Один из любимых исторических фактов Клио состоит в том, что парень, который изобрел бег трусцой, умер от сердечного приступа. Прошлым летом кто-то на барбекю целую вечность объяснял Клио, что на самом деле у того парня был врожденный порок сердца и что сердечный приступ угрожал ему все время. «Так что ему стало плохо не из-за того, что он бегал», — снова и снова повторял он, но Клио это ни в чем не убедило.

«Ты видишь, кто они такие? — сказала она, когда мы тем вечером брели домой. — Надо иметь порок сердца, чтобы придумать что-то настолько же смехотворное, как бег трусцой». Я рассмеялся и сказал: «В том, что ты говоришь, нет ровным счетом никакого смысла», — а она в ответ на это толкнула меня в колючки живой изгороди.

— Вот он.

— Хм. А откуда ты знаешь, что он работает?

— Если не работает, отнесу его обратно.

Я посмотрел на лежавший за витриной занесенный песком утиль, на книги с измятыми обложками. Подводный фотоаппарат выглядел грязным, исцарапанным, никуда не годным.

— Вернешь обратно?

— Не сомневайся в моих способностях, Сандерсон.

Я не собираюсь здесь углубляться в истории, связанные с претензиями, предъявляемыми Клио тем или иным магазинам, и с ее требованиями возместить ей убытки.

— Ты что, думаешь, что и вправду сможешь заставить его взять фотик обратно?

— А ты и вправду не хочешь, чтобы я его купила?

Я посмотрел на аппарат.

— Конечно, хочу, если ты этого хочешь.

— Очень хочу. — Она вцепилась мне в запястье. — Эй, придумала — это может служить мне подарком за то, что я ухаживала за собой в тот день, когда ты сходил с ума.

— И что же, значит, мне не надо покупать гамак? — спросил я. — Я с ума не сходил.

— А вот и сходил: «Клио, Клио, помоги мне, я совершенно спятил», — сказала она, изменяя голос.

— Слушай, что же можно поделать, если я так тонко чувствую?

— Все равно, — сказала она с улыбкой. — Значит, я могу сейчас купить этот аппарат?

— Ладно, — сказал я.

— Прекрасно.

Итак, теперь у Клио есть подводный фотоаппарат. Она еще не израсходовала весь ролик пленки, так что мы по-прежнему не знаем, работает ли эта штуковина.

За пару дней до того, как мы купили фотокамеру, я действительно сходил с ума, во всяком случае на час или около того. Иногда такое случается. Мир просто накатывает на меня, и я ничем не могу этому противиться. В тот вечер на меня напал растущий страх — доходящий до ужаса, — что где-то на этом острове я угожу в ловушку и не буду в состоянии из нее выбраться. Я ходил на цыпочках по краю приступа паники, ожидая, что все вокруг внезапно станет бездонным и кошмарным.

Когда это случилось, мы сидели возле своей палатки и читали. Клио просматривала путеводитель, отмечая крестиками все то, чего мы еще не повидали на Наксосе.

— Мне не по себе, — сказал я.

Мой голос прозвучал слабо и необычно, словно где-то на странной глубине лопались какие-то пузырьки.

— Понимаю, — сказала Клио, покусывая шариковую ручку и не поднимая взгляда. — На меня он действует точно так же.

Она имела в виду Пола Остера — я читал «Изобретение одиночества».[14]

— Клио, — сказал я, намереваясь начать этим фразу, но слов, чтобы ее продолжить, у меня не было.

Она опустила путеводитель и рассеянно на меня посмотрела. Я увидел, как в глазах у нее собирается тревога.

— В чем дело, милый?

Я изо всех сил пытался объясниться, мягко передавая ей в ладонь слово за словом, словно они были маленькими, утыканными шипами минами — «осторожно, осторожно, осторожно».

— На кого ты похож! — сказала она. — Может, тебе стоит прогуляться или куда-нибудь сходить? Чтобы размять ноги?

— Может быть.

— Хочешь, пойду с тобой?

— Нет, думаю, мне лучше побыть одному.

— Ладно. Что ж, скоро уже закат, и у берега полно рыбешек. Можешь взять, что там осталось от сэндвичей, и покормить их. — Она снова улыбнулась. — И может, на обратном пути прихватишь мороженого?

