— Как у вас там дела, в Маридунуме? — спросил король.

— Все в порядке, ваше величество.

— Как мой сын? — в голосе короля отразилась вся любовь, которую он испытывал к мальчику, ни разу им не виденному. — Как он выглядит?

— Я докладывал вам, что Этвард растет здоровым и крепким. Собственно, он уже вырос и готов к рыцарским подвигам. Видели бы вы, ваше величество, как он и мой младший рвались со мной на турнир!

— Он готов проявить себя в сражении?!

— Да. Если случится, он умрет, но не опозорит ваш род. Я как-то наблюдал за учебным боем его и сэра Бана… Помните его? Да, так я вам ручаюсь — Эмрису… то есть Этварду, по плечу любой противник.

Король нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла. Налил себе еще вина и опустошил кубок одним глотком.

— Через два месяца мы выступим в поход против саксов. Значит, там его и представим — срок подошел. — Король тяжело вздохнул.

Отлак знал — король не отличался большой личной храбростью и тщательно скрывал это, борясь в душе с любыми проявлениями страха. Но сам вступать в битву не решался никогда — с того первого сражения, в котором чуть не погиб. Но это лишь когда дело касалось личных поединков — как государственный деятель король Эдвин Пендрагон был смел и решителен, обладал гибким и мощным умом. И никто не знал, что все в душе короля замирает от страха, когда он видит перед собой один на один вооруженного противника. И Отлак догадывался, что это скорее от навязчивого страха быть поверженным, чем от страха за собственную жизнь, но может быть граф ошибался. В любом случае, граф знал, что предстоящая война среди прочих причин (таких как политическая благоприятная ситуация, когда есть, наконец, реальные шансы разгромить ослабленного врага) вызвана и необходимостью представить в битве своего наследника.

— Война — дело решенное? — осторожно поинтересовался Отлак.

— Да. Шпионы доносят, что обстановка самая благоприятная, саксы ничего не подозревают и не готовы. Война, конечно, будет кровопролитная и жестокая, но больших осложнений и неожиданностей случиться не должно. На Совете после турнира этот вопрос решим, я не сомневаюсь. Хотя противники решающей войны, то есть трусы, обязательно найдутся.

— Да, я тоже полагаю, что давно настал час вымести саксонскую скверну с нашей исконной земли! Я сегодня встретил саксонского рыцаря по дороге сюда. Его солдаты вели себя чересчур развязно.

— Да, на этот турнир их понаехало… — вздохнул король. — Принц Вогон прислал целое представительство, просит руки моей дочери.

— И вы? Породнитесь с саксонскими свиньями?!

— Что бы я ни ответил — через два месяца война. И я постараюсь сделать все так, чтобы принц с поля боя живым не ушел. А пока, чтобы не возбуждать лишних подозрений — принял посланцев как можно радушнее.

Какое-то время они молчали. Граф с показным любопытством изучал пышное убранство королевских покоев, король задумчиво барабанил пальцами по столу.

— Знаешь, Отлак, — неожиданно сказал король, — один чародей напророчил мне, что на второй день турнира я умру. То есть — послезавтра.

Граф поднял брови.

— Что еще сказал тот колдун?

Король с досадой хлопнул ладонью по полированной поверхности стола.

— Не успел спросить. Я так рассердился, он столь самоуверенно говорил, что я просто пронзил мечом его. В самое сердце! Уже мертвому, по моему указу, ему отрубили голову, как государственному преступнику и вывесили на площади. Какой же он волшебник, если себя не сумел уберечь?!

— Так что же вас тогда беспокоит?

— Не знаю, — пожал плечами король. — Остальные маги, что были на приеме, использовав свои чары, нагадали, что меня ждет победа над саксами и многие года жизни…

— Тогда выбросите слова того шарлатана из головы! — усмехнулся граф. — Или, для собственного успокоения, перенесите турнир на два дня. Или вообще отмените!

— Нельзя! Да это я уже сам дни по турниру посчитал — он отмерил мне девять дней.

— Но остальные чародеи?..

— Заявили, что он солгал.

— Так что же ваше величество беспокоится? — опять спросил граф.

— Странно мне. Обычно лгут, чтобы заработать вознаграждение. А такими пророчествами денег заработать невозможно…

— Почему бы не допустить, что того шарлатана подослали ваши враги, саксонцы например, чтобы испортить вам настроение? Чтобы изменить ваши планы, в конце концов!

