Киннисон предпочел набрать добровольцев. Идти в опасный рейс сразу же вызвались оставшийся в живых персонал двух "Британии", экипаж "Неустрашимого", команды всех космических кораблей, находившихся на Главной Базе, все члены Галактического Патруля, находившиеся в резерве, адмирал Хейнес собственной персоной, Главный хирург Лейси и старый командор фон Хоэндорф. Кроме того, нашлось множество людей, которым по тем или иным причинам непременно нужно было отправиться в опасный рейс, что они и доказывали, приводя множество убедительнейших доводов.
— Признаю, ваша взяла, — произнес Киннисон с вызовом в голосе — Но мне все равно это не нравится.
— Я знаю, Ким, — Хейнес положил руку на плечо Киннисона — но ничего не поделаешь, приходится делать и то, что нам не нравится. Однако не следует никогда забывать о том, что Патруль — не армия наемников. Всякий, кто отправится в экспедицию, включая и самого тебя, знает, что такое смерть в камере пыток правителей Дельгона, и тем не менее идет на риск, защищая от ужасной участи мирных жителей, женщин и детей.
Киннисон возвращался от адмирала на стартовую площадку, погруженный в размышления. В доводах адмирала был какой-то изъян, но какой?
— Минуточку, молодой человек! — услышал он скрипучий раздраженный голос. — Вы-то мне и нужны. Я давно вас разыскиваю. Когда вы намерены отправиться в то место, где, как вы изволили выразиться со всей свойственной невеждам самонадеянностью, произошел переход в гиперпространство?
Стряхнув с себя оцепенение, Киннисон увидел перед собой сэра Остина Кардинга. Раздражительный, вспыльчивый, нетерпеливый, на редкость ядовитый на язык, сэр Остин напоминал Киннисону наседку, пытающуюся навести порядок в выводке непослушных утят.
— Рад видеть вас, сэр Остин! Мы отправляемся завтра в тринадцать пятнадцать. А что? — У Серого линзмена на душе было слишком тяжело, чтобы он мог разводить церемонии с математическими гениями.
— А то, что я должен непременно отправиться в рейс вместе с вами, хотя должен сказать со всей откровенностью, что время для старта вы выбрали чертовски неудобное. Заседания Ассоциации происходят по вторникам, и в ближайший вторник этот осел Вейнгарде…
— Что?! — не веря своим ушам, переспросил изумленный Киннисон. — Кто вам сказал, что вы должны или хотя бы можете отправиться в рейс?
— Не будьте идиотом, молодой человек! — порекомендовал не на шутку рассерженный ученый муж, — Даже вам, с вашим фантастически слабым интеллектом после постигшего вас фиаско, когда вы из-за своего совершенно непростительного невежества не смогли привести в своем отчете даже простейшего векторно-тензорного анализа чрезвычайно важного явления, наблюдать которое вам выпало счастье благодаря слепой игре случая, всякому непредвзятому человеку, наделенному способностью мыслить, должно быть ясно, что…
— Прошу вас, остановитесь, сэр Остин! — прервал Киннисон поток красноречия. — Уж не хотите ли вы отправиться со мной, чтобы изучать математику проклятого гипер…?
— Вот именно, изучать математику! — выкрикнул вне себя от ярости почтенный старец и едва не вырвал последние остатки волос. — Вы безнадежный болван, тупица! Боже, и почему существу с таким неразвитым мозгом разрешается жить на свете? Да вы даже не знаете, что в так называемом гиперпространстве кроется решение величайших проблем всех наук!
— Мне это не приходило в голову, — невозмутимо ответил линзмен. Он уже привык к яростным выпадам сэра Остина на заседаниях Ассоциации ученых, и они не производили на него особого впечатления.
— Настоятельно необходимо, чтобы я полетел вместе с вами, — все тем же скрипучим голосом, но с несколько меньшим пылом продолжал сэр Остин. — Я должен сам проанализировать поля, картину их взаимодействия, реакции и многое другое. Как вы поняли или, лучше сказать, должны были понять на своем горьком опыте, наблюдения, произведенные неспециалистом, не имеют никакой ценности. Возможности, открывающиеся для науки в связи с предстоящим вам рейсом, бесценны и уникальны. А поскольку собранные данные должны быть не только полными, но и авторитетными, я непременно должен отправиться с вами в рейс сам. Надеюсь, теперь даже вам все ясно?
