Он ушел.

Ламорак взял с подноса кусок мяса — оно давно соблазняло его, но он стеснялся пожилого алголианина. Триан знаками стал показывать, что в комнате Эмриса стоят корыта с горячей водой и неплохо бы ребятам вымыться после пребывания в подземелье.

— Что вы все молчите, Эмрис, Ламорак? — не выдержал Уррий. — Хоть бы чего спросили…

— Ты знаешь, Уррий, — сказал Эмрис. — Я настолько рад, что выбрался из подземелья, и настолько ошарашен всем этим, — он указал рукой на мечи, шар, двойника Алвисида, — и твоим рассказом, что ничего не соображаю. Будет еще время поговорить.

— А ты, Ламорак?

— А что я? — спросил тот с набитым ртом. — Могу и вопрос задать! — Он прожевал и повернулся к волшебному человеку. — Ну-ка, пожалуйста, скажите, что за корона в алмазной пещере в подземелье Большого холма? — Ламорак с торжествующим видом посмотрел на друзей. С первого вопроса он поставил пусть и не самого бога, но его повторение, в тупик.

Двойник Алвисида действительно с полминуты не менял выражения лица и когда юноши уже не ждали ответа, вдруг опять сменил позу и сказал:

— Я обнаружил ее случайно — все-таки здесь моя родовая земля и я ее должен был знать. И долго ломал голову, что за лабиринт в Большом холме, что за таинственная корона, охраняемая подводным драконом. В конце концов воспользовался своим умением черпать знания из таинственной базы данных. Ответ оказался обескураживающим, я посмеялся от всей души: это фрагмент какой-то лабиринтной многоуровневой игры, неведомо как попавший Алголу при сотворении вашего мира.

Двойник Алвисида вновь замер в своей привычной уже глазу позе.

— И что ты понял из этого ответа? — иронично поинтересовался Уррий. — Я уже читал некоторые Директории и знаю лишь одно — чтобы осмыслить все это, возможно, не хватит всей жизни. Либо надо принимать на веру каждое слово, либо отвергать, как откровенную ложь. Но разве можно не верить собственным глазам?!

— Я спрошу, — вдруг сказал Эмрис. Подошел прямо к двойнику бога и громко спросил:

— Кто мой отец?

— Не знаю ответа, — после тягостного молчания, повисшего в комнате, ответил волшебный человек.

— Откуда ему знать? — Уррий обнял брата за плечо. — Алвисид же погиб двести лет назад. Неудивительно, что он не знает ответа. Завтра мы поедем все втроем к озеру Трех Дев и ты возьмешь Экскалибурн, — в голосе Уррия чувствовалась такая уверенность, что Эмрис даже вздрогнул.

Он пристально посмотрел на друга.

— Откуда ты знаешь?

Уррий помедлил, не зная как ответить, чтобы Эмрис понял и сказал:

— Эмрис, последние несколько дней со мной бывает так — знаю и все тут. Откуда это — я сам не пойму!

— Ты же наследник Алвисида! — воскликнул Ламорак. В голосе его слышалась бескорыстная радость за Эмриса. — Возьмешь ты Экскалибурн, раз Уррий говорит! У тебя будет Экскалибурн, у Уррия вообще целая коллекция волшебных мечей! — в голосе его послышалась нотка зависти. Но зависти не черной, хотя ему, конечно, и обидно немного.

— Ладно. — Уррий повернулся к волшебному человеку, взял в руки ларец и открыл его. — Хватит на сегодня.

Человек тут же уменьшился в размерах и Уррий не успел заметить, как он снова оказался лежащим в ларце. Юноша убрал ларец в сундук.

— Ребята, не открывайте этот ларец без меня, — сказал Уррий. — У меня от вас секретов нет, но вы же слышали — если его кто откроет, не владеющий силой Алвисида, сразу умрет! — Уррий чувствовал перед друзьями самому непонятное ощущение вины.