Вот так Клио избавляет меня от приступов паники — она просто переводит их в тот же привычный мир, к которому относятся уборка пылесосом или вечерние субботние телепрограммы. Ласковым обращением к моему детскому «я» — все в порядке, вот кое-что забавное — она мягко и с теплотой направляет мое внимание на что-нибудь безопасное и радостное. Глубокая и искренняя доброта Клио — которую можно даже назвать «материнской жилкой» — есть нечто такое, о чем большинство наших друзей, возможно, даже не догадываются. Но она тут как тут, яркая и очевидная, если знаешь, на что смотришь.

— Думаю, это пойдет мне на пользу, — сказал я. — Рыбки на закате чудо как хороши.

Мы иногда сохраняем крошки от пиццы, которую я беру на обед, чтобы покормить маленьких рыбок, собирающихся в вечернем прибое.

— Да, милый, это пойдет тебе на пользу, — сказала Клио. — Я же всегда права, помнишь?

— Конечно, помню.

— Хорошо, — сказала она. — Ну, иди.

И я, несмотря ни на что, рассмеялся.

— Привет. Как ты себя чувствуешь?

— Я забыл принести мороженое.

— Я очень о тебе беспокоилась.

Когда спустя полчаса я вернулся, Клио по-прежнему сидела у палатки, делая пометки в путеводителе.

— Знаю, — сказал я, усаживаясь рядом с ней на тростниковую плетенку.

— Такое ужасное чувство. Никогда не знаю, чем тебе помочь.

— И тем не менее ты всегда справляешься, — сказал я. И добавил: — Мне жаль, что это случается.

Она обвила меня рукой, в которой все еще держала книгу, и захватом локтя прижала мою голову к своей груди.

— Ты мой глупыш, — нежно сказала она, покачивая меня из стороны в сторону.

Подводный фотоаппарат представляет собой черно-желтый механизм и обитает внутри плексигласового пузыря, плотно к нему подогнанного. Объектив защищен иллюминатором из жесткого пластика, крепящимся расположенными по окружности шестью серебристыми винтами. Вместо видоискателя аппарат снабжен складным пластиковым прицелом, а кнопка спуска похожа на шприц. Теперь, когда мы его купили и он лежал на столе рядом с нашими новыми книгами и чашками фраппе, я осознал, что он мне нравится. Он был потерт, исцарапан и, скорее всего, не работал, но пришелся мне по душе. Я поймал себя на мысли о том, как храбро он выглядит. Отважиться пойти туда, где никогда прежде не бывало фотоаппаратов. Он напоминал мне Базза Лайтера.[15]

— Если хочешь, то тоже можешь попытать с ним счастья, — сказала Клио. После покупок мы отправились выпить в гавани Наксоса. До обратного автобуса в кемпинг надо было убить сколько-то времени. — Опустишься на колени у края бурунов и сунешь голову под воду.

— Для девушки, которая, насколько мне известно, смотрела «Челюсти»[16] по меньшей мере дважды, — сказал я, — ты слишком уж легко относишься к морю, нет?

— Я не из тех, кто всегда смотрит этот фильм, прикрыв глаза руками.

— Вот именно, — сказал я. — Об этом я и толкую. Это вселяет ужас.

Клио посмотрела на меня.

— Это ты про то, как она бросается на жертву с выпученными глазами?

Она не сводила с меня взгляда.

— И конец — когда Чиф Броди, Ричард Дрейфус и тот сумасшедший рыбак плывут на утлой лодчонке? Я не могу спокойно сидеть и смотреть на это.

— Знаю, — сказала Клио, покачивая головой.

— Однако во всех остальных отношениях, — я поерзал, притворяясь, что был застигнут врасплох, и понизил голос, — во всех остальных отношениях я невероятно мужествен и храбр.

Клио рассмеялась.

— Отлично, докажи это. Отправляйся в море вместе со мной. Возле скал встречаются изумительные рыбы, я хочу, чтобы ты туда поплыл и посмотрел на них.

— Ну, теперь-то я и так смогу на них посмотреть, верно? — Я похлопал ладонью по подводному фотоаппарату.