел ее сквозь железную решетку ворот. Увидел знакомую хрупкую фигурку, пышные волосы под черным беретом. Он проскочил мимо часовых и окликнул:

— Тереза!

Она обернулась.

Все случилось совсем не так, как он себе представлял. Они не бросились друг к другу, а стали сходиться медленно, почти робко, словно шли по узкому, непрочному мосту.

И только когда он обнял ее и почувствовал, как ей с ним легко, он наконец поверил в реальность этой минуты.

— Я так счастлив, — сказал он.

Ответа ее он не разобрал. Она сказала что-то по-французски, очень быстро, точно лаская его каждым своим словом.

Тогда он поцеловал ее. Французские часовые скромно отвернулись в сторону.

— Как замечательно все получилось! — воскликнула Тереза. Они быстро шли прочь от лагеря.

— Да, — сказал Иетс, не задумываясь. Ему ни о чем не хотелось думать. Его, конечно, интересовало, как она очутилась в Вердене, как нашла дом, где был расквартирован отдел; но он не торопился с расспросами, ему достаточно было ее присутствия и твердой уверенности, что преграда, разделявшая их в Париже, исчезла без следа. А Тереза захлебывалась от сознания, что они нашли друг друга, и от гордости, что она не убоялась войны и своими силами одержала победу.

— Когда ты от меня ушел… — начала она. Он прижал к себе ее локоть.

— Я знаю, тебе неприятно об этом вспоминать, — сказала она, — я больше никогда не буду, это последний раз. Когда дверь закрылась и я осталась одна, я вдруг поняла, что люблю тебя и что стена, которая стояла между нами, рухнула. Она потому рухнула, что ты ушел. Если бы ты тогда остался, я ни за что, ни за что не приехала бы к тебе.

Он хотел возразить, но она сжала его руку.

— Мне мешала одна вещь, но теперь я об этом забыла. Это ушло и из твоей и из моей жизни, и нам нечего об этом тревожиться.

Он и не думал тревожиться. Никогда еще он не испытывал такого победного ощущения власти над собственной жизнью.

— Ты не сказал мне, куда уезжаешь.

— Я не мог сказать, дорогая. Это запрещено.

Она кивнула.

— Я пошла в отель «Скриб» справиться о тебе. Я думала, может, найду там кого-нибудь, кто тебя знает и скажет мне, куда тебя послали.

Она не сказала, что искала Люмиса, что готова была снова встретиться с ним, лишь бы узнать, как отыскать Иетса. Но Люмиса в отеле «Скриб» не оказалось.

— Ты здесь, значит, все хорошо, — сказал он.

— Мне помогла одна американка, — продолжала Тереза. — Она пишет в газетах. Ее зовут Карен Уоллес. Она очень хорошо отнеслась ко мне и все поняла. Она сказала, что знает, каково это, когда любишь человека, а его с тобой нет. Она мне понравилась. Она сказала, что я, может быть, найду тебя в Вердене.

— Я знаю мисс Уоллес, — подтвердил Иетс и мысленно улыбнулся. Да, все женщины в союзе между собой; если они твердо знают, что им нужно, куда мужчинам до них! И еще он подумал, много ли Карен рассказала о нем Терезе? Рассказала ли, что когда-то, очень давно, закатила ему пощечину, и за что?

Но если Тереза и узнала что-нибудь, она не придала этому значения.

— Тогда я пошла к месье Мантену и сказала, что мне нужно поехать в Верден повидаться с тобой. Он спросил, уверена ли я в том, что мне это нужно.

— И что ты ответила?

— Я сказала, что уверена. Я сказала, что все время думаю о тебе, а этого мало.

— Этого мало, ты права, — сказал он смиренно.

— Мантен дал мне пропуск и устроил меня на грузовик, который шел в Верден. Кроме того, он дал мне адрес людей, у которых я остановилась. Я сплю на раскладной кровати в одной комнате с двумя хозяйскими дочками.

— Все тебе помогли… — Через нее Иетс почувствовал себя частью разбросанной, но крепко спаянной семьи.

— Это потому, что война, — сказала Тереза. — Все разыскивают своих близких. Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Мне даже из ваших кое-кто пытался помочь, — продолжала она. — Когда я сюда приехала, оказалось, что тут тысячи американских военных. У меня сначала руки опустились. Я стала расспрашивать, — никто тебя не знает. Я столько дней искала и уже стала думать, что та женщина в Париже ошиблась.

— Je t'aime, — сказал он.

— Очень было трудно. Некоторые солдаты отвечали грубо. Некоторые советовали забыть о тебе. Один сказал: «У нас здесь, красавица, больше лейтенантов, чем нужно. Вам его нипочем не найти».

— А ты все-таки нашла. Как хорошо.

— Потом кто-то послал меня к коменданту. Там сказали, что им некогда со мной разговаривать. Но я решила подождать. К концу дня они собрались уходить и увидели, что я все жду. Тогда они стали просматривать какие-то списки и наконец сказали мне, в каком доме ты живешь.

Вот как сильно она его любила. Сколько нужно было мужества и преданности, чтобы на основании одного слабого намека ринуться разыскивать его среди целой армии в походе. То, что она сделала, было так огромно, что он невольно спросил себя: где ты был до сих пор? Если такое возможно, как же плохо ты знаешь человеческое сердце. И как мало ты можешь дать ей…

— А потом ты вышел из ворот, — закончила она ликующим голосом и добавила едва слышно: — Я знала, что это ты, еще до того, как обернулась. Я чувствовала. Но я боялась обернуться, пока ты не позвал меня. Мне было страшно.

— А теперь тебе больше не страшно? Тебе хорошо?

— Да, — сказала она, — очень.

Голосом, который разнесся на всю огромную залу, служившую канцелярией передовой группы отдела и кабинетом Девитта и Уиллоуби, Абрамеску ответил Бингу:

— Нет, полковника Девитта здесь нет. Он уехал в штаб Матадора, к генералу Фарришу. Вернется только вечером.

Бинг попятился.

— Ладно, ладно, это несущественно.

Над заваленным бумагами столом в углу комнаты поднялось хмурое лицо Уиллоуби.

— Сержант Бинг!

— Да, сэр!

— Зачем вам нужен полковник?