— Я тоже так думаю. Я к врачам обращался — все в порядке. А что мне может угрожать в моем дворце, полном телохранителей?!

— Конечно. Полагаю, что все это ерунда, бред полоумного идиота. Выбросите мрачные мысли из головы, ваше величество.

— Да… — Король сделал еще глоток и посмотрел на собеседника. — Об Этварде кто-нибудь знает?

— Никто.

— Вы уверены?

— Да.

— Хорошо. Привезете его на бой с саксами и пусть проявит себя.

— Не сомневаюсь, что проявит, — уверенно сказал Отлак.

— Я рад, что доверил сына именно вам, — признался король. — Завтра рано вставать — турнир дело хлопотное.

Граф встал.

— Я счастлив был встретиться с вашим величеством.

— Я тоже. — Король хлопнул в ладоши. — Алфер, проводи графа.

Граф пошел к тайной двери.

— Отлак, — окликнул его король.

— Да, ваше величество.

— Поклянись мне, что если со мной все-таки что-либо случится, ты сбережешь жизнь моему мальчику и возведешь его на престол.

— С вами ничего не слу…

— Поклянись!

Граф Отлак достал свой парадный меч, на котором засохла кровь убитых негодяев, преклонил колено и сказал:

— Клянусь: чтобы не случилось оберегать Этварда Пендрагона, вверенного мне на воспитание, и возвести его на престол, уготованный ему волей Божьей по праву рождения, даже если мне придется отдать ради этого свою жизнь!

— Спасибо, Отлак. Иди.

— Принц, вам доложили правильно. Сегодня граф Маридунский нанес тайный визит в королю Пенландрису.

— Ну и что?

— Был ли смысл в тайной аудиенции, если наследник не у него на воспитании?

— Значит, вы полагаете, сэр Джон, что наш бриттский друг прав?

— Во всяком случае, проверить не помешает. Ну, погибнет невинный — что с того? Невинные всегда гибли и будут гибнуть — одним больше, одним меньше, какая разница?

— Хорошо, сэр Джон, я распоряжусь…

— Принц, вы по-прежнему намереваетесь завтра боевым оружием вызвать всех зачинщиков?

— Конечно — они лучшие рыцари бриттов. Если выбить их из игры в самом начале — разве это не означает получить полное преимущество?

— Но ведь это безрассудство, принц! Лучшие бойцы!.. Вы погибнете!

— Разве Судьба не любит смелых и безрассудных?! Напротив — она благоволит только к ним! К тому же я знаю, что не погибну, можешь не волноваться…

Когда ждешь ночь, солнце кажется приколотым к небосводу крепкими гвоздями. Вот оно уже все-таки приблизилось к самой кромке горизонта, но никак не может собраться с духом и окончательно уйти на покой после дневных трудов, чтобы дать отдохнуть и уставшим людям.

Ночь — время чудес. Уррий ждал ночью чудесную девушку из озера.

За столом воины, бывшие с ним у Гуронгеля, только и говорили, что о его необычном посвящении в рыцари, о волшебном мече Гурондоле, и чудесном путешествии Уррия юного рыцаря водной глади озера. Все это, конечно, было Уррию очень приятно, но почему-то быстро утомило и надоело. Воины говорили неспешно, с бесконечными повторами и несколько путая детали — в их рассказах все было не совсем так, как помнил Уррий. Но это мелочи.

Не дождавшись темноты, Уррий понял, что ему надо побыть одному. Он пожелал всем спокойной ночи, и под удивленные взгляды — вечер только начинается, сколько эля и мяса еще на столе! — покинул обеденный зал. Повинуясь мимолетному желанию, сходил к матушке и полчаса провел у нее, усиленно борясь с вредной мыслью, что ему хочется быстрее вернуться в свою комнату и, пока не стемнело, рассмотреть внимательно свои трофеи последних дней: саблю молодого иноверца, которого он убил, потому что тот хотел взять Уррия на испуг; булатный меч, подаренный ему алголианином, взамен того, что сгорел в пламени погибающего дракона; длинный, легкий, острый, блестящий волшебный Гурондоль, которым сегодня озерный царь посвятил Уррия в рыцари и, наконец, удивительный шар, бесценная реликвия алголиан, признавший в Уррие хозяина и неподвластный даже Верховному Координатору Фоору.