Верховный король встал.

— Это моя единственная дочь Рогнеда, — представил он барону его избранницу. — Я благодарю вас за оказанную честь.

«Да, — подумал Пендрагон, — это поистине достойный рыцарь. Жаль, что он служит не у меня. Но мы поговорим еще с ним на эту тему…»

В турнире наступила пауза. Многочисленные герольды и слуги готовили поле к состязанию магов и чародеев, толпа загудела, в ожидании еще одного яркого и своеобразного действа.

Протрубили герольды, представляя сэра Катифена, он гордо прошел к королевской ложе, сел на ступени лестницы, тронул струны своей звонкой арфы и запел балладу о битве под Лугуваллиумом. Верховный король, как и граф Маридунский обожал эту песню. Трибуны замерли. Глубокий голос певца разносился над трибунами, хотя до противоположной почти не долетал (там, воспользовавшись перерывом обсуждали вполголоса прошедшие поединки и подкреплялись после пережитых треволнений). Когда сэр Катифен дошел до замечательных слов: «Не выдержали, дрогнули саксонцы, и побежали….», восторженные слушатели заглушили голос певца — ему пришлось несколько минут молча перебирать струны, чтобы допеть балладу. Как эти слова были созвучны сегодняшнему поражению саксонского рыцаря!

Барон Ансеис снял доспехи, переоделся в парадное платье и пришел в ложу графа Маридунского.

— Я счастлив представить вам, барон, первую красавицу Камелота прекрасную Аннауру, — сказал сэр Отлак. — Она неоднократно избиралась королевой красоты.

— Семь раз, — уточнила Аннаура.

— Что? — не понял Отлак.

— Семь раз я была королевой турнира. Я счастлива познакомиться с таким благородным и бесстрашным рыцарем, как вы, барон. Я полностью одобряю ваш сегодняшний выбор — юная принцесса и сейчас очаровательна, а в ближайшем будущем непременно затмит всех красавиц, — она старалась говорить приветливо, но по тону ее можно было догадаться, что думает красавица не совсем так. А, вернее, совсем не так.

— Я также счастлив, познакомиться с вами, — учтиво, но несколько холодно ответил барон. — Вы не менее красивы и очаровательны принцессы, но я не мог выбрать двух королев.

— Конечно, — улыбнулась Аннаура. Она отлично понимала, что чужеземцу, победившему лучших британских рыцарей, просто необходимо было выказать уважение к этой стране, избрав королевой красоты дочь Верховного короля Британии. Но о высокой политике вслух не говорят — ее подразумевают.

Сэр Катифен закончил свою прекрасную балладу. Сэр Отлак встал, король Пенландрис тоже поднялся с кресла.

— Куда, вы, граф? — спросил барон удивленно. Пенландриса немножко задело, что вопрос француза был обращен лишь к Отлаку.

— Домой, в Камелот, — ответил граф. — Все интересное закончилось, а перед пиром во дворце надо отдохнуть.

— Но ведь сейчас состоится турнир чародеев, это, наверное, любопытно…

— Меня уже не интересуют фокусы и чудеса, хотя я отношусь к ним с уважением. Но я уже неоднократно видел состязания магов и ничего нового не жду. Но вы, барон, оставайтесь, вам принесут обед сюда. Прекрасная Аннаура составит вам компанию.

— Конечно, — мило улыбнулась красавица. — Я обожаю турниры чародеев. Я вам все объясню!

Барон вздохнул и улыбнулся ей в ответ:

— Я благодарю вас за любезность.

— Встретимся вечером во дворце, — сказал граф и вместе со всей своей свитой покинул трибуны.

Барон остался в ложе, наедине с прекрасной дамой. Поединки для него, увы, не закончились, предстояло новое сражение, ему совсем не нужное. Но и путей для достойного отступления не было.

Сарлуза!

Уррий сжал голову обоими руками, закрыл лицо дрожащими пальцами.

Сегодня Сарлузу сожгут на костре. Первую женщину, которую он познал. Она колдунья — ворожила на фигурке, изображающей его, Уррия, чтобы влюбить его в себя. Что ж, ей это удалось — грудь распирает, словно он снова тонет, и на сердце давит огромная тяжесть. Он любит ее! Любит. И она любит его — она и колдовала-то, чтобы добиться его любви, потому что страстно любит.