Уррий решил, что если Эмрис действительно возьмет Экскалибурн, а скорее всего так и будет — чувство не обманывает! — то он подарит Ламораку Неустрашимого. Придумает достойный повод, чтобы ненароком не обидеть друга и подарит! «Но говорить пока ничего не стоит», — решил Уррий. Он стал складывать свои трофеи в сундук. Взял Неустрашимого в руки и вдруг сказал:

— Ламорак, ты примешь от меня этот меч в знак нашей верной дружбы?

Эмрис и Ламорак удивленно посмотрели на Уррия. Это был поистине королевский подарок. Волна самых теплых чувств овладела всеми тремя юношами.

— Спасибо, Уррий, — ответил Ламорак и с трепетом взял меч. — О, если бы на тебя напал целый отряд врагов, я был бы счастлив встать на их пути и убить их. Или умереть.

— Тебе не придется вставать одному против целого отряда, — заверил его Уррий. — Рядом буду я и мой Гурондоль.

— И я, — сказал Эмрис.

— И его Экскалибурн, — уверенно добавил Уррий.

Они все трое обнялись. Нет ничего священней и крепче мужской дружбы! — думал каждый из них в этот момент.

Какой-то странный звук за окном привлек внимание Уррия. Он подошел к окну и высунулся по пояс.

— Странно, — сказал он. — Какой-то столб во дворе устанавливают…

— Это колдунью будут жечь, — пояснил Ламорак.

— Что? — Уррий не поверил. — Сарлузу?!

— Да, — подтвердил Эмрис. — Отец Свер сказал, что ее сегодня же сожгут.

Уррий обессиленно подошел к кровати и сел.

— Ребята, идите мойтесь, — попросил он. — Мне нужно побыть одному.

То ли чародеи и маги, которым сегодня предстояло состязаться в своем искусстве, расстарались, то ли сам Господь Бог заинтересовался предстоящим турниром, но небо было идеально чистым, без единого облачка. Дул легкий южный ветер, навевая прохладу — погода словно делала все от нее зависящее, чтобы рыцарям было удобнее продемонстрировать ловкость, храбрость и умение.

С раннего утра к ристалищу близ Роквуда стали сходиться огромные массы людей — сперва те, кто был победнее, чтобы занять бесплатные места получше, потом средний класс, который за места мог заплатить. Знатные рыцари и дамы о таких пустяках не беспокоились — их ложи на двух огромных трибунах, расположенных друг против друга по длинным сторонам боевого поля не займет никто без риска для здоровья.

Сэр Отлак, как истинный рыцарь прибыл на турнир с самого раннего утра, приняв лишь легкий завтрак. Но в свою ложу, расположенную на почетном месте неподалеку от королевской (всего через три), отнюдь не торопился.

Вместе с Мориансом он бродил между шатров, в которых готовились к поединкам рыцари, встречал знакомых и радостно обнимался, либо холодно раскланивался. Зашел в шатер, где готовился к турниру его старший сын, тщательно осмотрел его экипировку, тоном знатока посоветовал взять другой щит — чуть меньших размеров, зато легче. Проверил также доспехи и упряжь лошади Педивера — на прошлом турнире, если бы не зоркий глаз графа, заметившего прохудившийся ремень, быть бы сэру Педиверу на зеленой, помятой копытами, траве ристалища.

— Ты уверен, что хочешь сразиться именно с Гловером? — последний раз спросил граф, который несколько волновался за исход поединка. — Он самый сильный из всех шестерых.

— Отец, но ведь ты же сам всегда выбирал самого сильного противника, — ответил сын.

— Но может быть, не в первом заходе. Пусть он сперва встретится с двумя-тремя, чуть подустанет…

— Отец, ты же не ждешь, что я соглашусь с твоими доводами? — резонно заметил Педивер.

Сэр Отлак сердечно обнял сына. Он гордился им.

— Удачи тебе, Педивер, — сказал граф и вышел из шатра.

Неподалеку прогуливался барон Ансеис, уже в доспехах, но без шлема. Один его оруженосец держал под уздцы полностью готового коня и шлем француза с ярким красным плюмажем, второй разложил на траве десяток длинных турнирных копий из ломкой пихты и с трезубчатыми коронками, вместо острых боевых наконечников.