Маленький спидстер снова стремительно взмыл в космос. Вот его стало бросать из стороны в сторону, а иногда он резко проваливался вниз: это один из пилотов выключил компенсатор Бергенхольма. Из люка с герметичным тамбуром в космос выплыл командир Порта адмирал Хейнес, увлекая за собой безжизненное тело Киннисона, оба - в безынерционном режиме и скованные между собой прочным фалом. Хейнес выключил нейтрализатор Киннисона, и оба с огромными скоростями устремились в различные стороны. Пространство вокруг озарилось светом от двух автономных двигателей их скафандров.

Как только позволили соображения безопасности, из люка спидстера вылетел пилот с прочным линем и зацепил его карабин за скобу на скафандре адмирала. Вернувшись на борт спидстера, пилот вместе со своим коллегой встали в проеме раскрытого люка и, упершись ногами в стальную раму герметичного тамбура, принялись подтягивать адмирала и его спутника к спидстеру, ослабляя линь ровно настолько, сколько нужно, чтобы плававшие в открытом космосе могли погасить относительную скорость.

Вскоре оба линзмена, молодой и пожилой, были на борту спидстера. Врач и медсестра в тот же момент приступили к работе со спокойствием и особой точностью движений, столь характерной для высококлассных специалистов. Они мгновенно извлекли Киннисона из скафандра, затем сняли с неге серую кожаную униформу и уложили на подвесную койку. Им сразу стало ясно, что в условиях космоса единственное, чем они могут помочь своему пациенту, это сделать перевязку. Серьезную помощь удастся оказать, только когда Киннисон окажется на операционном столе. Между тем пилоты, покачиваясь в своих подвесных койках, производили наблюдения, делали необходимые расчеты и переговаривались между собой.

– У спидстера сейчас очень большая скорость, адмирал, с весьма значительной составляющей, направленной к Земле, - доложил Гендерсон - При посадке ускорение достигнет двух "g" после того, как мы совершим один полный оборот вокруг Земли. Есть другой вариант приземления. Один из нас может удержать спидстер в равновесии и посадить его прямо на хвост. В этом случае ускорение составит более пяти "g". Какой вариант кажется вам более предпочтительным?

– Что важнее, Лейси, время или перегрузки? - спросил адмирал своего друга, предоставив тому решать.

– Время, - не задумываясь, ответил Лейси. - Сажайте на хвост.

Его пациент испытал на себе такие перегрузки, что еще какие-нибудь пять "g" не могли уже причинить ему особого вреда, а время решало все. Врач, медсестра и адмирал улеглись в свои подвесные койки. Пилоты за пультом управления пристегнули ремни безопасности и гасители ускорения - выдержать в течение получаса перегрузку в пять "g" было делом отнюдь не легким, и возвращение на Землю началось.

Все пространство вокруг спидстера озарилось яркими отблесками выхлопных газов, вырывавшихся из дюз маршевого и боковых двигателей. Корабль сильно болтало из стороны в сторону, но искусные руки пилотов каждый раз жестко взнуздывали корабль, останавливая его рысканья в нужный момент. Спидстер стремительно опускался на Землю не но какой-нибудь хитрой кривой и даже не по обычной посадочной спирали, а по прямой - вниз, как можно быстрее вниз, на Землю. Этот захватывающий спуск происходил не под действием маршевого реактивного двигателя и даже не под действием еще более мощных тормозных реактивных двигателей. Шеф-пилот Гендерсон, лучший из лучших пилотов Главной Базы, намеревался погасить чудовищную инерцию спидстера "балансированием на хвосте". В переводе с жаргона астронавтов это означало, что он собирался удерживать верткий корабль в вертикальном положении до тех пор, пока сила, приводящая спидстер в движение, не погасит всю огромную кинетическую энергию, соответствующую его массе и скорости!

И Гендерсону удалось посадить спидстер.

Машина "скорой помощи" вместе с бригадой уже ожидала прибывших на месте посадки, и Киннисона без промедления увезли в госпиталь. Остальные участники экспедиции поспешили пройти через сеть. Первым, конечно, доктор Лейси, следом за ним - медсестра. Малоприятную процедуру она выдержала как подобает ветерану, заслужив этим одобрительный взгляд адмирала Хейнеса. Выйдя из "кокона", сестра бегом бросилась через газон в госпиталь.