И вот сегодня она будет сожжена! Уррий вздрогнул. Страшная смерть, мучительная…

Перед глазами встали безумствующие языки пламени, пожирающие молодое и такое отзывчивое к ласкам тело Сарлузы…

Уррий встал, кулаки его сжимались.

Он не может допустить этого! Он не может сидеть здесь, предаваясь бесплодной скорби и копаясь в собственных чувствах — времени нет совсем, надо действовать! Что-то предпринимать!

Что?

Уррий не знал.

Эмрис и Ламорак помочь ему не могут, к сожалению, ничем.

Пресловутая сила Алвисида, заложенная в нем, тоже сейчас бесполезна.

Что ж, надо идти к отцу Сверу и попробовать убедить его, уговорить его, пригрозить ему…

Приняв решение, Уррий почувствовал себя лучше. Он привел в порядок одежду, пригладил буйные волосы и пошел разыскивать священника.

Он нашел отца Свера в маленькой церкви замка. Отец Свер стоял на коленях и молился. Уррию было неудобно прерывать его общение с Богом. Он постоял пять минут тихо у двери, десять… Время казни приближалось, больше ждать Уррий не мог. Он кашлянул. Священник не обратил на это ни малейшего внимания. Уррий кашлянул громче — священник всецело был обращен к Богу.

— Отец Свер! — окликнул его Уррий, потеряв всякое терпение.

Священник заметил своего племянника и встал с колен.

— Здравствуй, Уррий. Ты что-то хотел спросить? — голос его был предельно измученный, но священник постарался вложить в интонацию как можно больше теплоты. Он любил своего племянника, которого обучал истории и грамоте.

— Святой отец, — Уррий решил прямо спросить интересующее его. — Мне сказали, что сегодня состоится казнь…

— Да. Мы сожжем колдунью, вступившую в богомерзкую сделку с Дьяволом, — подтвердил отец Свер, сразу внутренне напрягшись.

— Но… Разве без согласия моего отца, графа Маридунского можно кого-либо казнить?

— Преступление совершено против Господа нашего, — терпеливо сказал отец Свер. — А это дело церкви.

Уррий понял, что отец Свер прав, с этой стороны подступаться бесполезно.

— Я могу спросить, святой отец, кто оказался колдуном и что он сделал против Бога?

— Колдуньей, — поправил священник намеренную ошибку Уррия. — Это колдунья. Сарлуза, служанка из замка. Ты ее знаешь? — отец Свер пристально посмотрел на юношу.

Уррий выдержал его взгляд.

— Да, знаю, — сказал он. — Она убирала в наших с Эмрисом комнатах. Тем более я удивлен.

— Уррий, — в голосе отца Свера послышалась нервозность, — я очень не хочу знать, где ты был сегодня утром. Не заставляй меня узнавать это. А то ведь на костер колдунья может взойти не одна. Общение с Дьяволом — равносильно предательству Господа нашего, и церковь подобное преступление не прощает.

Щеки Уррий залила пунцовая тяжесть. Не от страха, нет — от бессилия и досады.

— Решение о казни окончательное? — спросил он, едва сдерживая дрожь гнева в голосе.

— Да. Ее вина доказана. Всем окрестным жителям велено явиться в замок. Как только они соберутся — приступим. Его Преосвященство уже здесь.

Епископ Гудр в замке! Это совсем другое дело! С ним надо разговаривать. Он мудр, он поймет Уррия! Он поможет ему!

— Извините, святой отец, — сказал Уррий, стараясь не выдать голосом вспыхнувшую надежду. — Я отвлек вас от разговора с Богом. Я, пожалуй, пойду…

— Уррий, ты ничего не хочешь мне еще сказать?

— Нет, святой отец.

— Ты по-прежнему верен Богу?

— Да. Вера моя тверда и незыблема. Это же я сказал Царю Тьмы Луциферу.

— Я ничего не слышал!

— Я никому не собираюсь хвастать, — сказал Уррий, твердо зная свою правоту. — Но и стесняться мне нечего — того, что Дьявол искушал меня. Он искушает многих, искушал и Господа нашего Иисуса Христа, вы сами меня учили, рассказывали как он удалился в пустыню иудейскую…