— А ну, особы женского пола! Убирайтесь прочь! Живее! — мысленно прокричал Киннисон, как только валерианцы отделились от пола. Амазонки охотно повиновались его команде. Бросившись к окнам и дверям, они быстро высыпали на улицу и разбежались в разные стороны.

Казалось, что ни один увлекшийся битвой валерианец уже не вспоминал, с какой целью высадился на планету, и в помещении, где происходило ожесточенное сражение, попросту не хватало пространства для согласованных действий. Всюду царила неразбериха, гремели выстрелы, не утихали яростные крики и лязг железа, заглушавшие голоса отдельных десантников.

В общей суматохе несколько пиратов подняли защитные экраны и покончили с собой. Некоторым удалось выскочить из здания, но все равно они не смогли далеко убежать. Их заметили с вертолетов, где были установлены излучатели, питавшиеся энергией с "Неустрашимого" и резавшие доспехи босконцев так же легко, как острый нож входит в кусок сыра.

— Стойте! Стойте все! — закричал Киннисон, когда в дверях здания показались валерианцы, намеревавшиеся догнать беглецов и немедленно расправиться с ними. — Никаких космических секир-и не давайте им убивать себя! Они мне нужны ЖИВЫМИ!

Валерианцы без труда выполнили его приказ. Теперь, когда на их пути не стояли женщины, они хладнокровно ринулись на дула вражеских излучателей. Никто не мог ни сопротивляться их атаке, ни спастись бегством. Обезоруженные и поверженные их мощными ударами — как часто бывает в подобных случаях, не обошлось без переломов рук и ног — босконцы поочередно лишались возможности двигаться и оставались лежать, пока Киннисон читал их мысли.

Увы, ни один из них не обладал сколько-нибудь полезной информацией. Расстроенный — более того, раздосадованный Киннисон дал команду возвращаться на "Неустрашимый". Несомненно, что именно те, кто имел доступ к ценной информации, покончили с собой. Что ж, такого исхода следовало ожидать. На их месте офицеры Патруля поступили бы точно так же с той разницей, что сначала испробовали бы все возможные способы спасти товарищей.

Очутившись в своей каюте, Киннисон мысленно вызвал Старшую Сестру.

— Троянская Елена? Полагаю, лучшее, что мы можем сделать для твоего благополучия, душевного покоя и просто хорошего настроения, — как можно быстрее убраться отсюда. Я прав?

— Ну что ты… мы всегда рады видеть… — начала она, и Киннисон понял, что сейчас ей не хотелось быть негостеприимной к патрульным — так же, как не хотелось их задерживать хоть на секунду дольше необходимого.

— Ясно, — подумал Киннисон. — Я только хотел убедиться в том, что наши желания совпадают. Если мы когда-нибудь и увидимся, то только не по моей воле. — И, отключив связь, он скомандовал первому пилоту:

— Генри! Заводи двигатели — мы возвращаемся на Землю.

"Неустрашимый" рассекал пространство со скоростью, достаточно умеренной для его возможностей, — восемьдесят парсеков в час. Инженеры осматривали и проверяли все оборудование — от стрелок приборов до двигателей, регулировали и ремонтировали то, что можно исправить, и заменяли изношенные или поврежденные детали. Затем они отдыхали и рассказывали совершенно невероятные истории, якобы произошедшие с ними на далеких планетах.

Вахтенные офицеры не знали, чем себя занять, дожидаясь конца однообразного и утомительно дежурства. Валерианцы, как обычно, не показывались из своего построенного специально для них помещения. Гравитация в нем втрое больше, чем на Земле, давление достигало трех атмосфер, а температура превышала тридцать пять градусов по Цельсию. Однако ван Баскирк и его воины не только жили и двигались в таких условиях, но еще и затевали ожесточенные рукопашные схватки.