— Нет, не ясно. Разве вам не известно, что всякий, кто отправится в рейс, рискует жизнью?
— Чушь! Я подверг всю кампанию, каждую ее фазу, статистическому анализу. Согласно моим расчетам, вероятность благополучного возвращения существенно отличается от нуля. Если быть точным, вероятность равна девятнадцати сотым.
— Но послушайте, сэр Остин! — терпеливо пытался вразумить гениального ученого Киннисон. — У вас не хватит времени, чтобы изучить генератор колебаний на береговой станции, даже если противник окажется настолько любезен, что предоставит такую возможность. Задача состоит в том, чтобы навсегда изгнать противника из нашего пространства.
— А никто и не спорит! Да поймите же вы наконец, что само по себе устройство генератора колебаний не имеет никакого значения. Данные, которые нам нужны позарез, — это анализ сил. Векторы, тензоры, функционирование приемных устройств, распространение волн, интерпретация, фазовые соотношения, сбор полных и точных данных о сотнях других параметров — вот что важно. Стоит пропустить хотя бы одну величину, и произойдет непоправимое. Но если нам удастся собрать необходимые данные, то устройство генератора, позволяющего создать поля нужной конфигурации» станет детски простой задачей, решение которой придет само собой.
— Ну хорошо, — сказал линзмен, начиная терять терпение — наш корабль имеет шансы вернуться на Базу, а вы? Какова вероятность благополучного возвращения лично для вас, сэр Остин?
— А какая разница, вернусь я или не вернусь? — искренне удивился сэр Остин. — Даже если связь с Главной Базой окажется невозможной, а теоретически такую вероятность нельзя сбрасывать со счетов, мои записи все равно имеют шанс вернуться. Вы не понимаете, молодой человек, как много значат данные для науки. Факты — воздух ученого. Нет, не отговаривайте меня, мне просто необходимо лететь. Я во что бы то ни стало должен лететь с вами, хотите вы этого или не хотите.
Киннисон с высоты своего богатырского роста с удивлением взирал на маленького тщедушного человечка, В лице сэра Остина он встретился с чем-то неожиданным, о чем раньше не подозревал. Киннисону хорошо было известно, что Кардинг один из величайших гениев в науке. В том, что сэр Остин обладал феноменальными умственными способностями, ни у кого нет ни малейших сомнений. Но Серый линзмен никогда не думал о сэре Остине как о человеке, обладающем личным мужеством. Впрочем, это было не мужество, не храбрость, а нечто более возвышенное, выходящее далеко за рамки повседневности, — полная самоотверженность, преданность науке, столь полная, что ни комфорт, ни самая жизнь не принимались во внимание.
— И вы полагаете, что интересующие вас данные стоят того, чтобы рисковать ради них жизнью четырехсот человек, включая вас и меня? — с искренним интересом спросил Киннисон.
— Разумеется! Даже если бы речь шла о жизни во сто крат большего числа людей, все равно данные было бы необходимо собрать, — без колебаний ответил Кардинг. — Разве вы не слышали, что я сказал? Ваша экспедиция открывает для науки поистине бесценные, уникальные возможности! И не воспользоваться ими любой ценой! было бы непростительным упущением.
— Будь по-вашему, — согласился Киннисон, — я беру вас в рейс.
Поднявшись на борт "Неустрашимого", Киннисон прошел в свою каюту и растянулся на койке. Разговор с адмиралом никак не шел из головы. И на следующее утро, едва проснувшись, Киннисон продолжал размышлять о том, что сказал ему Хейнес. А что, если шеф прав? Может быть, он, Киннисон, воспринимает себя слишком серьезно. Может быть, ему следует относиться к своей службе более прозаично, без лишней патетики?
И мысли его обратились к мелочам, из которых складывается повседневная служба на космическом корабле. Оба корабля, "Неустрашимый" и босконский, все еще связаны друг с другом. Они полетят вместе к той точке космического пространства, в которой произошел переход в гиперпространство, и попытаются вместе преодолеть туннель, или переход, соединяющий обычное пространство с гиперпространством, и он, как начальник экспедиции, должен позаботиться о том, чтобы все было в полном порядке.
