Кэйт взглянула ему прямо в лицо, в первый раз. К чему он клонит?

Стивен вздыхал.

— Я не могу поверить, что вел себя настолько глупо, когда мы встречались в последний раз, — сказал он. — С моей стороны было самонадеянно думать, что простого извинения будет достаточно, чтобы помириться после нашего разрыва. — Он посмотрел в сторону. — Иногда мне не хватает… наверно, мне многого не хватает. Но прежде всего мне не хватает тебя, я бы хотел со временем доказать, что я все же изменился.

Несмотря на свое отчаянное настроение, Кэйт пыталась проанализировать, действительно ли он тогда вел себя глупее, чем обычно. Проблема Стивена, как она понимала, состояла в том, что он получил все блага слишком рано. Он никогда не страдал и не работал ради удовлетворения своих насущных желаний, и естественно, что он возомнил, будто может получить что угодно, стоит ему только попросить об этом. Кэйт убрала руку. Он некоторое время, опустив глаза, смотрел вниз, переваривая ее молчаливый упрек.

— Кэйт, ты не должна терять попусту время на какого-нибудь мужчину, который никогда не оценит тебя. Кто не захочет связать жизнь с тобой.

«Кто бы говорил», — подумала Кэйт, попутно заметив про себя, что Стивен, похоже, изображает из себя советчика одинокой женщины. Может быть, он хочет сделать ее своей клиенткой. А Стивен тем временем снова попытался взять ее за руку. Кэйт все было безразлично. Но из-за сумки и неустойчивого положения она не рискнула отпрянуть назад.

— Кэйт, я прошу твоей руки.

— Ты держишь ее, — заметила она.

— Нет. Я имею в виду… я прошу тебя выйти за меня замуж.

Кэйт не могла поверить — и не верила — своим ушам. У нее слуховые галлюцинации или он просто так неудачно шутит? Но к ее великому удивлению, он полез в карман и достал кольцо. Прежде чем она успела опомниться и сказать хоть что-то, он надел его ей на палец. Кэйт изумленно смотрела на бриллиант и окружавшие его два меньших по размеру изумруда — ее любимые камни.

— Тебе нравится? — поинтересовался Стивен.

Кэйт взглянула на него. О чем, в конце концов, он думает? Его наглость, решительность сами по себе должны были взбесить, но она посмотрела опять на свою руку. Бриллиант словно подмигивал ей в лучах, отражаемых бутылками за стойкой. И вдруг она принялась смеяться. Начав, она уже не могла остановиться. Нога ее соскользнула, и сумка полетела на пол, но Кэйт не могла успокоиться. Она не хотела быть жестокой — просто она потеряла контроль над собой.

Поначалу, когда она только начала смеяться, Стивен смотрел на нее с улыбкой. Затем, видя, что смех не прекращается, он перестал улыбаться. Бармены уже повернулись в их сторону и наблюдали. Кэйт вовсе не хотела унизить его, но он уже сам сделал это. Почему жизнь так устроена? Когда ты желаешь чего-то, то не получаешь, а потом, когда получаешь, уже этого не хочешь.

С невероятным усилием Кэйт взяла себя в руки. Она перестала хохотать и перебирала в уме, что же ей сказать, что ответить Стивену. Наконец Кэйт приняла решение: она лишь отняла свою руку, сняла кольцо и протянула ему.

— Боюсь, что нет, Стивен, — сказала она. — Это не принесет ничего хорошего нам обоим.

Его лицо сразу же приняло хорошо ей знакомое страдальческое выражение. С минуту ей было его жаль. Боль причинять так же тяжело, как и переносить. Но она знала Стивена. Через несколько дней он найдет другую женщину, которая будет его ублажать, стараясь утешить и изменить это выражение, и Кэйт мысленно пожелала ей удачи. Потом она встала и коснулась плеча Стивена.

— Мне пора, — сказала она. И одинокая квартира вдруг показалась ей раем. — Будь здоров, — добавила Кэйт.

После этого она развернулась и мимо длинной стойки пошла к двери. Пусть это был не самый лучший, но все же исход.