Хейнес вернулся к себе в кабинет и попытался работать, но не мог заставить себя ни на чем сосредоточиться и отправился в госпиталь. Там подождал, пока Лейси не выйдет из операционной, и, схватив приятеля за пуговицу, принялся расспрашивать:

– Ну как там, Лейси? Он будет жить?

– Жить? Жить-то он будет, - ответил хирург грубовато, - но больше ничего сказать не могу. Пока мы сами ничего не знаем. Все станет ясно через несколько часов. Сделай мне одолжение, Хейнес. Уходи и не возвращайся до шестнадцати сорока. Тогда я тебе скажу все.

Спорить с Лейси было бесполезно Адмирал вернулся снова к себе. но ровно в шестнадцати рок он снова был в госпитале.

– Ну как он? - без всяких преамбул спросил Хейнес. - Будет жить? Или ты пытаешься просто успокоить меня?

– У меня для тебя есть неплохие новости, - сообщил хирург Хейнесу. - Moгу сказать со всей определенностью, что парень будет жить. Состояние его гораздо лучше, чем мы могли надеяться. У него легкие переломы, но ничего серьезного. Несколько можно судить сейчас, никакая ампутация ему не угрожает. Он полностью выздоровеет. Никакие протезы ему не понадобятся. На нем даже шрамов не останется. Должно быть, он не попал в столкновение, иначе бы ему так легко не отделаться.

– Прекрасно, док! Просто великолепно! А теперь подробности.

– Вот снимок.

Лейсу развернул рентгеновский снимок Киннисона во весь рост, на котором легко можно было разглядеть все анатомические детали внутреннего строения тела Носителя Линзы.

– Прежде всего обрати внимание на этот скелет. Да он просто великолепен. Разумеется, сейчас он кое-где слегка поврежден, но, сказать по правде, это первый идеальный мужской скелет, который мне когда-нибудь приходилось видеть. Ни единого изъяна! Этот молодой человек далеко пойдет, Хейнес.

– Не сомневаюсь в этом. Как по-твоему, почему мы облапили его в серую униформу? Но я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать комплименты по поводу его действительно прекрасного телосложения. Меня интересуют, что у него повреждено.

– Взгляни на снимок, убедишься сам. Множественные сложные переломы рук и ног, а также нескольких ребер. Вот здесь повреждена лопатка. Здесь - небольшая трещина в черепе. Вот и все. Позвоночник, как видишь, цел.

– Что значит "вот и все"? А его раны? Я видел некоторые из них своими глазами. Это не пустяковые царапины.

– Ничего серьезного. Несколько колотых и резаных ран, но ни один жизненноважпый орган не задет. Ему не понадобится даже переливание крови, поскольку вскоре после ранения он сам остановил кроротечение. Еще у него есть несколько ожогов, но они все поверхностные, не из числа тех, которые плохо поддаются заживлению.

– Очень раз вес jto слышать, старина! Сколько он у тебя пробудет? Недель шесть?

– Скажи двенадцать - не ошибешься Может быть, мы управимся и раньше, недель за десять. Правда, несколько переломов и парочка ожогов потребуют от нас внимания, К тому же пациент довольно долго оставался без медицинской помощи, а это тоже ни к чему хорошему не ведет.

– Думаю, недели через две он оправится и захочет вставать и ходить, а недель через шесть разнесет твой госпиталь по камешкам.

– Скорее всего, ты прав, - хирург улыбнулся. - Не очень-то он похож на идеального пациента, но должен тебе сказать, что мне очень нравятся пациенты, которых мы терпеть не можем.

– Еще одно дело, Лейси. Я очень хотел бы познакомиться с досье на всех медсестер, которые будут ухаживать за Киннисоном, особенно на ту, рыжеволосую.

– Я так и думал, что ты захочешь ознакомиться с досье, и запросил прислать их мне заранее. Вот они. Рад, что бы обратил внимание на Мак-Дугалл. Кстати сказать, это моя любимица. Кларисса Мак-Дугалл, настоящая шотландка, как и ее фамилия, двадцати лет. Рост - пять футов шесть дюймов, вес - сорок пять с половиной килограммов. Вот ее снимки - обычная фотография и рентгеновский снимок! Ты только взгляни на этот скелет! Какая прелесть! Единственный идеальный женский скелет, который мне доводилось видеть!…