Киннисон, откинувшись в кресле и положив на край стола ноги в отполированных до блеска ботинках, находился в глубокой задумчивости. Он до сих пор не мог решить возникшую перед ним задачу-у него нет ключа от нее. Точнее, столько различных обломков самых разных ключей, что их количество могло свести с ума любого человека. Ему нужен некто по имени Меньо Елико, который каким-то образом связан с Лонабаром. Найти любого из них давало реальную возможность найти и другого — но, во имя всех дымящихся преисподен Венеры, как отыскать хотя бы одного?! Казалось просто смехотворным, что он не мог узнать местонахождение такого крупного объекта, как планета. Однако поскольку в ближайших пятидесяти тысячах парсеков никто не сумел бы помочь ему и поскольку в галактике насчитывались триллионы триллионов различных планет, область поисков была достаточно неопределенной. Конечно, Блико, цвильник имеет какое-то отношение к ним. Но даже если бы линзмен умудрился прочитать мысли миллионов цвильников, то все равно без счастливого стечения обстоятельств он не нашел бы в них ни единого упоминания о загадочном лонабарце.

Патрульные уже обследовали Альдебаран II, но не обнаружили ничего, что могло пролить свет на тайну Лонабара. Планетографы просмотрели все карты и справочники, имевшиеся в библиотеках, и тоже не нашли ни одного указания на существование Лонабара. Конечно, они предположили — какое полезное умозаключение! — что планета может числиться под каким-то другим названием. Нет, сам он так не думал, поскольку ни один из ювелиров Цивилизации не смог опознать или идентифицировать драгоценности, описания которых линзмен передал на Землю.

О чем бы ни размышлял Киннисон, его мысли неизменно возвращались к девушке и ее сказочным драгоценностям. Ил-лона-как она могла быть такой ужасающе невежественной? Как вообще кто-нибудь может быть настолько тупым и необразованным, чтобы не знать галактических координат своей родной планеты? И не только координат — ничего, что помогло бы установить ее местонахождение. А ведь Иллона вовсе не производила впечатление какой-нибудь безнадежной дурочки!..

Иногда ему удавалось отделаться от столь навязчивой проблемы и немного помечтать о встрече с невестой, ожидавшей его на Земле. Однако та была еще очень далеко, и он снова возвращался к Иллоне с ее несметными сокровищами.

Наконец Киннисон вызвал девушку; всего через несколько минут та вошла в его каюту. Как она изменилась со дня появления на "Неустрашимом"! Куда только подевались угрюмый вид, страх и подозрительность! Теперь ее черные глаза сияли внутренним светом, она радостно улыбалась; даже дыхание как будто стало свободнее и глубже.

— Привет, линзмен! — воскликнула Иллона прежде, чем Киннисон успел что-либо сказать. — Как хорошо, что ты позвал меня, — ведь я со вчерашнего дня хочу посоветоваться с тобой! Твои ребята собираются устроить небольшое представление со всевозможными акробатическими номерами и просят меня показать им какой-нибудь танец. Как ты думаешь, я могу принять их приглашение?

— Конечно. А в чем дело?

— В одежде, — немного смутившись, объяснила она. — Я сказала, что не могу танцевать в платье, а они ответили, что на Земле акробаты никогда не одеваются перед выходом на сцену и что моя обычная одежда вполне пригодна для представления. Я подумала, что меня разыгрывают, но они поклялись, что так и есть на самом деле, — и сказали, что если я спрошу Старика…

Внезапно Иллона осеклась и, закусив губу, испуганно взглянула на Киннисона.

— Ох, прости меня, — произнесла она. — Я не должна…

— О чем ты? — удивился линзмен, но затем понял, в чем дело. — Ах, "Старик"? Ну, все нормально. Обычно патрульные именуют так старших по званию. Очевидно, у твоего народа это не принято?

— Конечно, нет, — выдохнула она, как будто только что прошла по краю пропасти — Стоило бы у нас кому-нибудь хотя бы подумать нечто подобное, и в ту же минуту вся команда подверглась бы суровому наказанию. А если бы я сказала "привет", обращаясь к Меньо Блико…

Иллона вздрогнула.

— Чудесный народец, — прокомментировал Киннисон.

— Но ты уверен, что… что я не навлекла неприятностей на кого-нибудь из твоих ребят? — продолжала сомневаться она. — Ведь они все-таки не смеют обращаться к тебе так, когда разговаривают с тобой.