Кэйт лежала в кровати. Удушливая жара опустилась на Нью-Йорк. По температуре и неподвижности воздуха можно было подумать, что уже середина августа. Кэйт была не готова к жаре. Она ни к чему не была готова: ее кондиционер был заперт в подвале; она не просила Макса помочь установить его, не убрала свою рабочую одежду и не заменила ее на легкие летние вещи; у нее не было никаких планов на уикенд четвертого июля. Лето наступило, а Кэйт была совершенно не готова к летним каникулам. Очевидно, ей было не до того: она потратила слишком много времени впустую с Майклом, пересматривала свои дурацкие взаимоотношения со Стивеном, некстати влюбилась в Билли и была им отвергнута. Жизнь всех остальных неслась вперед: Брайс продвигался по службе, Эллиот вел курс в Нью-Скул, оба сняли на паях домик в Файер Айленде, Бина была занята бесконечными хлопотами к свадьбе, Бев — ребенком, и — последняя новость — Барби объявила, что беременна. Казалось, у каждого была своя цель, и только она плыла по течению.

Кэйт придумывала причину, которая заставила бы ее встать. Куча грязного белья росла, нужно бы сходить в гимнастический зал, попытаться наконец достать кондиционер. Ее ждала стопка книг, которые она приготовила для летнего чтения. Цветы в гостиной не поливались. И все же она не могла себя заставить подняться. Она отчаянно, но бесплодно искала то, к чему ей можно было бы стремиться.

Ей приходили в голову неутешительные мысли: об умерших родителях, о том, что у нее не было братьев и сестер. Эллиот собирался уехать на все лето. Подруги все замужем. Она порвала с Майклом и была рада этому, но предложение Стивена застало ее врасплох. Сейчас ей не нужен был Стивен — но когда-то она хотела его. И Майкл тоже не был ей нужен, хотя когда-то казалось наоборот. Очевидно, она сама не знала, чего — или кого — она желала. Может быть, и вовсе никого и ничего. Она все больше утверждалась в том, что ей суждено остаться одинокой. Что-то с ней было не так, что-то подспудное и несомненно связанное с переживаниями детства. Мама ее умерла; отец был эмоционально не доступен, а потом умер и он. И она избрала одиночество и неприятие людей как образ жизни.

Она сбросила с себя простыню и от одного этого усилия ощутила страшную усталость. Зачем она перебралась в Манхэттэн? За что боролась в годы учебы? Даже ее работа с детьми сейчас, в середине лета, казалась бессмысленной, бесполезной и второстепенной.

Но окончательно растоптанной она чувствовала себя из-за истории с Билли. Думать об этом было просто невыносимо, но она вновь и вновь мысленно возвращалась в те дни. Теперь она вспомнила день, когда они ходили кататься в парке, и тот эпизод, когда он так легко справился с неуправляемой толпой в кондитерской. Она думала о том, прохладно ли в его саду в эту полуденную жару. Вспоминая траву, блестящую в воде рыбку, шатер из листвы, она снова приходила к выводу, что Билли был необыкновенным, а она сама оказалась редкой идиоткой. Кэйт отправила ему два письма: одно с простым извинением и второе — с подробным объяснением. Но не получила ответа. Так что теперь невозможно узнать, любил ли он ее в действительности, читал ли ее письма, бросил ли бы ее в любом случае — независимо от сложившихся неприятных обстоятельств. И все же относиться серьезно к глупым суевериям Бины и плану Эллиота было безумием. Она опять видела его лицо, когда он стоял перед ней в школе. На нем читалась такая неподдельная боль, и Кэйт было невыносимо думать, что она оказалась в том виновата. И Майкла она тоже обидела. И Стивена, не важно, что он это заслужил. Однако у нее не было намерений причинить боль любому из них, и тем более себе самой.

Одиночество здесь, в маленькой спальне, казалось безмерным, словно оно просачивается сквозь дверь и распространяется по всей квартире. Кэйт повернулась на бок и вновь задумалась о Билли. Повсюду был Билли. Она заплакала, и слезы потекли на уже влажную подушку.

Когда позвонили в дверь, Кэйт проснулась в испуге. Словно в тумане, она все же поднялась с мятой постели и поплелась к двери. И кто без предупреждения мог прийти к ней в час пополудни, да еще в будний день?